ПЕСНЯ ПЕСНЕЙ

Откровения о Духовной истории мира

От невидимых Истоков простирайся эта Песня, эта Песня без Начала, Середины и Конца. Ее пели все столетья, ею пелись все занятья — пусть же будет все, как было, и свершится все, как есть! 

Когда не было дыханья, когда не было звучанья, когда не было блистанья и того, чего вдыхать, Было только ощущенье Вездесущего движенья, но еще себя не знало то, что смело ощущать. Нескончаемым Потоком это ЧТО-ТО изливалось и опять в себя вливалось, образуя Вечный круг, ВРЕМЯ не было в помине, значит, не было и света, только Тьма предполагала, что Она — беззвучный звук. От вибрации первичной, от ее беззвучной Силы, расползаясь и сужаясь Тьма Пространством назвалась, но Сама себя не видя и Саму Себя не зная, Она долгим-долгим Эхом незвучанью отдалась. Ровно с этого Мгновенья взволновалось Ощущенье, взволновалось не на шутку, образуя длинный хвост, и Пространство пронизало неизбывное Свеченье, то Извечное Свеченье, Звук от коего понес. Началось Перемещенье, незамеченное сразу, в результате Тьма и Холод в середину забрались и когда Свершилась Тайна — звука Первого звучанье, он вибрировать стал к корню, то есть в центр, значит вниз. Дисгармония такая пошатнула Ощущенье и Она остановилась, но ведь негде ей стоять и тогда Сама Собою Она в Бездну провалилась, в Бездну Мрака провалилась, чтобы заново Восстать! Примитивно и безвольно вдруг Пространство задышало, поглощая вечный холод, выдыхая полумрак. Так закончился период Созиданья шара в шаре, с той поры они вращались, все в движенье приводя, но о Времени пока что нет ни мысли, ни намека, потому что нет прогресса совершенствованья для.
Песня Песней, «Борьба аватара» 

ГЛАВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: 

АЗАЗЕЛ (ОТТАЭ) — «Дух пустыни», один из ближайших сподвижников Князя мира сего, его «Левая рука» — надменный и ироничный высокого роста тип, левша. Любит одеваться в желтое. 

АЛЬМА МЭТР (САМАЭЛЬ) — «правая рука» Князя мира сего. Является его Карающей десницей. Сильный, вспыльчивый, одет в военную форму, внешне напоминающую казака. Любит красные оттенки. 

АТ ТА ТЕУШ — один из Брахм, Сын Небесного Сына. Тихий, скромный, но очень величавый на вид. 

ВЕЛЬЗЕВУЛ — один из ближайших сподвижников Князя мира сего, имя переводится «Повелитель мух». Кривоногий, слегка сутулый с небольшими перепончатыми крыльями за спиной. Злораден, коварен, любит действовать исподтишка. 

ВРЕЧЕБОР — ЧЕСТЬ, Тот, кто речи Бережет. Архонт, сын Небесного Сына. 

ГЕФЕСТ — первый из Брахм, спустившийся в Низший мир. Высокого роста, могучего телосложения, борода с проседью, волосы темные, кучерявые. Обычно ходит в фартуке и с повязкой на голове. Своим видом отпугивает, но в душе — ребенок. Горяч как огонь. 

ГРИФОН — существо, представляющее собой что-то среднее между Орлом и Драконом. Имеет стальные когти и крылья, человеческую голову. 

ДЖАБРАИЛ или ДЖИБРИЛ– в мусульманской традиции — Архангел Гавриил. Среднего роста, добродушного нрава, часто в белой или зеленой чалме, любит скрещивать руки на груди. Имеет крылья, которые видны не всегда. Если есть добрый повод, любит пошутить. 

ЗЕЯ — земное «Я» Промеи, ее «душа», состоящая из нескольких тел: эфирного, ментального, витального и физического. Пугливая, сообразительная, быстро подстраивающаяся под обстановку. Хитрые глаза, натруженные руки. 

ИЗГОЙ — (ПРОТОТЕМ) Тот, кто должен быть Изгнан, имя, которое Сын дал Князю мира сего. Верховный Бог этой Вселенной, рожденный усилиями Промеи и Премудрости и ничего не знающий об Обители Сына. Отец многих земных божеств, демонов, духов. Высокого роста, крепкого телосложения, волосы черные и густые, силен и горделив. Зловещее благородство, граничащее с демоничностью. Одевается с иголочки. 

ИИСУС (Иегошуа) (прибл. 12 г. до н.э. — 33 год н.э.) — предпредпоследнее воплощение на земле Сына Отца. Внешность и поведение известны. 

МАРУТЫ — сыновья Рудры, числом двадцать один. Боги Бури. Свирепые воины, по преданию ставшие дружиной Индры. 

НАДЕЖДА — ИЗИДА — внутренность во внешнем. Архонт, дочь Небесного Сына. 

НЕБЕСНЫЙ ОТЕЦ — Отец Небесного Сына, породивший все до Сына. 

ОБЛАГАР — БЛАГОДЕЯНЬЕ, Тот, кто любит облагородить все подряд, что видит рядом. Архонт, сын Небесного Сына. 

ОБОЭЛ — ВОЛЯ, Тот, кто все объял. Архонт, сын Небесного Сына. ОБРАДАР — один из Брахм, Сын Небесного Сына. 

ОБРАСЕКА — СОВЕСТЬ, Тот, кто из Секрета образует сам себя. Архонт, сын Небесного Сына. 

ОГЛАДАГ — Архонт, сын Небесного Сына.

ОДА ИНЯ (ОДИН) — «Звуки Песнопений», Сотворенный Небесный Первочеловек.

ОЗИР ИРИС — один из Брахм, Сын Небесного Сына. 

ОТВЕТЧИК — БЕЗГРЕШНЫЙ, Тот, кто Ответственен за все, что им дано. Архонт, Сын Небесного Сына. 

ОТРЕВЕЕТ — МЫШЛЕНЬЕ, Отрезвитель вечных лет. Архонт, Сын Небесного Сына. Большой шутник и озорник, которому, тем не менее, часто поручаются самые ответственные задания. Высокий, но не длинный, худой. Лицо шутника и весельчака, за которым скрывается глубокая и чувствительная душа. 

ОТФАЭР — ФОРМА, Рожденный от ФАКТА, Архонт, сын Небесного Сына.

ПИРАМИДА —ПАМЯТЬ — Пищу раздающий для Совершенства Мира. Архонт, сын Небесного Сына. 

ПРЕДОСТРАТОР — СОВЕРШЕНСТВО, Тот, кто Предоставил Радостное Торжество. Архонт, сын Небесного Сына. 

ПРЕМУДРОСТЬ — дочь Промеи, в которую была вложена Сила и Желание создавать обособленный мир. Среднего роста, веселые, в тоже время мудрые глаза, русые, волнистые волосы, в движениях — уверенность и грациозность. Иногда печальна, задумчива, от нее веет обреченностью. 

ПРО НИНА АУР — Один из Брахм, сын Небесного Сына. 

ПРОГРЕСС «Все про грезы собиравший» — Божество, развивающее в людях технократические наклонности. Высокий, быстрый, решительный. Взгляд строгий и одновременно наивный, движения четкие, продуманные. Грудь всегда вперед. 

ПРОМЕЯ — лучшая в мечтах. Дочь Сына Отца. Первое существо из Двараки, которое захотело обособленности и породило жажду власти. Кучерявые волнистые тонкие волосы, пепельного цвета, широкий, но не длинный нос, невысокая, задумчивая, пугливая, но в решающий момент находчивая. 

ПРОТОИБРА — ПРЕДВИДЕНЬЕ или ПЕЯ. Проявитель Истинного всем ДОБРА. Архонт, Сын Небесного Сына. 

ПСИХЕ — часть божественного Света, извлеченная Прототемом из ОДИНА, из которой было образовано человечество (души людей). Быстрая, легкая, с голубыми глазами и насмешливым ртом. Белокурая и тонкокожая. 

РУДРА — рожденный Прототемом Бог, которому была дарована практически неограниченная власть и сила над другими Богами и над животной природой мира. Смуглый, хмурый, большой и опасный. Сам себе на уме, боится лишь Прототема. Одевается в плащи, всегда вооружен. 

САБАОТ — (Саваоф) «Господь воинств Ангельских». Первоначально сын Изгоя. Первым из рожденных в мире Премудрости осознал неправомерность действий своего отца. Высокий, обаятельный, русый. Глаза зеленые. Веселый по природе, любит во всем увидеть смысл и все объяснить. Добродушный и жалостливый. Часто носит халаты. Бывает упрям. Очень независим и самостоятелен. 

СЫН НЕБЕСНОГО ОТЦА — комплекс энергий Небесного Отца, выраженный в миниатюре и оформленный в самостоятельное Существо. Положил начало всему живому, создал Двараку. На землю приходил много раз аватаром. Среднего роста, длинные вьющиеся русые волосы, слегка кучерявая темная борода. Глаза миндалевидные, зеленые, добрые, проницательные. 

ТРАВА САТР — один из Брахм, сын Небесного Сына.

ЧУВСТВАВЕЙ — ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ, Тот, кто развивает чувство осознанья «я». Архонт, сын Небесного Сына. 

ШВЕРВЕН — один из Брахм, сын Небесного Сына. Помогал Сыну создавать Ода Иню. Могучий, хоть и седой. Борода, усы, длинные волосы. Крепкий в руках, строгий в глазах, брови косматые. Обстоятельный и очень умудренный. От него веет надежностью. 

Место, время и протяженность действия: 

События начинаются в Палестине, в первые века нашей эры, затем переносятся в иные миры за миллионы лет до начала видимой Вселенной. Сначала в Прииску — Отчизну Небесного Сына, затем в Двараку — Верховную его Обитель. Постепенно сюжет перемещается в Мир, созданный его дочерью — Земную Вселенную, в период непосредственно предшествующий зарождению материальных миров. 

Начальная атмосфера событий 

В годы царствования римского императора Тиберия по одной из его провинций — Иудее — бродяжничает босоногий человек с непокрытой головой и длинными, слегка волнистыми волосами, в словах которого сквозят недвусмысленные притязания на родство с самим Богом. Его называют то Иегошуа, то просто равви (евр. «учитель»). Обращаясь к народу, он говорит просто, проникновенно, чаще всего притчами. С представителями любых иерархий он ироничен, резок, безжалостен. За ним ходит небольшая группка людей, число которой не достигает и трех десятков, включая женщин. Уже в середине его проповеднической деятельности наиболее дальновидным становится понятно, что этот, с позволения сказать, человек бросает вызов существующему порядку вещей. Он добровольно отказывается от выгодных и общепринятых норм, догм, правил и предпочтений общества, противопоставив всему лишь собственные убеждения в их несостоятельности или вредности. Выступая фактически один против всех, он не признает никаких авторитетов и обличает лицемерие священников. Указывая на Бога, как на существующую во всем обыденную и постоянную Силу, способную проявлять себя в любой ситуации и на любом месте, он призывает не просто поклоняться Богу, а любить его и дружить с ним, научившись сначала таким отношениям между собой! Он однозначно утверждает, что нынешний Бог, которого чтит большинство — на самом деле — Князь мира сего, Дьявол. Страсти вокруг этого проповедника накаляются и достигают своего апогея в Иерусалиме — столице тогдашней Иудеи, где люди испокон веков ожидали прихода Мессии-царя, их «личного» избавителя и восстановителя их Царствия. Скоро выясняется, что народ и его предводители ждали Мессию совсем в другом виде и с другими притязаниями! Замысел Бога, пославшего такого человека, не совпадает с желаниями людей! 

Разумеется, прежде всего, это становится понятно Богам (они служат Князю мира сего и непосредственно управляют миром), которые и посылают к проповеднику своего полномочного представителя для предупреждения. После воскрешения Лазаря, Боги уже не смогли сдерживать себя. Независимо от того, сон это был для Иегошуа, видение или явь, разговор состоялся в следующем виде. [1]

Иисусу ставят условие 

Это было переломным искупительным моментом, и от этого Мгновенья начался Отсчет иной: все, что было раньше Богом, нынче стало Человеком, превзошедшим Силу Смерти Силой Воли неземной. Встрепенулся Мир подлунный, Мир Надлунный ужаснулся, ведь нарушился порядок и законы смещены, и тогда из Огдоады [2] Вышел Тот, кто отвернулся [3], преступив Черту Бессмертья тех, кто С в ы ш е Рождены. Это был Посол ОТТАЭ [4], неподкупный, неуемный, его Имя — Абсолютность относительных Идей, и стоял пред ним открыто Мирозданью н е у г о д н ы й , неизвестный, непонятный Человек среди людей. 

П о с о л О Т Т А Э. Для чего ты это сделал, человек из Назарета? Ты ведь вечности причастен, а другие — еще нет, ты нарушил Волю Б о г а , ты разбил Скрижаль Завета, как же ты теперь вернешься, коль попрал С в я т о й Завет? 

Иисус из Назарета отвечал весьма учтиво: 

— От кого ты, ангел, послан, и зачем ко мне пришел? Разве то, что я соделал — так уж было некрасиво, разве всех его последствий я заране не учел? Там, откуда я Ниспослан, все иначе и иное, там решающее слово остается за душой. Все живущее в покое там считается святое, ограниченность и косность там зовут нечистотой. Если что-то изменил я лишь одним своим желаньем, значит, это изменимо, и дурного в этом нет… 

П о с о л О Т Т А Э. Но ведь ты опять глумишься над законом мирозданья, и неважно кем ты будешь — Бог, Пророк или Поэт! Ты границы преступаешь без лицензий, без патентов. Ты спокойно верховодишь, будто ставленник небес. Где ты видел босоногих и голодных президентов? Покажи мне — кто без драки занял лучшее из мест? Раз такое совершаешь, — ты обязан миром править, чтоб поддерживать законность тех, кто были до тебя, а иначе ты не в силах, а точней сказать, не вправе вызывать такую смуту, автократию губя. 

Иисус сказал спокойно, но решительно и четко: 

— Мне нужды особой нету в ваши таинства вникать, у меня свои Уставы, у меня своя походка, вам меня не переделать — начинайте привыкать! Я от Истинного Бога унаследовал привычку, его Силу выражаю и Его являю Суть, и поэтому не надо упрекать меня напрасно, разберитесь для начала в своих собственных чуть-чуть! 

Азазель — Великий Ангел, усмехнулся в этом месте, но напора не унял он, выполняя чью-то блажь: 

— Говорят, ты свято предан лишь одной своей НЕВЕСТЕ [5], а она как этот камень — и не съешь, и не продашь… 

С ы н О т ц а (в Иисусе). Ну, откуда вами известно, кто и где моя НЕВЕСТА? Да она и в этом камне, и в словах твоих о нем, она сделана из ЖИЗНИ, как из зерен хлебных тесто, и в тебе она сегодня мне сказала о с в о е м . 

П о с о л О Т Т А Э. Вот как? Это любопытно, значит все мы—ее дети, то бишь ты для нас — О т е ц … Ну, прости меня, Создатель, за слова свои мне стыдно, хочешь, бросимся с обрыва, чтобы мне пришел конец?! Ты же встанешь, отряхнешься и пойдешь своей дорогой, неподвластный, непокорный, так как ты всему глава. И В с е л е н н а я , ликуя, встретит Нового П р о р о к а , признавая его Силу, огласит его права! 

Иисуса рассмешили стиль иронии холодной, обстоятельная дерзость и игривое чутье, но ответил он как прежде: 

— Если будет так угодно, мы с тобой однажды прыгнем, и права нам зачитают, только каждому — свое! А пока за искушенье Я даю тебе прощенье, ты ведь дерзок поневоле, раз не знаешь что почем. Я принес свое ученье не в коленопреклоненьи, а в Великом уваженьи перед Богом и Отцом! Не нарушил я закона, а напротив — Утверждаю ту Извечную Великость, у которой равных нет, если я грехи прощаю, то не сам сие решаю, а решает это Свыше Состоятельный Совет, если ты к нему причастность не имеешь никакую, если тот, кем ты подослан, происшедшим удивлен, это далеко не повод обвинять Ч е т у С в я т у ю , даже если Мой поступок в ваших сферах не учтен. Приготовьтесь, будет много непонятных вам явлений, раз мотивы их не могут вас возвысить до людей, Я ведь — альфа и омега, Я ведь Первый и Последний, это значит мне подвластно «чей-то» превращать в «ничей». Может, после вы поймете этой тайны аксиому, а пока что принимайте Происшедшее, как есть, где бы ни был Я — Я всюду не в гостях, а словно дома, не советую пытаться в дом мой, пока Я в нем — лезть! 

П о с о л О Т Т А Э. Ну, так это исправимо,—усмехнулся черный Ангел, — долго ты здесь не пробудешь, если так себя повел, не откажешь тебе в силе, неподкупности, отваге, но Пославший меня властен и весьма на тебя зол. Он дает тебе три года с половиною отсрочки, если ты в своем упорстве не пойдешь на компромисс, а потом тебя разлучат с иллюзорной оболочкой, если ты не передумал, — то давай, поторопись. 

Луч [6]метнулся в Иисусе, показав негодованье, но потом себя осилил: 

— Значит, так тому и быть! За три года Я разрушу Основанье Мирозданья, и попробуйте постройте то, что можно полюбить! 

Азазель открыл колоду [7], в ней три карты оставалось: «Эти древние знаменья ты ведь можешь прочитать!» Тройка первая являлась, вслед семерка открывалась, и затем число двенадцать нужно было добирать. 

П о с о л О Т Т А Э. Тройка—путь к твоей Невесте, чтоты Мудростью зовешь, Семь — Раздвоенность Движенья, когда два живут в одном, а Двенадцать — это то, что ты в финале обретешь — приготовься быть распятым, если всюду тебе Дом! 

Больше не было усмешек и иронии лукавой, Дух Пустыни растворился, свою миссию свершив, Л у ч же, живший в Иисусе, возопил: 

— Доколе, АВВА, Ты позволишь надо мною чтоб глумился негатив?! Разве мне опять придется ждать и верить беспрестанно в твои блага неземные, как Верховный идеал, когда всюду бесшабашно, неустанно, постоянно духи Дух твой унижают в Мире низменных начал? 

Я, конечно, не устану Т в о и зерна в душах сеять, не убудет моей Силы, Свыше данной мне навек, но когда мне ставят сроки, тут уже цинизмом веет, почему Я должен слушать тех, кто в плоть меня облек?! [8]

Как всегда был Голос мягок, незамысловат, спокоен у Того, Кто эту Вечность между делом Изобрел: 

Н е б е с н ы й О т е ц. Сын Мой, несмотря на это, оставайся тверди стоек, ты ведь лучшую закалку в лучших кузницах прошел. Ну, тебе ли возмущаться безрассудству чьей-то злобы, когда знаешь, что без Воли Моей вряд ли будет что. Ну, зачем нам строить дамбы, ну, зачем копать окопы, когда повредить не может в этом Мире нам никто?! 

Может ты боишься боли, в Мои горницы ведущей, или может стыдно голым посреди людей висеть? Так побойся лучше болей, вслед за этими идущих, для отступников, которым век гореть и не сгореть! Ты же за минуты эти власть над вечностью получишь, так как ими исчерпаешь человеческий аспект, этим ты себя возвысишь, этим ты других научишь жить правдиво и свободно, и легко идти на смерть. 

С ы н О т ц а (в Иисусе). Что же легкого здесь, Отче, если труп мой бросят в яму и забудут, как забыли всех, ушедших в никуда? 

Н е б е с н ы й О т е ц. Ты не будешь отдан смерти, и не будешь предан сраму, ты восстанешь в новом теле, в новом раз — и навсегд а ! Это тело будет слито из особого состава, в нем не будет элементов, разрушающих себя, это тело не потеет, не имеет экскрементов, в нем не рвутся сухожилья и суставы не скрипят. Оно будет не похоже на известные народу, так как в нем твоя Невеста станет временно женой: не расстраивайся, смело выполняй свою работу, за три дня ты вновь восстанешь уж не жертва, агерой! 

С ы н О т ц а. Хорошо, Отец, науку я Твою почти усвоил, не хватает для отделки только нескольких штрихов: все ли, кто в меня поверят, будут в будущем герои, не заложниками кармы и накопленных грехов? 

Н е б е с н ы й О т е ц. Ты о них не беспокойся, поиск легким не бывает, каждый сам в себе находит то, что он в других искал: твоя в е р а не спасает, она только окрыляет и дает душе возможность четче видеть идеал. Все, кто в Духе пострадают, кто войдет в конфликт с ИЗГОЕМ [9], не утратят своей доли и испьют ее до дна: будут изгнаны, убиты, потеряют дорогое, будут попраны их семьи, очернены имена. Только в этом избавленье от засилия порока, только этим искупает каждый всю свою вину: если ж не было страданья, значит, не было и проку, неочищенным же Душам Я О т ч и з н у не верну! 

С ы н О т ц а. Все ли, Отче, так греховны, — в мире этом очень сложно свою правду соблюсти? 

Н е б е с н ы й О т е ц. Нет, грехи, мой Сын, условны, искупить легко их можно, если в ногу с большинством стараться не идти. Все рожденное — греховно, так как тленно и тлетворно, так как Смысл и Суть ИЗГОЯ в них вложили плоть и кровь: в мире чистое — позорно, искреннее — смехотворно, гордостью зовут тщеславье, похоть названа — любовь, это каждый понимает, кто с реальностью столкнулся, когда глупость и абсурдность узаконивают грех. И не каждый, и не часто хочет в душу оглянуться, на виду предпочитая быть похожим и на всех! 

ТЫ же—камень преткновения, не смиренен с общим благом, что кругом добром считают — представляешь явным злом: находиться с тобой рядом трудно сильным и богатым, ведь они сего достигли, не твоим идя путем! Так что ты не удивляйся скоротечности процесса, находиться в этом Мире трудно, мира не деля. Что касается Софии, той, что названа Невестой, то ее еще проверю, ночуть-чуть попозже Я. Она будет тогда Девой в интервенции великой, совершив свой подвиг Духа, тело в жертву принесет, Мой Архангел [10] ей поможет быть Судимой и Убитой, и тебя во имя, Дева, [11] на большой костер взойдет! Если ты не дашь примера — это все не состоится, значит, повода не будет ей свой грех свести на нет. 

С ы н О т ц а. Я готов, Отец, сразиться, зная, что со мной случится, и пускай моим примером будет новый дан Завет! 

Договор с Прогрессом 

Точно так или примерно состоялись эти встречи, результатом стало дело, Совершенное Лучом [12]. Жертвою противоречий иорданский пал Предтеча [13], под конец спросив Иисуса: «Ты ли, говорю о ком?» — он и сам тому не верил, потому что ждал иное, в правдолюбство облачившись, но не ведая зачем. 

Не был он судим ИЗГОЕМ, но взыграло ретивое, и за желчные нападки сделался пустынник нем [14]. 

Скорбно было это время — больше не было подмоги, а ведь Луч успел Предтече очень мало рассказать. Так отныне появлялись бесполезные Пророки: говорили, бередили, но боялись помогать. 

Дети первыми кричали: «Вот идет Пророк ХаНоцри!» [15] — и из них в дальнейшем вышло много пламенных мужей, взрослые ж, нахмурив брови, стиснув губы, вздернув ноздри, чаще вид лишь создавали понимающих людей. Да и где понять народу Мою Заповедь о ближнем, если этот самый ближний — непонятный элемент, все примеры становились до обидного излишни, когда сразу было видно — ближних здесь в помине нет. Кум, сват, брат — еще понятно, на худой конец — жена; друг, сосед — невероятно, их ведь дело — сторона! 

Все же в людях постепенно отчуждение исчезло, все охотней принимали, понимали все ясней, и в общине постепенно становилось очень тесно, ибо многие бежали от забот и от людей. 

Где бы Я не появлялся — обо мне уже там знали, любопытно было людям на Пророка посмотреть: то вопросы задавали, то больные приставали, почему-то им казалось, что со мной — не заболеть. Всех утешить, образумить, усмирить или проведать, рассказать о ч у д о – Б о г е и пример его явить, заронить в одних сомненья, дать другим хоть искру света, — день и ночь, зимой и летом приходилось с этим жить. 

Уже в середине срока было все предельно ясно: если так народ рванется, это будет просто бунт, стало на людях подолгу появляться мне опасно, неожиданно и быстро исчезал я там и тут. 

В это время у ИЗГОЯ уже кончилось терпенье, несмотря на обещанье, он готов был поспешить; Я же нес свое у ч е н ь е лишь о Божьем попеченье, а меня на дерзком слове нужно было подловить. Сколько раз он ни старался — ничего не получалось, был закон всегда двузначен, то есть, контраргумент Мне использовать частенько в этих прениях случалось, и поэтому на пользу обращался каждый вред. 

Параллельно с этим делом быстро шли приготовленья к изменению масштабов претворения идей, раньше все распространялось волей узкого стремленья, а теперь тесней и уже становился мир людей. Римляне завоевали необъятное пространство, не догадываясь даже в чем Верховной Воли смысл. Люд готовился к слиянью в неэтническое б р а т с т в о , Мир готовился к итогу по объединенью сил. Этой главною задачей Я был очень озабочен, но не шел к другим народам, помня очень краткий срок. Тот же, кто в меня поверил, — был уже уполномочен на свершения благие через долгий марш–бросок [16]. Сам же Я руководить им, к сожаленью, не успею, и к тому же средь народов правил разный пантеон, все грозило превратиться — в бестолковую идею, ведь у разного народа — разный образ освящен. 

И не потому, что люди слишком этого хотели, просто в силу разделения юдоли средь БОГОВ; и хоть их не понимали, им служили, как умели, чтоб от них иметь поблажки в виде бытовых даров. 

О высоком не мечтали, смысла зла не понимали, ориентировались смутно в философии души, средь народов бытовали, понимаемы едва ли, представления о жизни, где судьбу не сокрушить. 

Этим леность объяснялась, и жестокость, и коварство, ведь на деле отдавали люди жизнь свою Б о г а м , в результате попадали все в невидимое рабство,и шагал сомною в ногу тот, кому я все воздам.Он тогда еще был молод, Собиравший все про грезы [17], но словил мою идею и поставил на нее, видно знал он, что постигнут этот мир метаморфозы, и изменится сознанье, ну, а с ним и бытиё. 

Почему бы, он прикинул, не попробовать иначе: путь сознания в зависимость введя от бытия — и на сцене возникает с тремя иксами задача, где два икса — БОГ и Вечность, а последний — это Я. Правда, это будет позже, а пока он стал учиться, и когда меня к Голгофе в срок назначенный вели, он ко мне успел пробиться, чтоб со мной договориться, лишь о том договориться, где б мы встретиться могли. 

П р о г р е с с. Ты не смог решить Задачу, как же так, Галилеянин, говорят, ты был повязан, но не уложился в срок, вот теперь идешь на гибель, до беспамятства изранен, так ли должен свою участь завершать святой П р о р о к ? Ты сказал народу много, но сказать слова — не сделать, так что я подозреваю, что дела все впереди: за тебя побьют камнями, будут мучить, будут вешать, — так чего во имя жертвы, будь любезен, просвети?! Если правильно я понял, ты надежды не теряешь, по глазам твоим читаю что-то вроде торжества. Может, это ты мечтаешь или недопонимаешь, что забудут запах розы, если роза не жива? 

В это самое мгновенье Иисус упал, споткнувшись, и уже не мог подняться, обессиленный вконец, и одна аристократка, сжалилась, к нему рванувшись, и платком своим отерла с губ кровавый холодец. И тогда он улыбнулся этой женщине устало, и она вдруг осознала, что он сам себя ведет, что в любой момент он в силах все опять начать сначала, и абсурдна эта сцена, где все задом наперед. 

«Неужели так бывает?» — пронеслось в ее сознанье, когда смертника подняли, от нее толкнули прочь: его взора не смущали ни мольба и ни отчаянье, — лишь усталость и решимость эту пытку превозмочь. Словно он посередине, но никак не в окончанье своей жизненной дороги, непонятной для других, словно он имел заданье и, по-прежнему, старанье не оставил в этом деле. 

Глядь: а на платочке — лик! [18]

И и с у с же в это время ГРЕЗЫСБОРЩИКУ ответил: 

— Ты не ведаешь начала, а уж хочешь знать конец! Я за многое в ответе, но идут не те столетья, где могу Я быть собою и со мною — мой Отец. 

Хочешь быть всему свидетель — в это дело подключайся, и тебе работы будет просто непочатый край. Обучайся, расширяйся, ни за что не извиняйся, пусть абсурд восторжествует, помогай ему, дерзай! 

Вот тебе мои идеи — делай с ними все, что хочешь, все равно никто не сможет их полезней применить, если что-то изувечишь или невзначай испортишь, объясни свои стремленья — и смогу тебя простить. Но одно, ПРОГРЕСС, запомни, у тебя свои границы, дальше их не смей соваться, лучше даже не хоти, а иначе над тобою будут многие глумиться, и застрянешь ты надолго к истине на полпути! 

За меня ж не беспокойся, я иду, куда желаю, и свершаю это дело ради многих и тебя, свое детище ращу Я и собой его питаю, глупых дел не поручая и вперед не торопя. Это детище созреет там, где ты того захочешь, то есть, в месте, где закончишь ты стремительный виток, ты дорогу Мне проторишь, предрассудки все изгонишь, даже если хладнокровен будешь ты или жесток. 

Так что приготовь, союзник, мне достаточно простора в территориях и душах, в закоулочках ума. Пусть стремление к свободе — станет точкой для упора, пусть живущие познают, где реальная тюрьма!!! 

Все Про Грезы Собиравший отскочил оторопело, слишком было необычным заявление мое: 

— Ты ведь Послан изначально для Воздвиженья п р е д е л а или, может, это чье-то непомерное вранье? Как же мне с тобою в ногу столько времени отмерить, если ты ДОРОГУ В ВЕЧНОСТЬ, судя по словам, избрал? Я могу, конечно, слепо в твои истины поверить, но, похоже, не об этом ты задумчиво мечтал. Если правильно я понял, это что-то вроде сделки, ты весь мир своим считаешь, в долю избранных беря, мне же сделать доверяешь книги, радио, таблетки, телевидение, бомбы [19], словом все, что можно, зря. Ты ж, воспользовавшись этим, мир взорвешь до основанья, потрясешь его основы, всем с избытком наделя, я же, выполнив заданье, вот такого злодеянья, не преступником, а другом даже буду для тебя?! 

Предложенье, прямо скажем, необычное до крика, если взять в расчет мгновенье, когда делают его, ведь от боли ты буквально, я б сказал, не вяжешь лыка, но не видывал я плана еще круче твоего! 

Очень трудно отказаться, нету времени подумать, пусть же эти аргументы и решают весь исход, слишком стоек ты, чтоб бредить, слишком вымучен, чтоб путать, вот тебе мое согласье по такой-то мира год. 

Когда гвозди пронизали с хрустом тонкие запястья, кровь сей договор скрепила, землю рядом окропив, люди плакали, смеялись, трудно было догадаться, сколь высокой будет плата их за этот рецидив. Ведь отвергнувшие д у ш у , обрекли ее на вечность беспросветного скитанья в недрах безутешных тел, а ПРЕМУДРОСТЬ проявила Всеблагую Безупречность тем, как выдержала страха и злодейства Беспредел! 

Иоанн [20] стоял поодаль и не мог глазам поверить, что свершилась эта жертва по закону прочих жертв, он ведь свято помнил то, что «будет каждому по вере», лишь свободы, славы, власти для учителя хотев. 

Боль глаза не застилала мне на этом перекрестке, и избрать пути иные, чем Отцовский Я не мог, мир был слишком не устойчив, как и юмор шуток плоских, тех, которые кричали, чтоб с креста сошел Пророк. 

И тогда мне вдруг открылась необычная картина, не виденье, а реальность, но для внутренних очей, и средь гама прозвучало:«Мать,возьми е г о за сына, а она пускай отныне будет Матерью твоей!» [21]. 

Это значило, что МУДРОСТЬ свое детище вернула в виде тех, кто Б о г у предан будет ныне и вовек, это значит, что сиротство богоизбранных минуло и совсем иным по сути стал отныне человек! 

Важность этого мгновенья от убогих ускользала, а оно собой явило этой жертвы апогей, ведь СОФИЮ здесь простили, и Душа ее восстала, вновь как прежде став свободной от Б о г о в и от людей [22]. 

Вслед за вспышкой осознанья наступила тьма сплошная, и висевший рядом слева свою ругань прекратил, а висевший справа молвил, что-то смутно понимая: «Перед смертью — в тебя верю и хочу, чтоб ты простил!» 

«Тем, кто справа — быть отныне там же, где и Я пребуду!» — так Я молвил, разделяя мир на этих и на тех, и с минуты этой в сердце проявилось в виде зуда жажда прекратить сношенье с теми, кто свершает грех. 

«Жажду!» — губы повторили, и тогда в минуту ту же ровно посредине сердца брешь великая легла, и Вселенная Сместила свою прежнюю окружность и из д в у х м и р с т а л е д и н ы м , с в а д ь б а [23] т а к п р о и з о ш л а . 

«Совершилось!» — это слово было пулей для ИЗГОЯ, как бы он ни упирался, вновь Я сделал, что хотел: посягая на святое, Я опять ушел г е р о е м , и опять ему неведом смысл тайных моих дел. И тогда он дал команду, чтоб страдания облегчить, и глава Моя упала подбородком на плечо, и осталось его войско вновь в плену противоречий, он же только грустно молвил: «Сам ведь выбрал, дурачок…» 

Эта грусть ушла под землю, пронизав стрелою недра, болью в душах отозвалась тех, кто грех свой искупал, не видал еще доселе мир подобного примера, когда б кто-то добровольно так вот жизнь свою отдал! Содрогнулись в небе Боги, эту жертву созерцая, не понятен был им смысл, не ясна была им цель, все привыкли: когда кто-то умирает, — проклиная, местью, злобою пылая, и с обидой на лице. 

На худой конец испугом иль растерянностью жуткой умирающий давал им повод слишком не скорбеть, ну а здесь «Прости им, Отче» не увяжешь с долгой мукой, а слова «себя жалейте!» — унижают даже смерть! 

Конечная атмосфера событий 

Так в Иерусалиме на кресте был казнен Иегошуа, которого мир впоследствии назовет Иисусом — своим Спасителем. Люди еще не успели в полной мере осознать произошедшего: убийцы радовались, что смутьяна больше нет, ученики в страхе за себя и отчаянии за судьбу учителя прятались, народ жил своей обычной жизнью, получив еще один показательный урок наказания за непокорность… Но в Духовном мире это событие выглядело иначе. Небо готовилось к встрече своего Эмиссара, Боги были в полной растерянности, так как равный им, их игнорировал. Духи и Души умерших постепенно осознавали: на кого им нужно надеяться… 

Это был «Небесный Брак» [24] — Слияние Двух Премудростей в одно целое, Богу преданный Союз. Требовалось время на то, чтобы каждая клеточка жертвенного тела прониклась этим осознанием, чтобы все миры зарегистрировали этот факт. Физическое тело, как еще не освященный в этом Браке элемент, подлежало мгновенному сожжению огнем Духа… 

Но перед этим требовалось подвести итоги и дать отчет некоторым промежуточным Силам, отвечающим за посмертную судьбу человека. Иегошуа висит на кресте, воин пробивает его сердце копьем, и из раны вытекают лимфа и кровь, соединившиеся снаружи в одно целое: в крови находится Премудрость Духа, в лимфе — Премудрость Души. Они словно бы освобождаются из темницы материального заточения. Это действие глубоко символично, но никто еще не понимает глобальности только что на их глазах произошедшего: когда создатель жизни в самом себе совершает соединение Святого и Земного через добровольный жертвенный отказ от земного бытия… 

Смысл смерти и воскресения 

И тогда пришел О Т Т А Э, — отвергающий Святое, и пока душа из тела не свершила свой исход, говорил слова такие: 

— Назарянин, что такое? Ты своей судьбой доволен или же наоборот? Видел я, как ты старался прививать другим культуру, о которой представленья в людях смутные весьма, это если и подходит, то не Богу, а Асуру, где Возвышенности мало, но достаточно ума. 

Видишь ли, тебя пытались очень многие понять, видя искренность и смелость, знания и честный труд, и уже почти хотели обвиненья с тебя снять, но опять не в твою пользу всплыл внезапно фактор тут. 

Боги издревле считались покровителями благ, ну а те всегда давались только лучшим из людей, и недаром говорили: «Этот человек — богат!» — этим подразумевая: «Тот, кто с Богом — тот сильней». 

Но всегда в масштабах жизни это действовало кредо, и стремился к нему каждый, кто хотел успешно жить, в этом сила состояла и АрХоНта и С о в е т а [25], потому что приходилось своей жизнью дорожить. 

Царь, сидящий на Престоле, был Верховный идеал, выраженье всех стремлений Бога к людям и назад, ты ж, отвергнув Власть богатства, эту истину попрал, и за это был поруган, бит и, наконец, распят! 

Ну, а главное, ты Царства подорвал авторитет, а за это нет пощады никому и никогда, если б жизни тебе дали еще хоть десяток лет — рухнула бы слава мира, изменилась бы мечта. Жить бы люди расхотели, а стремились умирать, если так, то это был бы настоящий беспредел: никого не обольстить и никого не запугать, не сумел бы больше МАРА [26], как бы он ни захотел. 

Ну, а МАРА — это стимул для Развития Вселенной, порождает он желанья, пожинает опыт, ум, ты ведь часто с ним встречался в своей форме неизменной, как никто, должно быть, знаешь: Царь Иллюзии — не лгун. И оставить без работы коллектив его придворных было бы бесчеловечно и безбожно заодно, и к тому же параллельно, тех лишить их прав законных, кто стоит на этом Деле и вершит его давно. 

Их ведь много, Назарянин, и они людей кучкуют: по родам, по интересам, по пристрастиям иным, и неужто ты поверил, что они тебе уступят то, что издревле стабильно приносило прибыль им?! 

Смерть твоя закономерна и без выбранного срока, слишком многих и серьезно ты невольно ущемил: убивали не Посланника и даже не Пророка, а того, кто стал оплотом антагонистичных Сил. 

Прототем [27] же деликатно, я б сказал, даже гуманно, выбрал смерть тебе такую в назидание другим, ведь по лезвию кинжала ты скитался постоянно, слишком многим надоевший и властями нелюбим. Сколько раз тебя могли бы, неизвестного, прикончить: камень с горки б отвалился или цапнул скорпион, а когда толпа рычала, невредимым, между прочим, с Прототемовской подачи ты был часто уведен! 

Так что хочешь иль не хочешь, а ему ты всем обязан, что хорошего случилось в твою бытность на земле, в то же время лишь собою своенравным ты наказан тем, что не сумел гордыню ты свою преодолеть! 

Дух, создавший Иисуса и с Душою неразлучный, не покинул место СБОРКИ и спокойно отвечал: 

— Ну, привет тебе, БЕС ПЕЧНЫЙ, здравствуй ВНУТРЕННЕ — НАРУЖНЫЙ, за внимание спасибо, скажу честно — я не ждал. Я своей судьбой доволен больше, чем оно бывает, труд мой быстро завершился, скоро будет результат. От сплошного напряженья мое тело отдыхает, и его, как мне известно, скоро в склеп похоронят. И душа моя спокойна, так как злу не уступила, совершила все как надо, неусыпна и тверда, в ней осталась ее Вера, не иссякла ее сила, а раз так — она Живая и сильна как никогда! Дух Мой в Истине сияет, все вместивший и познавший, и к тому же он не брошен Б о г а Высшего рукой: не пройдет и пара суток, как я буду вновь восставшим, вот тогда мы и посмотрим, прав или неправ ИЗГОЙ. 

Видишь место этой раны, кровь и лимфу разделившей? В этом месте расторженье двух Миров произошло, ведь ИЗГОЙ когда-то правде подражая, сделал кривду, помнишь, как он делал Еву, Свету Истины назло?! 

Торопливо, гневно, слепо он искал тогда НАДЕЖДУ, то что выбрал — был лишь образ, олицетворявший стыд, безнаказанным бесстыдством наводнил он всю планету, о какой его заботе ты мне будешь говорить?! 

Если б знал он мои цели Искупления Надежды (то есть, Мудрости, в Надежде облачившейся стыдом), он не только б крест не сделал, но стерег мои одежды, чтоб случайно не порвал Я их каким-нибудь шипом, останавливал бы камни, с гор упавшие случайно, и держал бы скорпионов за версту от мест, где Я, потому что в моей смерти скрыта этой жизни тайна, ибо, я ее исправлю, в своем теле воскреся! 

То, что было лишь Надеждой, вновь в ПРЕМУДРОСТЬ превратится, но уже без этой страсти—Своеволия хотеть; как птенец летать не может, пока он не станет птицей, так и Силы б не восстали, если мне не умереть! 

Я Богов и Человеков этим подразумеваю, все они взаимосвязны, а о н а на всех—одна, как отец ее прощаю и обратно предлагаю возвратиться в мир, где больше не найдет ее вина. 

Этот МИР Высок Безмерно, он не суетен, не жалок, там живут без угрызений и свершают без обид. Так что, Я забрал причину ту, что этот мир держала, и теперь распоряжаюсь, как Верховный Бог велит. Я начну переселенье в эти новые владенья всех, кто в Истину поверит, памятуя мой пример, а ИЗГОЙ свое Ученье, породившее растленье, пусть спасает, как желает — среди ВЕР, идей, химер. Ведь как только Я воскресну, будет песня его спета, и все то, что ты глаголил, превратится в пух и пыль, потому что ты узнаешь, кто и где моя Невеста, ведь она — обитель жизни, мир, реальность, явь и быль! 

Азазель не очень быстро, но немного разобрался в этой теме непонятной поначалу для него: 

— Значит, зря Изгой старался, путь один ему остался: скрыть Секрет твоих приходов, Суть Значенья твоего. Он умеет это делать, как не раз уже бывало, вновь слова твои поставит на служение себе, «одомашнит» твои цели, упростит твое Начало и опять людей заставит ждать, лукавить и р о б е т ь . И опять всему виною будешь ты ведь, Назарянин, ведь людей всегда бросаешь, а Архонт [28] над ними бдит, ты ведь Сливки собираешь, а ему хватает Дряни для того, чтоб в этом мире постоянно главным быть. 

Заберешь свою Невесту и иди уже отсюда в свою Высшую Обитель, и оставь здесь все как есть, человек не восприемлет твоих Действий амплитуду, слишком много в них контрастов, а Изгой понятен весь! Он ведь знает все земные тупики и лабиринты, знает, как людей заставить, чем прельстить, где наказать. Перед ним ты безоружен, против всех стоишь один ты, он твои очки присвоит, стоит ли их набирать? 

Даже если ты Воскреснешь, что ты этим переменишь, люди быстро привыкают к миражам и чудесам, так что зря ты так кичишься, так что ты напрасно веришь в то, что сможешь быть полезен людям, нелюдям, Богам… 

В этом месте Иисуса на носилки положили, понесли его дорогой, Главной улицы в обход: Луч же Душу не покинул, и его не меркли силы. Черный Ангел, удивляясь, молча думал: «Ну, дает!» 

Дух, создавший Иисуса, моя суть, мое Начало, вновь себя сосредоточил и в ответ ему сказал: 

— Мне сердиться не пристало, но Душа Моя устала от твоих дурных наречий, Черный Ангел Азазал! Почему б тебе в покое эту Душу не оставить, если видишь бесполезность продолжения борьбы, ты ведь почиешь на лаврах и Изгой пока что в славе, Мой же п у т ь уже свершился: что все абы да кабы?! 

Если ты в себе уверен, и Изгой так безупречен, продолжайте жить, как жили, невзирая на меня, Я ведь вами изувечен, на земле мой след не вечен, так что можете спокойно спать, меня похороня. Что же вновь тебя толкает к подстрекательству и смуте, если дело совершилось, как считаете вы все?Просто вы меня боитесь и по форме, и по сути, а ведь Я вас не пугаю и не трогаю совсем! 

Сто тысяч раз я в этот мир являлся 

Таким, каким был возведен на крест, 

Я просто жил, искал себя, влюблялся, 

Имел немало жен я и невест. 

Но каждый раз я обретал в итоге 

ТУ ИСТИНУ, к которой долго шел:

А именно: успокоенье в Боге, 

Всевышний вдохновлял меня и вел! 

И вновь тебя я, Отче, прославляю, 

В глубоком склепе мертвым находясь.

Я верю, Милостивый, нет — я даже знаю, 

Что ты поможешь мне и в этот раз! 

Необычно прозвучали эти искренние фразы, отшатнулся Черный Ангел и не смог войти во склеп, потому что он не встретил ни отпора, ни отказа, диалог дальнейший был бы просто-напросто нелеп. 

ПЕСНЯ ПЕСНЕЙ — подведение итогов 

Вот, Два Ангела явились, озарив собою Своды, встал один у изголовья, а другой присел в ногах. Звали первого Исходник, и его была работа не позволить расчлениться дхаммам в и з б р а н н ы х телах. 

А второго звали С в я т о ч за его преображенье, в его функции входило Дух и плоть преображать, им обоим предстояло обеспечить Воскресенье, то есть, в миг разъединенья, Духу новый импульс дать. Но сначала каждый атом подводил свои итоги, чтоб сумела проявиться ц е л ь ность тела и души. И тогда себя увидел я стоящим на дороге, дальше — дюжина развилок, все по виду хороши. 

И внезапно предо мною появился Белый Ангел и назвался Вечный Джибр [29], Богу служащий Душой, у него в руке я видел небывалой силы факел, мне казался он сошедшей с неба Утренней звездой. 

Г а в р и и л. Посмотри на свои жизни, оцени свое Единство, ты ведь был до Авраама и задолго до меня, здесь ты всеми будешь понят, так не надо торопиться, пока Дхаммы твои будут обновляться от о г н я . 

В тот же миг передо мною встали тысячи живущих, кто-то был из них на небе, а другие на — земле, среди них не находилось ни скорбящих, ни орущих, словно все они пригрелись в Благодати и тепле. 

Молодой совсем мальчишка подошел ко мне вплотную, посмотрел в глаза игриво, кротко произнес: «Отец…», и сквозь пелену тугую, я узрел с т р а ну Святую, ТУ в которой будет собран мой народец, наконец. 

«Ибрагим [29], да ты ли это?!» — мое сердце отвечало. И взглянув на Джибра Бога, я сказал ему: «Мой сын!» 

Джибр молвил: «Ты обрящешь все, что сердце потеряло. Средь людей, Б о гов, Вселенной, ТЫ отныне не один. Вот перед тобою жены, матери, отцы и братья, вот учителя по школам, вон твои ученики; тут твои все настроенья, замыслы, мероприятья, все, кто близок и понятен, все, кто чем-то дороги. 

Много раз ты появлялся и всегда творил благое, по другому ты не можешь, свою сущность выражая, но сейчас все эти люди появились пред тобою, нечто большее о жизни от тебя узнать желая. Ты обосновал их формы, и наполнил их собою, дал невольно направленье, и ответственен за них, расскажи им кто ты, что ты, и какой живешь мечтою, в общем, подведи итоги жизней и з б р а н н ы х своих! Это будет Песня Песней беспримерная по силе, ею будут объяснимы все ступени всех веков, Боги многих научили, но не ты ли козырь Были, создающий власть сознанья и вершащий смысл с л о в ? В преисподней и на Небе для тебя открыты двери, Торжество твое там знают, и тебя с надеждой ждут, ты утешишь все страданья, обоснуешь все потери и отныне, умирая, люди Бога обретут!» 

Точно так или примерно Манифест звучал Джибрила, призывая всех на зрелость мой экзамен посмотреть, и Невидимая БОГА Управляющая Сила, наконец, передо мною стала прошлое вертеть. 

Исторический комментарий 

Описанное событие имело место в истории еврейского народа примерно в начале тридцатых годов н.э. Иисус Назарянин (Иегошуа Ханоцри) — историческое лицо. Известен как основатель движения, легшего в основу христианского вероучения. Проповедовал скорое наступление Царствия Божьего (Духовного государства) на земле и объяснял его основы. Будучи встречен народом как Мессия, был объявлен Синедрионом смутьяном, еретиком и лжемессией. В возрасте близком к сорока годам был предан суду и распят на кресте римлянами. После смерти и захоронения в склепе, воскрес и явился ученикам несколько раз в Новом теле, чтоб объяснить смысл произошедшего и дать им задания по распространению Благой вести о Небесном браке Сына Бога, впоследствии названном «Воскресением». 

Аватар до земного сотворения Начальная атмосфера событий 

Начинается распад физического тела, сначала медленно, а затем все быстрее оно дематериализуется, так как каждая клеточка итожит всю свою информацию и сгорает. Тонкие тела — медленно, физическое после них — мгновенно растворяются в тонком мире. Вся информация всех веков существования Сына суммируется и комбинируется в Новое нематериальное Тело. Перед мысленным взором Иегошуа это проносится как ряд ключевых фрагментов его бытия… На месте изувеченного и окровавленного тела остается лишь ткань, в которую оно было обернуто. А на ткани — полный образ, отпечаток астрально-ментальной сущности Иисуса, вышедшей из сгорающего тела. Опаленные ворсинки Плащаницы [30] в силу разной интенсивности процесса дематериализации и разного расстояния ткани от кожи, образовали своего рода фотоотпечаток тела, которое они облегали. Это — памятка для будущего. Так Сын оставил «фоторобот» всего своего тела, чтоб у будущих поколений не возникало сомнений в его Новом пришествии, когда оно состоится. Ныне плащаница хранится как величайшая реликвия христианства в итальянском городе Турине. 

*** 

Вот я тридцать миллионов лет назад стою с народом, друг на друга все похожи, да и я — один из них, непонятно в каком теле, эфемерном или плотном, но не ищем мы коренья и съедобностей других. На какой живем планете, и одни ли там — не знаю, мир растительный с животным чересчур неприхотлив; я пишу, учу, считаю, как хожу, так и летаю, именами называю всех, кто кажется красив. Все в моем воображенье объяснимо, явно, зримо, а глаза как будто форму этой Сути придают. Как внутри, так и снаружи все доступно и любимо, мне приятно и отрадно вечно находиться тут. 

Наконец я понимаю, что живу в своих Владеньях, тех, что мне создал Верховный Благодетель и Отец: в безмятежности активной, в постоянных О з а р е н ь я х создаю я мир реальный, озорник, шутник, юнец. 

Посредине того места расположена Долина, называется ПРИ ИСКА,то есть «Та, что раньше всех», до нее идти от леса — километров, может, триста, мы ж их преодолеваем просто времени на смех. Там стоит Шалаш для встречи, где всегда уединяюсь, если хочется с Отцом мне пообщаться «тет-а-тет», там я словно изменяюсь, чем-то свыше наполняюсь, а Отца воспринимаю то как Личность, то как С в е т . Когда Личность — он Мужчина — тверд, решителен, спокоен, когда Свет — он Мать Вселенной — мягок, нежен, полон чувств, часто он мне объясняет то, как этот мир устроен, иногда дает уроки разных жизненных искусств. 

Как-то я спросил открыто: «Первый он или не Первый, есть ли Дедушка короче, где-то в Сферах у меня». Он ответил мне: «Сынуля, а давай вдвоем проверим, существует ли хоть кто-то, кто бы так же крикнул: «Я!»» 

Мы с ним вышли на Просторы, оглядели их по кругу, для того, чтоб убедиться, что повсюду нас слыхать, и потом, что было Мощи, и насколько было Духу, как мы и договорились, вместе начали кричать. 

Несколько спустя мгновений к нам все звуки возвратились, но уже не «Я» звучало, а ответное «И Я», этих звуков было много, и они соединились в Гимн, примерно означавший «Наша дружная Семья». 

Звуков, Первому Подобных, не услышал я и близко, хотя точно знал, что Слышен он был в каждом уголке, и не только потому, что высоко была ПРИ ИСКА, а еще и потому, что было все невдалеке. 

С ы н О т ц а. Ну а все ли, Отче, видим мы с тобою в Мире этом, может, где-то там есть ВЫСИ, недоступные глазам? 

Н е б е с н ы й О т е ц. Я не спорю, Сын, возможно, существует Что-то где-то, но все то, что здесь ты видишь, точно тем же будет там! Мирозданье это — конус, Мы с тобою на вершине, все что ниже — это корни наши, замыслы, дела. Я Родился из Мгновенья, и ничьим я не был Сыном, потому что у Мгновенья нет начала и конца. Просто я его продолжил своей мыслью постоянной, таким образом, цепочку Осознаний протянув, сделав время и пространство нестабильною константой, друг на друге их зациклил, панораму развернув. 

С ы н О т ц а. А откуда же мгновенье появилося вначале, и зачатки осознанья в нем откуда же взялись? Если честно, мне не ясно, как Н и ч т о в Н и ч е м витали, да и как из Ниоткуда появилась наша жизнь. 

Н е б е с н ы й О т е ц. Мужа твой вопрос достоин, коли он тебя тревожит, значит, Сила осознанья доросла до Рубежа… Постараюсь быть понятным и со временем, быть может, ты и сам ответ узнаешь через таинство ч и с л а . 

Все везде не существует, только образы плодятся, а на самом деле вечность лишь из цифр состоит, в этих цифрах нет энергий для того, чтобы меняться, и они всегда стабильны и бездейственны на вид. А Мгновенье перемены — это цифр промежуток, где свершается Движенье п е р е х о д а о т и д о : лишь случайное движенье породило Силы сгусток, поменялась одна цифра, вышел Н е к т о из никто. Осознания хватило, чтобы встать на свое место, если б это не Свершилось — не возникло б Бытия. Так Я стал уже не цифрой, так Я превратился в Н е к т о, потихоньку стал толкаться и движенье множить Я. Промежутки разных цифр привелись вот так в движенье, но чтоб в о л н ы в беспредельность от толчков не разрослись, Я присваивал рожденные Энергии — Мгновенья, постепенно разрастаясь вверх и в стороны, и вниз. 

И пока вот так все цифры не вместил в свое Я тело, никаких иных движений Я тогда не совершал, не одна на это Вечность, моя радость, улетела, когда Я таким Манером свою Сущность расширял. 

Но однажды круг замкнулся, когда вдруг Меня толкнули, это значит, промежутков больше не было пустых, эти свои соты-цифры я собрал в единый улей, от толчка издал Я звуки — и сподвиг к тому же их. 

Снова Вечности зияли, пока Т о происходило, и когда Меня ударил перенятый всеми звук, появилась во мне Сила, и Она себя явила взрывом Мощных Осознаний и цепочкою п о т у г! 

Если б кто-то был в Сознаньи, то Я был бы его частью, потому что нет границы в оцифрованных мирах, но пока что получалось, что Я пользовался в л а с т ь ю безо всякого примера, только на свой риск и страх. Понимая, что Безбрежность Мне не вытянуть в Сознанье, Я немного Сферы Сузил Полигонов и Арен, лишь со временем решил Я уделить и им вниманье, когда в маленьком масштабе я доволен буду всем. 

Так на Свет и появился ты — пример моих стремлений все украсить, окультурить и во все добавить смысл, но, в Отличие от ПАПЫ, ты рожден не из Мгновений, Сила комплексных Энергий подарила тебе жизнь; ты и есть Участок этот, где Я в маленьком масштабе Достигаю Совершенства, чтоб его Распространить. Так что ничего не бойся, ты ведь очень дорог папе, он всему тебя научит, чему можно научить! 

Осознанье — это бездна оцифрованных мгновений, движимых непостоянством, исходящим от Меня. Ты же их воспринимаешь равнодушных и инертных, а затем в них добавляешь энергичного огня! Таким образом, ты Силу Моей воли утверждаешь, закаляешь свои чувства, набираешься ума, то, что видишь — ты вмещаешь, то, что хочешь — порождаешь, все везде тебе подвластно, всюду у тебя — Д о м а! 

Ты ведь здесь довольно долго строишь мирное пространство. И хотя ты очень молод — лет твоих не сосчитать, тебе свойственны гуманность, искренность и постоянство, а такое невозможно в одночасие создать. В каждый Мир ты опускался, наполнял его собою, постепенно и тактично Силы там распределял: все здесь Рождено любовью, создано твоей рукою, никого не заставлял ты, и ничем не обязал. Лишь одним своим Стремленьем подавал другим примеры, когда был цветком душистым, то пыльцу стал выделять, а пчелою обернувшись, ты, как труженик примерный, стал легко, непринужденно, в мед нектар формировать. И пыльцу и мед ты сделал для того, чтоб плод явился, дабы можно было дальше творчески вести процесс. Ну, а помнишь, как однажды в бабочку ты превратился, увеличив свои крылья, но не увеличив вес? 

В одном танце закружились пчелы, бабочки, цветы, твоей жаждою влекомы жизнь энергиям давать: где бы ты не появлялся — жизнь и радость множил ты, все в движении стараясь осознать, понять, принять! 

Помнишь, в камень ты однажды заточил свое Сознанье, и от этого он твердым перестал как прежде быть, и потом свершилось в этом камне самовозгоранье, стал он тверже, чем в начале — не разрезать, не разбить. 

Помнишь, Небо ты придумал для того, чтобы в пространстве ощущалось бытие бы, независимо от грез, а потом себе подобных Сотворил и Сделал братство, и двенадцати народам жизнь в подарок преподнес. 

Посмотри, многообразье этих Жизней неуемно, красота неповторима — и всего в основе ТЫ, не ошибся Я в Идее — породить вначале Сына, а уж он р е а л и з у е т в с е о т ц о в с к и е м е ч т ы . 

Промея — Мать земного Мира 

С ы н О т ц а. За доверие Спасибо, о Отец Неизреченный, о себе Я много помню, но не все осмыслил Я, например, не помню как Я, да и где Я был рожденный, по каким течет законам жизнь незримая моя. 

Да, действительно, желанья Я свои осуществляю, благодетельствую формам в трансформации любой, то Я с птицами летаю, то в воде икру метаю, то, как Дух неуловимый, Я общаюся с тобой. 

Есть ли этому границы, какова моя свобода? Объясни мне, Безупречный, чтобы знал Я наперед, чтобы Я не Путал волю Твою с Собственной охотой, чтобы был всегда готовым встретить, что произойдет. 

Небесный Отец. Ну,об этом беспокоиться не стоит, благородный, нет пока что чуждой ВОЛИ, дисгармоний в Мире нет, все законы и границы будут до тех пор условны, пока будет Дух живущих жаждой власти не задет. Если это совершится, как один из вариантов, то в развитие событий Я внесу другой окрас, ты ж достаточно СВОБОДЕН, так как истинно талантлив, ты любое восприемлешь, кем угодно становясь. Так что В О Л Я Моя — это твое собственное кредо, от тебя неотделима она, как ты ни хоти, ведь рожден ты силой Духа, а проявлен силой Света, а у Духа и у Света нет обратного пути. 

С ы н О т ц а. Ты сказал, что в этом мире что-то может измениться, если НЕКТО Возжелает жажду в л а с т и проявить. Не совсем мне ясно, Отче, может как сие случиться, ТЫ ведь Издревле решаешь, как твоим созданьям жить! 

Н е б е с н ы й О т е ц. Ну, подобные воззренья, если честно, устарели — посмотри, твою с в о б о д у только что Я подтвердил. Я — всего лишь репетитор, а не СВОД Постановлений: остальное будет с каждым то, на что достанет сил. 

А потом увидим как-то Полный спектр проявлений, что понравится — оставим, остальное — удалим, но сначала М и р поставим перед в ы б о ром решений: что полезно, а что вредно — каждого предупредим. 

Ты, конечно, меня спросишь — не жесток ли этот опыт, да, возможно, это правда, но иного нет пути, скоро душ поползновенья мы с тобой увидим оба. Я все сделал, чтоб П е р и о д этот как-то сократить. 

С ы н О т ц а. То есть, Ты почти уверен, что придет желанье в л а с т и , вывод этот напросился в этом месте сам собой… Но ведь все Мои Усилья разорвут тогда на части, ничего себе с в о б о д а , — просто мясо на убой. 

Н е б е с н ы й О т е ц. Не спеши сорить словами, не обдумав то, что слышал. Я с тобою поделился лишь догадками, Сынок, потому что в Силе Духа слабые места Я вижу, игнорировать их, — значит все пустить на самотек. Так что, лучше будет, если ты все сразу осознаешь, ведь об этом ты вначале сам меня и попросил. Тех, кого ты воспитаешь — ты однажды потеряешь, все утратишь, что ты Создал и своим провозгласил. 

С ы н О т ц а. Но тогда зачем мне строить, одухотворять и множить, свою Душу раздавая безвозмездно всем и вся, будет лучше дхаммы сути понапрасну не тревожить, в одиночестве скитаясь и о большем не прося!.. 

Н е б е с н ы й О т е ц. Не спеши поддаться чувствам, чувство не уравновесив, не пристало Сыну Бога хныкать над своей судьбой, ты потом увидишь пользу, свои «за» и «против» взвесив, осознав насколько лучше то, что выдержало б о й ! Впрочем, Я предполагаю очень много вариантов, все зависит от Начала, что решит возобладать. В любом случае, придется сперва выделить п р и м а т о в , а потом, на их основе, генотип формировать. 

Если сразу в эту д у ш у поместить Твои задатки, ты получишь кучу пепла и не более того, так что нужно постепенно лишь усиливать зачатки, не касаясь Самых Главных Тайн Духа Твоего. 

Посмотри, твои н а р о д ы нестабильны, иллюзорны, больше сходят за игрушки, чем за истинных людей, ты вычерчивал их души, как красивые узоры, и вложил в них совершенство окрыленности своей. 

Они Созданы из Света, эти Ангелы Э о н о в , так легки и безупречны, что претензий не сыскать, и никто из них не ищет самовластия и трона, им достаточно с тобою в Игры разные играть. 

Но взгляни на эту деву, ты ее создал серьезной, ты назвал ее ПРО МЕЯ, то есть «Лучшая в мечтах». Она самоуглубилась, и теперь, конечно, поздно отрывать ее от мыслей, потерявшихся в мирах. Знаешь, что она мечтает, так уйдя в свои раздумья? Она думает, что в Мире не хватает Новых Сфер. Ты ей дал немало Силы, и она теперь колдунья, то есть все, что пожелает, то исполнится теперь. 

Мой с о в е т тебе: сначала благосклонности добиться для того, чтоб было место для тебя в ее мечтах, ведь пройдет совсем немного, и все это Воплотится: будет создан Мир Реалий в жутко сгущенных тонах. Остальные, видя это, будут в меру осторожны, лишь слегка предпочитая поддержать ее игру. 

С ы н О т ц а. Неужели повлиять на ее мысли невозможно, даже если Я с а м повод для мечтаний заберу? ПРО МЕЯ всегда хотела подсмотреть за горизонты, за мои с л о в а цеплялась, чтоб нюансы создавать, а теперь она подкинет всем немерено работы, может, лучше это д е л о на корню зарубцевать?! 

Небесный Отец. Всеравно, сейчас иль после,так иль этак, но настанет постепенно твой из детства в Отрочество переход, разве важно, кто и как тому причиной станет, Моя Воля, твои мысли или избранный Народ? 

Посмотри, ты Нечто создал без учета отклонений, это можно до абсурда, разумеется, развить, но ума тебе хватило и глубоких наблюдений для того, чтоб слишком много б е с п о д о б и й не плодить. А теперь ты созерцаешь свои вечные ресурсы, уходящие налево через власть твоих же чад, к сожалению, обратно не дано тебе вернуться, а то в трусости и лени тебя сразу обвинят. 

Повторяю — это благо, принимай его, как хочешь, можешь хоть сопротивляться, хоть его оплотом стать, м и р П Р О М Е И холоднее, жестче, злее и жесточе, свое и с т и н н о е место сложно там тебе занять. Предлагаю в это место слишком часто не соваться, хватит, если это будет один раз в полтыщи лет, ведь и здесь ты тоже нужен, чтоб могли формироваться д у ш и , что не вовлекутся в ПРО МЕИ кордебалет. 

Просто там Другая школа, для любителей резвиться, для любителей п о знанье превращать в особый груз; если будет все по плану, то ты сможешь воплотиться шестьдесят, примерно, тысяч раз и сорок минус — плюс [31] 

Раньше этого навряд ли ты добьешься там успеха, да и смысл, в общем, есть ли — к душам рваться напролом. По большому счету, нужно с д е л а т ь образ человека, просто неуничтожимый никаким вселенским злом! 

С ы н О т ц а. Ничего себе задачка, не для робкого десятка: интересно все, конечно, но откуда людям знать, что помимо их Мамаши есть и Высшего Порядка Существа, которых нужно в моем Виде принимать? Им ведь, если Я так понял, будут Выси недоступны, и они, всего возможней, будут жить и умирать, своевольны, бесшабашны, к своим истинам преступны — как мне к каждому пробиться и себя не замарать? 

Н е б е с н ы й О т е ц. То, какими они будут уже, вобщем-то, понятно: посмотри в Лицо ПРО МЕИ — там все можно прочитать, вот, другое дело, как их возвратить потом обратно, чем наполнить эти Души, как Понятие им дать… 

Видишь главную идею, что пульсирует рывками, ее суть:«я сам хоз я и н , мне другие не нужны», познакомься: этот Парень провинится перед нами, в Силу Материной жажды не признать своей вины. Она даст ему названье «Про тоте Меино чудо» [32], а для нас он будет просто называться ПРОТОТЕМ, он родится не мгновеньем, а Энергией Минуты, то есть, шестьдесят мгновений [33] мы с тобой ему дадим. 

Он и будет идеолог этих зыбких построений, ведь в Его основе будет поиск Власти и Страстей, все, кто этого желают — попадутся в сеть ПРО МЕИ, где пародии возникнут всей обители Твоей. 

Так что, в общем-то, р е с у р с ы все твои уже там будут, лишь акценты нужно будет по-другому расставлять, потому что о НАЧАЛЕ все, конечно же, забудут, по-другому будут строить и иное прославлять. 

Ты же до поры не будешь открывать свою задачу, пока Силы ПРОТОТЕМА не достигнут апогея, или, если пожелаешь, можешь поступить иначе: показать альтернативу этим Силам с колыбели. В любом случае сначала будешь буксовать изрядно, пока брюхо не насытят все, кто строил эту жизнь: будет больно и обидно, стыдно или неприятно, коль слабы Твои Идеи, но силен любой каприз. 

Но однажды ты добьешься в этой схватке перевеса, и потом сильней и крепче с каждым разом будешь ты, начиная с той минуты, когда Договор с ПРОГРЕССОМ заключишь, и он возьмется быть Рукой Небесной мзды. 

С ы н О т ц а. Хорошо, Отец, я понял. Но какие лучше средства в этой Схватке беспримерной было б лучше предпочесть? Как добиться благосклонности ПРО МЕИ и ПРО ГРЕССА, если им со мною скучно и неинтересно здесь? 

Я когда-то дал им формы и вовлек их в свои игры, они очень много знают и все большего хотят: их Намеренья серьезны, Помышления их быстры — моментально свои м ы с л и они в жизни воплотят. Отвлеку ка я подругу от бессовестной затеи, а пока она вернется к своим думам роковым, я вмешаюсь в ее планы, чтоб их видеть вместе с нею и иметь на них влиянье вариантом запасным. 

Объясни, Отец, ошибка это или не ошибка, если я ей дам возможность, но возьму все под контроль. Пусть в ее распоряжении будет ровно три попытки, чтоб сыграть как можно лучше Мировой Хозяйки роль. 

И тогда Сын оглянулся, увидал поодаль ДЕВУ, незаметно подошел к ней и, лукавства не тая, молвил: «Хочешь Королевой быть над миром самой первой ? Если да, то нужно просто стать Женою Короля!» 

«Что такое: быть Ж е н о ю ?», — та в ответ недоуменно — «объясни мне поподробней, может я и захочу». 

С ы н О т ц а. Это значит быть Любимой, это значит быть влюбленной, чтоб Отец Н е б е с н ы й молвил: «Я вас впредь не разлучу!» Ты становишься моею, как по сути, так по форме, за тебя я отвечаю и даю тебе простор, ты становишься хозяйкой в обустроенном мной Д о м е , все растим и Созидаем только вместе мы с тех пор. 

Загорелись очи Девы: 

«Это очень интересно, необычно, нестандартно и заманчиво весьма, а то что-то стало тесно в этом Мире, если честно, нет простора для фантазий, нет загадок для ума. Вот тебе Мое согласье: «Я хочу быть Королевой, я хочу творить и множить мировые этажи!» 

С ы н О т ц а. Видишь ли, тут есть загвоздка, невеликая проблема, но нельзя творить иное, здесь дела не завершив! 

Пр о м е я. Хорошо. Давай скорее этот Мир благоустроим, ведь вдвоем мы это сможем сделать лучше и быстрей. 

С той поры мы вместе с нею говорим, Творим и Строим: так был Создан Мир Архонтов, то есть, Наших с ы н о в е й . Было их числом двенадцать, по числу Моих народов, и они взрослели быстро, опыт в знаниях беря. 

Как-то раз я шел с посева [34], вижу — поджидает кто-то, не спеша иду навстречу, ничего не говоря. 

Подошел, остановился, предо мной стоит ПРЕ МУДРОСТЬ, то есть та, ч т о предо мною пожелала возрасти, в ризы черные оделась, в обувь грубую обулась, впечатление такое, что пришла сказать «п р о с т и ». 

С ы н О т ц а. Что ты мне сказать желаешь, Моя Дочка и Подруга, почему с друзьями где-то не резвишься в этот час, на лице твоем читаю я подобие испуга, расскажи мне, дорогая, что случилось в этот раз. 

П р е м у д р о с т ь. Папа, здесь я не случайно, жду тебя уже давно я, ведь столкнулась с ситуацией, которой не пойму, не найду себе я места, и не обрету покоя, пока ты не растолкуешь это моему уму! 

Я на Мать свою похожа, ПРО МЕЯ всего мне ближе, иногда нас можно спутать, если издали смотреть, я ведь с ней не соревнуюсь, кто из нас прекрасней, выше, но того же что и Мама я хотела бы иметь. Может это плохо, Папа, но она ж меня учила своим собственным манерам и подходу ко всему — во мне крепнет ее жажда, из нее плодится Сила, нет здесь с ф е р ы п р и л о ж е н ь я Устремленью моему! 

Тут я понял, что случилось, почему затормозилась мысль дерзкая ж е н ы , она просто преломилась и в дочурку воплотилась, и теперь ее идеи воплотиться в жизнь должны. 

С ы н О т ц а. Чем могу тебя утешить, ты ведь взрослая, ПРЕ МУДРОСТЬ, и сама уж выбираешь место, спутника и путь, то, что ты в себе растила — только с этим и столкнулась, будь же мужественной, дочка, чтоб себя не обмануть. 

П р е м у д р о с т ь. Помоги, Отец, идеей мне достойной разрешиться, то, что я в себе скрываю — слишком сложно для меня. 

С ы н О т ц а. Если сможешь ты влюбиться, то оно Само родится, а не сможешь — то не сетуй и других не обвиняй. Мне уже давно известно то, что ныне в тебе зреет, тем не менее, я в эту тайну не рискую лезть, пусть уж лучше твое сердце эту боль переболеет, и тогда сама собою отомрет такая спесь. Видишь в небе паутину — это звездная дорога, я ее создал специально для поступка твоего, все свое бери с собою, только замысел не трогай, довести до Совершенства предстоит еще е г о . Там, куда придешь, родная, ты сумеешь Развиваться своим и с т и н а м согласно, без вмешательства и з вне, я же буду очень редко в твоем мире появляться, не смущая твою г о р д о с т ь , что усилится втройне. Так что ты свои проблемы очень быстро осознаешь и со временем решишь их ты сама все до одной. А пока что с в о ю ценность не совсем ты понимаешь. «Что имеем — то не ценим!» — так и будет в сфере той. 

Так Премудрость удалилась в ограниченную сферу, поначалу дав названье ей «Премудрости закон». Если провести сравненье, устанавливая меру, — это было каплей в море, где морей тех — триллион. 

Поначалу ей хотелось утвердиться в самовластье, и она творила формы исключительно одна, и лицо ее горело, и цвела она от счастья, ведь была моя Обитель ей открыта и видна. И она не замечала, что вокруг происходило, как Архонты умножали им в наследство данный мир, лишь собой она гордилась, лишь себя она любила, и была сама себе она слуга и командир. 

Как-то раз ко мне явился Сын, чувствительный к нюансам, мы уселись на террасе, и он начал разговор: 

— Если верить, папа, слухам, ты не дал Сестре отказа, и она уже не с нами свой освоила простор. Ты создал для всех Обитель под названием ДВА РАКА [35], тоесть,какбы два поклона: Богу-Деду и Тебе,местаздесь— нельзя измерить, дел — не выполнить, однако, эта шкодница посмела нечто выпросить себе, да такое, что по виду и на жизнь-то не похоже, я недавно рядом был там и дела ее видал: там Светящийся Создатель Тьмой сплошною отгорожен, видно, чтобы мир реальный он случайно не познал! 

Она в нежности, заботе, его «Я-ВЕ» [36] называет, то есть, в нашем переводе это значит: «Сам в С е б е », он растет, а эта Мама ему слепо подчиняет, все что ей дано в наследство и что преданно Тебе! 

Неужели ты такое допустить, Отец, желаешь, посмотри, она рехнулась и совсем пошла в разнос, ты, конечно, это видел, потому что там бываешь, и поэтому ответь мне на поставленный вопрос. 

Уйма разного народа вместе с ней туда попала, и теперь они теряют свой Святой потенциал, что же там случится дальше, если таково начало: я себе не представляю, как восстанет тот, кто пал! 

В этот миг тряхнул главою ЧУВСТВАВЕЙ, и из-за уха в волосах застрявший колос вылетел, упав на пол. 

С ы н О т ц а. Что ж, ты, Сын, ко мне приходишь, ищешь подтвержденье слухам, лучше б повод благовидней и серьезнее нашел. Да, Премудрость сотворила, не советуясь с Родными, нечто вроде несъедобного, большого пирога, руководствуясь желаньями, довольно непростыми и, добавив, несомненно, своеволия слегка. 

Но, однако, оправданье ее Делу существует — она Материны мысли посчитала за свои, так что исподволь и явно это ваша мать диктует все, что ты сумел увидеть через мутные слои! 

Посмотри на этот колос, ты его принес с собою, не особенно-то помня, где тебя он оседлал. Он упал на эту землю, и теперь, полит водою, он осуществит желанье тех, о ком ты и не знал. Ты ли стал тому виною, или я, его поливший, или ветер, что в волосья твои вплел упрямый злак?.. Так что не шуми напрасно, а то все тебя услышат, и придется нам публично разбираться, что да как. А она еще девчонка — не тверда, горда, ревнива, ничего не совершила, а желает все иметь. Для нее ее занятье, я б сказал, альтернатива вашему самопознанью, так что нужно потерпеть. 

Все, что делается ею — под моим идет контролем, хоть, когда родился Я-ВЕ, мне хотелось их убить, но теперь мы им не только свою жизнь создать позволим, но дадим немало силы, чтоб мечты осуществить. 

Ведь, насколько мне известно, все одиннадцать Архонтов этой страсти не подвластны, от добра добра не ищут, предлагаю взять под шефство Силы всех Ее Э о н о в , Пусть Энергии ДВА РАКИ всех наполнят, все пронижут! 

Ч у в с т в а в е й. Как же это, папа, сделать, если мы туда не вхожи, там на вход она навесила немаленький замок, она вечно в подозренье, она всюду настороже, а иначе я давно бы изменить там что-то мог. Как она тебя впускает — для меня покрыто тайной, как обратно ты выходишь, — вообще мне не понять. Эта замкнутая сфера мне казалась сразу странной, как попытка Макрокосмос Микрокосмосом объять! 

С ы н О т ц а. Всюду сложностей хватает, всюду есть свои секреты, я потратил двое суток, чтобы к ней найти подход, она строит мир, где будут уплотненными планеты, именно на них и будет проживать ее н а р о д . 

Я пришел туда незримо через собственные в е х и , для меня замки и стены вряд ли кто изобретет. Поначалу по дороге Я встречал одни помехи, а затем узрел колодец и хлебнул стоячих вод. А потом Я наклонился и внимательно всмотрелся, и сквозь воды проступила формируемая жизнь: посредине о с ь висела, а вокруг нее вертелся некий кокон непонятный, весь сужающийся вниз. 

И вглядевшись в эту форму, всю покрытую туманом, Я вначале незаметно к ней от Центра подошел, и моим глазам предстала непонятная картина, неприятная картина зарожденья корня зол [39]. 

Чувствавей. Если злом ты называешь то, что делает Премудрость, почему ты не желаешь ее опыт прекратить, все считают, что д е в ч о н к а в самовластии рехнулась, чем иначе ее жажду удаленья объяснить? Мне не очень-то охота посылать туда эскорты, легионы эмиссаров, наблюдателей своих. Если честно, мне в ДВАРАКЕ и своей полно работы, чтоб еще терять ресурсы на плантациях чужих. И, к тому же, не ясна мне той затеи перспектива, ну, а что, как эта Д е в а подчинит и мой народ, объясни попробуй после ей, что это некрасиво, когда все ее Стремленья Сам Создатель не поймет! Ее Я-ВЕ слишком дерзок для того, чтоб соглашаться, слишком нагл для того, чтобы хоть в чем-то уступить: в самом деле, ну, не в силе ж нам с Подкидышем тягаться, а другим путем навряд ли его можно убедить! 

Впрочем, если ты желаешь, я могу собрать Архонтов, может кто-нибудь да знает, то, чего не знаю я, может, действовать иначе им кому-нибудь охота, может, кто-то пожелает мотануться в те Края. 

С ы н О т ц а. Что ж, ты был со мною честен, молвил не витиевато, так же к этому, наверно, и другие отнесутся. Эта Миссия опасна, неизвестностью чревата, и, начав ее однажды, с полпути нельзя вернуться. Я тебя не осуждаю, это не твоя забота — помогать своей сестренке равновесье удержать, но потом не удивляйся, если вдруг однажды кто-то не захочет и с тобою твою участь разделять. 

Чувствавей слегка смутился и в лице переменился, получилось что-то вроде нагоняя ни за что; он послушен был и добр, и ко мне сейчас явился, за сестру переживая, вероятно, как никто. 

Ч у в с т в а в е й. Папа, ты категоричен, где, когда я отказался помогать тебе и братьям этот Мир формировать, в своей речи я всего лишь разобраться попытался, в том насколько мне придется свои планы поменять. И теперь я четко вижу, что не только т в о е д е л о нам назначено вершить, порой желанью вопреки, будет также Совершаться то, что Наша Мать хотела, даже если мы от этого изрядно далеки! 

С ы н О т ц а. Вот теперь словами Сына я приятно упиваюсь, в них Смирение и Мудрость не соперники, — друзья. Вашу Мать все это время Я и сам понять пытаюсь, хоть Меня в Масштабах Жизни и сравнить-то с ней нельзя. Создана она Десятой среди Третьих поколений, то есть, в Мир пришла готовый, нужно было только жить: вам представить даже трудно, сколько знаний и умений Я создал, чтоб в Основанье положить любой души! И, конечно же, не думал, что одна из них захочет Отказаться Мысль продолжить, а решит свою начать и Событие такое к жажде власти приурочит, мне же экстренно придется с ней себя объединять! 

Как и все, она любила глубоко и бескорыстно, но решила почему-то больше прочих получить, вот поэтому пришлось ей свою жажду в Дочку втиснуть, чтобы так свою идею до конца осуществить. 

Ч у в с т в а в е й. Но ведь это же абсурдно, даже мне и то понятно, если все уже придумано, то лучшего не жди, все и так давно открыто, все и так кругом — бесплатно, для чего — не понимаю, ей на риск такой идти?! 

С ы н О т ц а. Эта Долгая История, в ней многое туманно, но одно могу с уверенностью я тебе сказать: в Моем Мире нет иллюзий, значит, нет самообмана, ПРО МЕЕ же захотелось именно его создать. 

Это значит, будет голод, будут войны и разрухи, смерти будут и рожденья — в общем, все, что явный бред. Будут Страны, Государства, будут разные науки, все, чего не существует и чего в помине нет. 

Это сделав ощутимым, явным, зримым, воплотимым, — она этим бросит вызов всем реальностям Моим, и поэтому Архонтам, как и мне, необходимо выбрать роли в этой пьесе, как мы сами захотим. 

Союз Брахм 

Долго ль, коротко ль Сказанье, но прошло после беседы времени как раз настолько, чтоб затею обсудить. В обсуждение включились все без исключенья дети, потому что всем хотелось Мир единый возродить. 

Все одиннадцать Архонтов заключили так с о ю з : назывался он п р о е к том воплощений круговых, это значит, нужно было поменять на минус — плюс, это значит, надо было понести ярмо обуз средь законов н е и з в е с т н ы х , средь условий непростых, и в едином хороводе они за руки сплелись, и разбить уже не в силах было больше их ничто, шумно, весело, игриво они влево понеслись, и пошел от них в пространство вихрь космических ветров. 

Этой силе бесподобной не могли сопротивляться ни заборы, ни препоны, ни охрана, ни замки. В это самое мгновенье ПРОТОТЕМ стал Расширяться и на мать свою ощерил саблезубые клыки: 

— Я хочу себя размножить, я хочу себя усилить, Я хочу увековечить Появление свое. Дай твоей крови напиться, дай твоей изведать сути, дай наполниться тобою, чтобы знать и ведать все! 

Это был Призыв к Соитью Сына с Матерью своей, если б это совершилось — Мир бы хаос поглотил; в это самое мгновенье подлетел наш в и х р ь к ней, и, ударив их обоих, опрокинул, кровь пустил. 

Эта Кровь — моя Надежда, эта Кровь — ЛЮБОВЬ и МУДРОСТЬ в квинтэссенции нетленной мною слитые навек. Я явился перед нею, и сказал я ей, нахмурясь: 

— Ты — Двенадцатый создатель, будешь — Первый Человек! Ты, рожденная на н е б е , в Мир низринута нелепый, в этой грубости и скверне назовут тебя ПСИХЕ [37], если будешь стойкой, чистой, если мне пребудешь верной — наша встреча будет скоро, и возврат невдалеке. Ты собою всех объемлешь, наделишь умом и чувством, дашь для выбора свободу и Архонтам дашь приют. И любой, кто будет чистым, стойким, преданным и мудрым, лишь идя твоей дорогой, — в Мои В ы с и попадут! 

Моя НОВАЯ НАДЕЖДА, всхлипнув, тихо отвечала: 

— Здравствуй, Бог мой и Создатель, я, конечно, вся — твоя. За какие прегрешенья я в ничтожество попала, и когда вернусь обратно в твою Бесконечность я? 

Та, в которой я сидела, обошлась со мною грубо, не любя, а лишь ревнуя, меня в х р а м е стерегла: обучала меня рьяно, но с пристрастием и тупо, и на многие вопросы мне ответить не смогла. 

Ты же сразу мне ответил на заглавные вопросы, хоть задать их не успела я, тобой ослеплена. Я, конечно, в положеньи, не похожем на курьезы, но и плачу не от страха, оттого, что влюблена… Я хочу в твою Обитель, дорожу я только ею, но раз нужно что-то сделать — я готова подождать. Я создам, что пожелаешь, все пройду и все сумею для того, чтобы с тобою, наконец, Единой стать! 

С ы н О т ц а. Вот и хорошо, родная, раз сама все понимаешь. Видишь ли, процесс запущен, им уже не пренебречь. Ты — Живительная Сила — матерью рожденным станешь для того, чтоб их от разных неприятностей беречь. Ты ведь знаешь все законы и Открыта моим детям чести, совести и воле, благодати и уму. Моя Сила своеволья постоянно тебе светит, мудрость, замысел, поступок у тебя в пример возьмут. 

Не возлюбят тебя Силы и Посылки Прототема, захотят чтоб им служило Все святое, что ты есть, ты же их, дитя, не бойся, это только их проблема, им ведь некуда деваться, кроме как друг друга е с т ь . Ты же им неподчинима, неподвластна, непонятна, ты — их в ы ш е , и за это будешь вред от них терпеть до тех пор, пока тебя я не смогу забрать обратно вместе с теми, кто сумеет зло в себе преодолеть. 

Так Душа моя воспряла и опять соединилась, чтобы быть сама с собою в абсолютной полноте, а Упрямая Премудрость над слезами все носилась, ревновала и носилась, вся погрязшая в стыде [38]. 

Как-то утром, запыхавшись, ПРОМЕЯ ко мне явилась, без прически, украшений, ноги босые в пыли. 

С ы н О т ц а. Проходи. Садись поближе, расскажи мне, что случилось… 

П р о м е я. Вы Премудрость обокрали! Как же это вы могли! Она, бедная, не знает, как продолжить оживленье, сколько раз уже старалась, результат же нулевой! Ты же тут сидишь спокойно, наслаждаясь птичьим пеньем, хоть забрал у нашей дочки окончательно покой. 

С ы н О т ц а. Ну, во-первых, здесь ДВАРАКА, а не дочкины Олимпы, здесь эмоциями дело не решают, ПРОМЕЯ, во-вторых, я был недавно в ее мире в виде рыбы, неприятно пораженный тем, что там она змея. Это значит, что-то сделать она попросту не может, лишена такой возможности ПРЕМУДРОСТЬ навсегда, если именно вот это тебя, милая, тревожит, то, наверное, такою и была твоя мечта. Ты дала не ей Владенья, а трекратному изъяну, лишь на стадии начальной ею пользуясь сама; мы ж, как видишь, не мешали твоему свершиться плану, так что, нас не обвинить, тебе должно хватить ума. 

П р о м е я. Но ведь Сын ее [39] не может оживить свое творенье, в мои планы не входило завести его в тупик: не хватает то ли Силы, то ли знаний и умений, посмотри, как он расстроен, даже головой поник! Он создал планеты, Сферы, даже звездные скопленья, стал Хозяином и Боссом Мира, Демонов, Богов, но тела, что он придумал, почему-то без движенья, говорят, тому причиной то, что ты придумал кровь… 

С ы н О т ц а. Хорошо, согласен, было, но не то, что ты сказала, твой тупик мог состояться вот как раз, в такой момент, когда эта ваша ляля своей мамочке сказала: «Я хочу с тобою слиться, чтобы твой увидеть С в е т !» 

Если ты еще в рассудке, то понятие имеешь: от такого вот слиянья только в з р ы в произойдет, разбросает С в е т в пространстве, не найдешь его, не склеишь, и работа ваша, значит, вся коту под хвост пойдет! 

Вот поэтому Архонты очень вовремя поспели и нахала проучили, чтоб не лез, куда нельзя, но за это свою долю все иметь там захотели, так что в Т в о е м Мире будет и у нас своя стезя! Для начала Я явился перед новою Надеждой, и она мне присягнула, из Премудрости уйдя, а без этой Силы ф о р м ы — просто Ветхая одежда, так что, когда оживлять творенье вновь теперь решаю я. 

Я на эту тему как-то со своим О т ц о м общался и сказал, что три попытки дам тебе на все-про-все: первая — твои идеи, этот опыт состоялся, из него вторая вышла — Та, которая ползет [40]. И она себя, как видишь, до предела исчерпала, дальше двинуться не смогут твои замыслы теперь, так что третья попытка — это та, что присягала [41], а она тебе не служит и обратно ищет дверь! Можно тут остановиться, если ты все осознала, ну, а нет, — давай продолжим и Т в о р е н ь е оживим. Но тогда противоборства не избегнуть нам сначала, если мы с тобой надежды сразу не объединим! 

А теперь ты мне ответствуй, как намерена продолжить, и слова твои свершатся точно все до одного, будь особенно внимательна и очень осторожна, чтоб случайно не разрушить корень Мира своего. 

ПРО МЕЯ степенно встала, свои складки расправляя, ей хотелось, чтобы голос прозвучал решительно, и, шатер мой озирая, кашлянула, как больная, вдруг сказала повелительно: 

— Тесновато мне в Двараке, и в Махтуре, и в Гокуле. С предложением твоим я согласиться не могу, здесь как будто все ослепли, или словно бы уснули, только я одна, наверно, бдительность и берегу. 

Я создам свою Надежду, назову ее я ЗЕ-Я, то есть, это, значит, будет как мое з е м н о е «Я», и в нее я семя внука безболезненно посею, таким образом Вселенную с в о ю и оживя. 

А потом вы все увидите, как были вы неправы, тормозя мои намеренья нелепыми табу; в моем мире я создам понятья памяти и славы и толкну всех к совершенству, обнародовав с у д ь б у ! 

Если вы ко мне придете, значит, сами виноваты: вам придется, как и всем, по одной лестнице идти, в моем царстве всем придется преодолевать преграды и поступков своих бремя каждый раз с собой нести. 

В моем мире даже осы будут вам неподчинимы, о богах же и о людях — нечего и говорить: ни в каком другом обличье вы не сможете пред ними появиться, кроме как одною с ними жизнью жить! 

В это время из-за шторы заглянул ко мне Привратник и сказал, что некий Брахма меня хочет посетить, это значит, Бог Вселенной, ее поводырь, охранник. 

Сын Отца. «А какой из всех, — спросил я, — пусть изволит доложить». 

Промея обратно села, успокоившись немного, и к тому же интересно Деве было посмотреть на того, кто ей подобно уже носит титул Б о г а , любопытно кто он, где он, как никак, — коллега ведь… 

П р и в р а т н и к. Это БРАХМА АТТАТЕУШ, Двусторонний по натуре, четырем своим Архонтам подаривший эту жизнь! 

ПРОМЕИ глаза раскрылись, словно молнии метнули, словно бросили ей вызов, дескать, так-то вот, учись! 

Тут зашел сам АТ ТА ТЕУШ, безупречный, тихий, скромный и к тому же удивленный: 

— Почему ты так спросил? Мир, которым я владею, бесконечный, неуемный, неужели, правда, с кем-то постоянно я делил? 

Ты живешь на Небе Неба, в беспространственной Двараке, здесь, конечно, триллионы появляются существ, это мне понятно, Отче, здесь и я рожден, однако, неужели, где-то р а в н ы й мне по проявленью есть? 

С ы н О т ц а. АТТАТЕУШ, ты не молод, и пора бы стать мудрее, если правильно я помню, ты прожил семьсот в и т к о в , лишь четыре миллиарда, не короче, не длиннее, я отдал тебе пространства, когда ты был к тому готов. 

За прошедший срок, навряд ли, ты увидел перемену в моем теле, в моем духе, в отношении моем… Ты состарился, я молод, ибо суть Моя нетленн а , мне ни время, ни пространство, ни процессы, нипочем. 

А теперь давай, почтенный, поглядим немного глубже, я общаюсь с вами порознь, — сейчас всех соберу. 

Я Послал Свое Желанье во все стороны, и тут же БРАХМЫ все, сколько их было к моему пришли шатру. Тишины не нарушая, они просто тихо ждали, даже ветра не подняли, представленьям вопреки, и Зарницей над ДВАРАКОЙ одеянья их сверкали, и Дыханье их струилось в виде Пламенной реки. 

ПРОМЕЯ оцепенела, когда им навстречу вышла: никого из них не знала, и не знал никто ее: 

«Ничего себе Масштабы! Кто же правит этой Силой, обучает, инструктирует и поприще дает?!» 

АТ ТА ТЕУШ тоже вышел, но, напротив, оживился: 

— Я Приветствую вас, братья, видеть вас — большая честь, в вашем обществе, признаться, Я немного растворился, но, как капля рада морю, так и Я Сияю весь. Сосчитать вас нереально, Я таких не знаю чисел, но за мной стоит Создатель, дай-ка, Я его спрошу. 

Неужели в одиночку ты нас каждого возвысил и к тому ж провел меж нами незаметную межу? Вот стоит ПРО НИНА АУР, помню я его мальчишкой, а теперь он где-то правит точно так же, как и я… Помню, был он непоседой, забиякой, шалунишкой, а теперь видать по парню, как крепка его семья. Просто слезы проступают от видения такого, если честно, я забыл уже, зачем к тебе пришел, но, в сравненьи с этим, дело мое было б бестолково. Что там делу — я и жизни б эту встречу предпочел! 

ПРО НИНА АУР, сияя, обнял брата со словами: 

— Как давно тебя не видел, все заботы да дела, мы с тобой разделены всего семнадцатью витками, по сравнению с иными — это, братец, мал-мала. Видишь, вон стоит Дедуля, с ним меня Отец знакомил, Миллиард в и т к о в он сделал, но и это не предел, по идее, он нам брат, и мы родились в одном доме, — ну, теперь ты представляешь нам доставшийся удел? 

А Т Т А Т Е У Ш. Да, представить это сложно, и осмыслить это трудно, среди этого скопленья, я как в клумбе муравей, впрочем, сцену такой встречи я предчувствовал подспудно, и поэтому с собою я привел и сыновей. Пусть посмотрят охламоны, — нет предела Устремлений, вот теперь я вспоминаю, для чего сюда пришел, нужно им благословенье для своих осуществлений, чтобы то, что сотворяют — сотворяли хорошо! 

В торжествующих одеждах, наконец, и я явился, на возвышенное место пред Скоплением взойдя. Небосвод над головами содрогался и искрился, впечатление горенья без огня производя. 

С ы н О т ц а. Мир вам, дети всех Эонов, труд Отца и его Сына , вас за отклик и поспешность от души благодарю, я созвал вас в это место, пока тема не остыла, дабы все вы присягнули Богу, мне и алтарю! 

Гул прошел среди народа, каждый повторил присягу, потому что ее помнил сызмальства и по сей день:«Слава Богу, слава Сыну и да здравствует ДВАРАКА, будем Силу ее множить и за истину радеть!» 

ПРОМЕЯ стояла рядом и на это все смотрела, пораженная Величьем этой сцены у шатра. Увидав м а с ш т а б ы Дела, она вдруг перехотела воплощать свою идею, так ей близкую вчера. Потому что получалось, что она совсем девчонка, по сравнению с другими ей от силы пара лет… А она, создав Т в о р е н ь е и себе родив ребенка, в самолюбии считала, что теперь ей равных нет. Гордость так подогревая, она множила идеи и стоящего с ней мужа тем хотела превзойти, но при виде такой сцены пошатнулись у ПРО МЕИ ее планы роковые взад-вперед на полпути. 

И тогда она спросила, свою гордость пересилив: «Сколько же ты существуешь, и женился сколько раз, сколько дум ты передумал, сколько приложил усилий, почему скрываешь это ты от каждого из нас?» 

Я немного наклонился, чтобы лично ей ответить, в свое время каждый должен мне задать такой вопрос. 

С ы н О т ц а. Моему Отцу вы—внуки, ну, а мне вы вечно дети, итого я отпускаю, кто до зрелости дорос. 

Каждый рано или поздно обретает с в о ю с и л у , и тогда приобретает право собственность иметь. Все, что с детства им привили, все, чему их научили, нужно развивать и множить, пробовать, дерзать и сметь. 

Но при этом Мир Вселенных к Моему всегда вторичен, и нельзя там что-то сделать, прежде здесь не заручась, каждый в планах бесподобен и в трудах единоличен, но никто не забывает, что он целого лишь часть! 

Испокон веков, родная, было так заведено, чтоб преемственность продолжить, Первородности моей: в той цепи я поручиться мог за каждое звено, ибо по себе рождал я сыновей и дочерей. 

Сколько лет мне — уж не знаю, ибо вечности причастен, хронологию ж придумал относительно недавно, но могу судить об этом, потому как был я счастлив, потому, как стало плавно все вещественно и явно. 

Своих Жен я не считаю: все, что видишь — их потуги, твоя Мать была последней пред тобой моей женой, они преданы мне свято и не ведают разлуки, ибо всюду в Моем Сердце и всегда они со мной. 

Мир, который ты узрела, всей Реальности — песчинка, поделен он на Двенадцать, как я делаю всегда, и давай теперь рассмотрим его третью частицу (половинку), разделенную на сумму того ж самого числа. 

Нас с тобой интересует лишь десятая поддолька этой самой третьей доли , ибо здесь ты рождена, здесь ты выросла, созрела, получила ровно столько, чтобы стать ее хозяйкой, и как Мать, и как Жена. 

Все другие половинки этой мизерной песчинки ты не видела ни разу, так же как они — тебя, но, поверь, ты не в накладе и, конечно ж, не в убытке, ибо, так же как и прочих, Я веду тебя — любя! 

Твою голову морочить мне нужды особой нет, ну зачем тебе премудрость не тобой ведомых сфер?! Друг для друга все вы братья, все вы сестры, мне вы — Дети, независимо от рангов, возраста и прочих мер. 

Вот теперь ты представляешь настоящие Масштабы, хотя их для пониманья я слегка и огрубил. Ты хотела вольной воли и игрушек в маму — папу, лишь по твоему желанью я с тобой и поступил. 

Посмотри, Свои Просторы заселила ты изрядно: миллионы категорий, рас, подвидов, типажей и, на первый взгляд, все умно, деликатно и опрятно, только есть один изъянчик в богоделенке твоей: силы ты не рассчитала, положившись на авось, и в итоге потеряла гармоничность и контроль. И теперь в своем Твореньи не хозяйка ты, а гость, так как Силы получили имя, должность и пароль. Внуку ты дала команду ЗЕЮ некую создать, компоненты он отыщет, в том моих сомнений нет. Но при всем своем желаньи на Безродного влиять, к сожаленью, ты не можешь, ибо он в б р о н ю одет. Посмотри, как он ПРЕМУДРОСТЬ унижает, попирает, не дает совсем ей света, и загнал ее в нору, а с другими, между прочим, еще хуже поступает, и поэтому от страха все там прячутся и врут. 

Этого ли ты хотела, хладнокровно рассуждая и толкая свою дочку на жестокую стезю? 

В моем мире каждый должен все изведать и увидеть, на себе познав причуды и нацеленность свою. 

И затем я повернулся, Брахм Великих озирая, и для всех ушей промолвил так, чтоб каждый услыхал: 

— Этой встречей вас друг другу я сегодня представляю и хочу узнать, ребята, кто из вас не без греха. 

Вот моя жена пред вами, ПРОМЕЯ ее зову я, на нее жестокий жребий по сравненью с вами пал: Жажда Власти ей открылась, и она, ко мне ревнуя, сотворила Мир убогий, ну, короче, самопал. В этом мире управляет непонятная зверюшка, то ли Лев, то ли Дракончик, то ли змей, то ли кабан, и в руках его все Силы, как в руках Мартышки — пушка, ну, а мать его попала в свой же собственный капкан. 

Вот теперь мне и скажите, своих тайн не скрывая: был ли в практике кого-то схожий с этим эпизод? 

Из толпы ко мне навстречу вышел, мышцами играя, Брахма ТРАВА САТР и молвил: «Этот номер не пройдет!» 

— Нечто схожее со мною много лет назад случилось — захотелось самовластья, но не ВЛАСТИ, а Идей, и со мной тогда такое, извините, приключилось, что потомки мои помнят этот случай по сей день. Думал я нарушить сферы вольнодумно, анархично, подготовил план реальный, тут оно и понеслось: все мои меня кидали, унижали, ну, типично так, как если бы внезапно мне в дерьмо попасть пришлось. Слава Богу, Слава Сыну, своевременно я понял то, что Истины меняют только те, кто их СОЗДАЛ — Я покаялся исправно и свое Творенье отнял у энергий своевольных и опять собою стал! 

Вновь толпа зашевелилась, и на этот раз степенно вышел Древний Брахма ШВЕРВЕН и поднял свои глаза: 

— Пред тобою я — былинка, но люблю тебя безмерно, потому-то и желаю тоже кое-что сказать. Мне понятны этой Д е в ы все ее поползновенья, слишком много получила она, видимо, за так, и в итоге стала жертвой своего неразуменья, что нельзя закончить что-то, пока импульс не иссяк. Будет правильнее если, Она выйдет из ДВАРАКИ и войдет в свое Творенье, дабы участь разделять тех, кто ею был принужден жить в погоне, боли, с т р а х е , для того, чтоб самолично их страданья осознать! 

Все, кого ты Созерцаешь, могут многое поведать, научить ее, что надо, а что нет — предпринимать, но навряд ли на девчонку повлиять сумеет это: раз желает — значит нужно ей желаемое дать. 

С ы н О т ц а. ШВЕРВЕН, ты прослыл мудрейшим, но сейчас ты повторяешь только то, что уже ясно и без этих горьких слов, весь вопрос не в том, как это, скажем, ты воспринимаешь, а в другом — насколько каждый мне содействовать готов! Этот случай уникален не ее изобретеньем: как известно, каждый что-то свое в жизнь привносил. Это, видимо, начало неким Новым Проявленьям для которых характерна Деградация их Сил. Если к тайнам вы причастны, если знаете вы много, значит, в каждом есть желанье это в жизнь воплощать для того, чтоб расширялись Вечные владенья Бога, как он нам и заповедал: жить, плодиться, познавать! 

Так вы все и проявлялись, так вы все и познавали, начиная с пробуждений и заканчивая мной, недовольные навряд ли, удрученные едва ли этим правилом Верховным, серединой золотой. Но, по-видимому, слишком много вас уже родилось и, количеством возросшим вы размыли Действий грань: все чудное состоялось, все хорошее свершилось, и воды нельзя добавить в переполненный стакан. Долго шли одной дорогой вы, проторенной и чистой, с каждым разом проще, глаже и накатанней она; начинали свое детство Вы, как правило, в ПРИИСКЕ, и любая Местность ваша ей подобной создана. 

Ныне же стакан пролился неожиданно, но явно, по-другому и другое нужно будет создавать. 

МИР ПРОМЕИ к переменам, я бы так сказал,— затравка, ведь с чего-то же придется это дело начинать. 

Мой Отец сказал мне прямо, что пришла пора взросленья, и неважно как свершится мой из Детства переход. Грани старые раздвинуть можно лишь преодоленьем, а оно с собою много разных трудностей несет. Так что, если осознали вы ответственность момента, то должны притормозить, отчасти, собственный прогресс, ставлю на голосованье, чтоб увидеть, кто за это… Что ж, отныне это будет наш всеобщий интерес. 

Кто-то крикнул громко, звучно: «Для начала б не мешало ПРОМЕЮ спросить о планах, может, мы ей как ботва или пустит в переплавку нас, как руды для металла, в общем, нужно, для порядка, обсудить ее права. 

Мы, конечно, много можем в своих собственных пределах, но, раз с нею перспективы ты особые связал, она может возгордиться и из нас котлет наделать, не хотелось бы в дальнейшем нарываться на скандал! Тут горячие есть парни, им спалить ее — секунда, а она ведь БРАХМАМ ровня и тебе жена и дочь, чтобы не было меж нами недостойных пересудов, ты ее и нас конкретно озадачь — уполномочь». 

С ы н О т ц а. ОГЛАДАГ, ты себе верен, не скрываешь настроенья, не выходишь, не кичишься, а орешь из-за спины, покажись-ка, сынка, папе, нука сделай одолженье, а то мне твои ботинки с расстоянья не видны. Так и знал я, вновь шнурками ты, сынок, пренебрегаешь, ну, надел бы хоть калоши, тапки на худой конец… Ты считаешь, что достоинство ты этим не роняешь, но совсем другого мненья в этом плане твой Отец. 

О ботве и о металле ты сказал, конечно, смачно, я во всем с тобой согласен, и обсудим мы права, но, сказать по правде, тема не настолько однозначна, чтобы можно было сразу всем скомандовать «Ать-два». Кое-кто в шнурках запнется, борозду проложит носом. Так что, ОГЛАДАГ, сначала ты б ботинки завязал, так бы вышел, чтоб заметен был, а уж потом вопросом папу радовал, а братьев и сестричек волновал! ПРОМЕЯ! Тебя коснулись нешутейные вопросы, так что пользуйся возможностью и планы изложи. 

П р о м е я. Ничего себе вопросы! Тут пошли уже угрозы, дескать, бойся нас, неверная, запрячься и дрожи! 

Огладага я не знаю, да и все мне тут в новинку, но ведь это же не значит, что ПРОМЕЯ хуже всех, я, как вы, росла в ДВАРАКЕ, и как вы, сосала титьку, повзрослела, вышла замуж, ну какой же в этом грех?! Да, я большего хотела, чем все то, что окружало, но ведь в этом я похожа, судя по всему, на вас, и ботвой кого-то делать, и рудою для металла, упаси меня Всевышний, ПРОМЕЯ не собралась! 

Ну какая я бунтарка, посмотрите, посудите! Мои слабости простите — есть у каждого свои. Просто вы уже своими, опыту во благо, биты, а меня еще не очень били шалости мои. Ну, а если быть серьезной, то отвечу без утайки: Я хочу создать п р о с т р а н с т в о контрастирующих Душ, выбить дно хочу кому-то, прикрутить кому-то гайки, если это и опасно, то погано так ли уж? 

Вас увидев, поняла я то, что палку перегнула или может недогнула — как на вещи посмотреть. Было в пору отказаться и, однако, я рискнула защищать свои идеи и держать за них ответ! Мысль мужа продолжая, я вношу вам Предложенье: Пусть все Брахмы мне доверят по Энергии одной, и тогда я буду с каждым поневоле в соглашенье, и ко мне войдет свободно и назад уйдет любой. Обещаю не глумиться, не присвоить, не скупиться, в каком виде восприемлю — в том же и назад верну: каждый сможет в моем мире при желаньи воплотиться кем угодно, как угодно и в любую сторону. Будет здесь своя работа, не похожая на вашу, потому что можно будет всех в одно объединить, никого не притесняя, не клеймя, не будоража, чтобы вы могли друг друга в полной мере оценить. 

Гул опять распространился, задрожали Небасводы и от огненных Дыханий запылали облака, и на головы стоящих освежающие воды потекли дождем обильным, будто брызги с потолка. 

ПРОМЕЯ слегка присела, свою дерзость понимая, но считала, что ей больше уже нечего терять и остатки своей воли в своей силе собирая, обернулась на меня, мол, не пора ли выручать. Я ж, однако, безучастно посмотрел на ее жесты, было ясно, что сказала она в целом за меня и поэтому, понятно, не появится протеста больше этого на небе запылавшего огня. 

«Ну, ты это хватанула! — вдруг промолвил ОЗИР ИРИС, неподкупный и упорный, Молодых народов Вождь, — Как послушать тебя, Дева, тут одни ослы столпились: все дадут тебе по Силе, дескать, делай с ней, что хошь. Ну, а то, что одна Сила у меня равна Пространству, для которого твой З а м ы с е л — заплата на штаны, не желаешь ли, хотя бы для начала, разобраться? Или мы тебя во имя сжать Энергии должны? Это, в общем-то, возможно, но представь себе такое, открывают люди атом, а у атома — ядро, и твое шальное племя, эту сущность беспокоя, настругает себе палок, наломает себе дров. Они высвободят эту Сущность крупного масштаба, хорошо, если разрушат полушарие одно. Но ведь может быть и хуже, я б сказал, весьма не слабо — так прикрутит тебе гайки, что уже не вставишь дно! Штук семьсот взлетит Вселенных, чтобы жестко приземлиться от одной только песчинки, Сжатой из моих миров, а ты хочешь, чтоб другие пожелали воплотиться, когда я, в сравненьи с ними — муха посреди коров!» 

Перебил его ОБРА ДАР, тот, что не снимает шлема, у которого пятнадцать сыновей и дочерей: 

— Лучше будет, чтоб решилась эта странная дилемма без ботвы, металла, гаек и без взрывчатых вещей. Я бы мог ей дать сначала Свою Силу в микродозе, а затем, по мере роста, понемногу добавлять. Ну, а если вдруг случайно та подвергнется угрозе, можно будет и вмешаться, чтоб по шапкам надавать! Например, про тот же атом, говорю авторитетно: его функции не гробить, а напротив — жизнь творить, если очень постараться, можно сделать незаметным все, что Сущность составляет предназначенного жить! 

Вновь ОЗИР ИРИС включился: 

— Хорошо, теперь представим и найдем соотношенье Наших Сил и Сил ее, даже если в микродозе — мы весь мир ее завалим, под такой нагрузкой разве это будет житие? 

Моя Сила в микродозе пол займет ее Вселенной, не мешало б, для начала, ей немного подрасти, но расти придется долго — миллиарды лет, наверно, может, проще ее сразу в нашу степень возвести? 

Тут и я уже вмешался: 

— Спор подобный неуместен: если целью задаваться — все, что хочешь, по плечу, ведь для этого сегодня вы, как раз собрались вместе, говорить тут можно долго, а я дел от вас хочу. Понимаете проблему вы, как видно, однобоко, разбираете детали, не решив по существу, разве вам не ясно мненье папы вашего и БОГА, так в какую вы боитесь обратить себя ботву? Быть ботвой не так уж плохо, если выполнены цели, ибо клубни — ее дети, ну, а в них опять она, быть рудой не так уж плохо, лишь бы плавить нас умели, и гораздо хуже думать: «Мое дело — сторона». 

ПРОМЕЯ на вас похожа, но она иного рода, я об этом, если помню, сразу вас предупредил. Вам, конечно, будет трудно, но ведь главная работа выпадает мне, ребята, что бы я ни говорил. Это ведь моя Община, мое место, моя Доля и, когда бы я раздумывал примерно, как и вы, и когда бы я берег себя от болей и мозолей, вместо вас на этом месте даже не было б травы!!! 

Но покуда я не лодырь и ценить себя умею, вам придется сделать вывод из того, что я сказал: Приготовьтесь поработать над Вселенной вместе с нею, а Вселенную ту «АММА», между прочим, я назвал. И покуда будет АММА молода, буйна, шкодлива, вам без устали придется содержать ее и бдить. Голоса объединяя, говоря речитативом, нужно ЖИЗНЬ любой ценою в той Вселенной сохранить. 

Эту новость восприняли все без лишнего восторга, а в предчувствии тяжелом кто-то даже и вздохнул, потому что понимали: начинается прополка, никого экзамен этот почему-то не минул. 

Ведь представить можно просто, что получится из этого: там, где был лишь ты хозяин, вдруг такие все вокруг, и ты должен уважать их вплоть до самого последнего, не смотря на их стремленья и работы их продукт. 

ПРОМЕЯ же, в своем рвеньи, не могла, по счастью, взвесить всю ответственность, которой удостоилась вот так. Она думала, что каждый просто может быть полезен, и тогда построить Царство можно будет наскоряк. 

Для того, чтоб это дело запустить на всю катушку, углубить ее колодец мне в сто сорок раз пришлось, в это место погружались все по самую макушку: все Энергии всех Брахм в виде очень малых доз. Каждый занял свое место в виде яркого с в е т и л а и вокруг себя планеты разных форм разместил, а ПРОМЕЯ свой мирочек на верхушке разместила, чтоб снаружи постоянно ей и мне он виден был. Изнутри ее Вселенной создавалось впечатленье Бесконечности пространства, так как было все во тьме, а Миры Великих Брахм в виде звездного скопленья окружали все по типу — одно видишь — сто в уме. Чтобы поддержать сношенье — это все пришло в движенье с осью явной, но условной, как раз в сторону меня. Свет же звезд нес выраженье БРАХМ с ПРОМЕЕЙ соглашенья, таким образом, в единство все живое единя. 

Оживление Вселенной 

В этот маленький колодец я сначала не спускался — было все снаружи видно, и давали все отчет. Так во тьме того колодца ПРОТОТЕМ и развивался, не ведя чужим заслугам и чужому б л а г у счет. 

Зверь, которого родили, был, как сказано, с изъяном. От Премудрости и Формы он заимствовал свой стан. Но уроду показалось проявлений этих мало, и в характер свой он вносит три Лица — ТРОЙНОЙ ИЗЪЯН. Первый — Злобная Гордыня, следом — Ревностная Злость, и затем идет Бесстыдство — их в одно скрепивший гвоздь [43]. 

Таким образом, Владенья он свои весьма расширил, несмотря на то, что это было качеству в ущерб, и, почуяв его Дерзость, к нему многие спешили, несмотря на то, что был он удивительно нелеп. 

Например, заместо школы он создал себе казармы и муштрою бесконечной утомлял свои ряды. Таким образом, в три г о д а он создал полсотни армий, и понятно, что он сделал это не для красоты. Более того, он начал разграничивать п р о с т о р ы , пропагандой занимаясь жажды власти тут и там. И, конечно, в результате, большинство поддалось вскоре этому ажиотажу под названьем «Просишь — дам!» Он и вправду не скупился, раздавал свои владенья, но никто не знал, насколько был коварен его план. Внешне выглядело это, как отцовское раденье, а внутри за этим крылся маскированный обман. 

Его суть была простою, но в азарте и погоне кто там будет много думать, когда все — в твоих руках, когда ты имеешь силу, когда ты сидишь на троне, и растут твои желанья будто тесто на дрожжах. 

А подумав, хоть немного, можно было бы заметить, что желаньями такими все вокруг наделены, и поскольку ты — у власти, то другим она не светит, а им тоже жить охота — вот и повод для войны! Значит, Власть тебе придется жизнью защищать своею, и, поскольку справедливость есть у каждого своя, каждый будет в абсолютность возводить свою идею, все другие отвергая, проклиная и клеймя. И потом в какой-то стычке проверять себя на прочность, непонятно кем ведомый, и не ясно для чего. И у каждого режима будет разная законность, только для того, чтоб е ю оправдать могли его! 

ПРОМЕЯ, все это видя, как-то раз ко мне явилась и пожаловалась горько, нервно локон теребя: 

— Было все так позитивно, интересно, перспективно, но, наверно, я напрасно не послушала тебя. Что-то странное творится: не в себе как будто Я-ВЕ, даже мне он неприятен в своем рвении слепом. Все к какой-то рвется Власти, все какой-то ищет славы, и другие, подражая ему, рвутся напролом. Что же это получилось, объясни мне, ради Б о г а , где и в чем я просчиталась или что-то не учла. Если будет еще хуже, то со мною ты жестоко поступил: таких подвохов от тебя я не ждала! 

С ы н О т ц а. Вот ведь логика какая у тебя, Мое Созданье: слушаю тебя и просто диву дивному даюсь, Я давал тебе свободу, а совсем не обещанье, что хорошим парнем станет твой безродный карапуз! 

Если честно, надоела мне игра твоя двойная, собирай, подруга, вещи и на землю шагом марш: будешь жить, как ты придумала — болея и страдая, и за все свои желанья мерой полною воздашь! И покуда не раскаешься — в ДВАРАКУ не вернешься, будешь жить в своем колодце между небом и землей… 

П р о м е я. Муж мой, ты, наверно, шутишь… 

С ы н О т ц а. Ну, так там и посмеешься вместе с чадами своими и со всей своей родней!!! 

ПРОМЕЯ не ожидала такой резкой перемены, но почувствовала сразу, что обратно нет пути, и тогда она тихонько опустилась на колени и промолвила чуть слышно: «Если можешь, то прости…» 

И затем ушла понуро, даже и не обернувшись, в свои страхи и смятенья целиком погружена, и за ней опасным шлейфом потянулся тихий ужас для того, чтоб осознала она в чем ее вина. 

Я ж отправился в ПРИИСКУ на назначенную встречу, и когда уже приблизился к родному шалашу, то услышал голос папы: 

— Время все, родимый, лечит, и, в связи с таким раскладом, вот что я тебе скажу. ПРОМЕЯ не единична в своем пагубном стремленьи, и поэтому ты верно всех и вся соединил, но теперь ты должен сделать тем Мирам предупрежденье — возвращенье в Мир Реалий будет лишь для лучших Сил. 

Пусть, кто хочет, строит козни и тобой пренебрегает, пусть стремится к наслажденью и бессмысленным делам — каждый рано или поздно свое время исчерпает и попросит Продолженья. Но не каждому Я дам. 

С ы н О т ц а. Да, я помню, ты об этом говорил уже со мною, что весь спектр проявлений мы сперва узреть должны, и теперь я понимаю то, какою правотою во Вселенных все законы и все твари созданы! И Тебе я благодарен за моральную поддержку, за т в о и предупрежденья и советы о т и д о . И хотя Ты — Самый Главный, но гонения и слежку никому Ты не устроил ни вначале, ни потом. 

Это может показаться в будущем невероятным, потому что до претензий добрались уже теперь. Доброта т в о я и Щедрость будут просто непонятны и особенно в том Месте, где хозяйничает з в е р ь . 

Он меня и то не знает, а тебя-то и подавно. Вот на днях слепил твор е н ь е , но не может оживить и сподручным своим крикнул: «Ничего, ребята, главно, мы-то с вами существуем, остальное худо-бедно все же можно пережить!» 

Не хотел бы я ввязаться в его глупую затею, но, похоже, от участья в этом деле не уйти. Вот пришлось послать подальше нерадивую ПРОМЕЮ, далека ее дорога и туманна впереди. 

Н е б е с н ы й О т е ц. Не волнуйся, путь неблизкий она срежет напрямую, потому что сразу станет свои думы воплощать. Она выдумала ЗЕЮ, как преемницу земную, о которой все и будут говорить: «Ети ё мать!» [44] В эту ЗЕЮ и вольется ее сила, разум, воля и все качества, которым ты плацдарм не создавал, и все женщины чрез ЗЕЮ станут женами ИЗГОЯ, так Я, кстати, изначально плод ее трудов назвал. 

С ы н О т ц а. Как же так, Отец Небесный, некрасиво получилось — ПРОМЕЯ в моем Твореньи была лучшая в мечтах, и теперь подвидом ЗЕИ она в шлюху превратилась — двадцать два ее же чада с ней натешились в кустах! 

Н е б е с н ы й О т е ц. Понимаешь, по-другому она жизнь и не познает — это был всего лишь способ быстро в курс всего войти… 

С ы н О т ц а. Хорошо ж ее познанье, просто ноги раздвигает, дескать, кто еще там не был, сделай милость — просвети! 

Небесный Отец. Ты напрасно ироничен, в прочем, Мне понятно это — в ПРОМЕЕ твоя у т р а т а обретает апогей. Посмотри-ка лучше шире — ведь не все же злом задето, есть Надежда, для которой ты — всех лучше и милей! Посмотри, скромна, спокойна и не ищет развлечений, и способна одним словом легионы осадить, Она матерью и будет твоих Лучших поколений, ею, кстати, и творенье можно завтра оживить. И она — в нем поселившись, приведет его обратно, неиспорченным и зрелым, и готовым для трудов. 

С ы н О т ц а. Вот теперь — другое дело, это слышать мне отрадно, и с такою перспективой я на подвиги готов! 

Подошли иные сутки, но ничто не поменялось, и тогда я разбежался, и в колодец занырнул. И от этого удара буря страшная поднялась, в мою сторону невольно каждый видящий взглянул. Но я шел молниеносно сверху в самые глубины и дохнул в лицо творенью ровно сорок восемь раз, тут же сдвинулась махина, и растаяла та льдина, в основании которой Д у х Т в о рения завяз. 

В тот же миг одновременно все меня и увидали, как Вершителя Движенья и носителя Огня, кто подпрыгнули немножко, кто на цыпочки привстали, этим ось свою смещая и колодец накреня. Угол резко изменился, и Душа вошла в Т в о р е н ь е черед самую макушку по спирали и вперед. Так Надежда стала Духом Моего Сопротивленья в Мире, где все совершалось как бы задом наперед. 

— О-го-гобылазарница, я такой еще не видел, если б кто- то рассказал — так не поверил б никогда! 

Этим самым восклицаньем Прототем себя и выдал, но потом хитрец добавил: «Во, замкнули провода!» Впрочем, кто-то явно видел светлый контур человека и под этим впечатленьем хотел копию создать. И взялись они за дело, и пошла тогда потеха: стали гнуть, лепить и резать, состыковывать, клепать. И в итоге эта кузня создала объект для Духа, даже не воспринимая то, что Я их подтолкнул. Было это в меру чисто, в меру гладко, в меру сухо, но безжизненно, и кто-то это в Пламя зашвырнул. Эту топку БРАХМА ШВЕРВЕН растопил, не поскупившись, сорок звезд в одну собравший и собой объединив. Я же, в Пламя обернувшись и на троне разместившись, собирался им устроить небывалое из див. 

Когда брошенного тела я легонечко коснулся, то Надежда оживилась в нем, и он затрепетал, когда я его погладил, он от Вечности проснулся, когда дунул в его очи — он на ноги свои встал. Он стоял передо мною, удивленный до предела: 

— Кто ты? 

С ы н О т ц а. Я твое начало, твой создатель и Отец. 

— Мой отец? А где же мама, или мама не хотела посмотреть как народится в этот Мир ее малец?.. Пусть бы даже для приличья хоть одним глазком взглянула, а то встречу — не узнаю — так обидится потом: вообще-то интересно — как икру меня метнула и исчезла, не желая познакомиться с сынком! 

С ы н О т ц а. Стоп! Ты что-то разошелся, для начала посмотрел бы хоть чуть-чуть по сторонам. 

— Ну, смотрю… И кроме папы, кроме звезд, и кроме Неба я пока не наблюдаю ничего, включая мам. 

С ы н О т ц а. К сожалению, ты маму не увидишь очень долго, потому как твоя мама пока слишком занята: посмотри, как ты ухожен, не у каждого ребенка без опрелостей и грязи потаенные места. Ты здесь вечно не пробудешь, это временный приют, так что не спеши вовлечься в слишком многие дела. Помни, в Высях твое место, и тебя всегда там ждут, ну а тут тебе не будет ни двора и ни кола. Твое имя ОДА ИНЯ, то есть Звуки Песнопений, ты прославишься в т в о р е н ь и Восхвалением Небес, и потом вернешься к Папе по нехоженым ступеням, чтобы с ним отождествиться через общий интерес. 

Вон тебя уж поджидают разношерстные созданья, познакомься, с ними будешь ты ближайшие века. Я ж с тобою не прощаюсь, говорю лишь до свиданья. 

И я с этими словами подтолкнул его слегка. 

ОДА-ИНЯ или ОДИН сделал робкий шаг вперед, вслед за этим стал заметен, отделившись от огня. Мне же было интересно, сколько он вот так пройдет, прежде чем назад захочет обернуться на меня. Поначалу осторожно, а затем уже смелее окружили его Силы, удивленные весьма, никого не приходилось им еще встречать светлее, потому что окружала их вокруг сплошная тьма. 

«Ты живой?..» — его спросили. Он ответил: «Не похоже? Или, может, документы я вам должен предъявить?» 

— Будь тогда учтив, покорен и предельно осторожен… 

О д а И н я. Вы бы лучше уточнили, кому надо угодить. 

Не заметили усмешку представительные чада и решили новобранца так и этак просвещать, дескать, думать здесь не надо, такова судьба солдата — постоянно интересы чьи-то с в ы ш е защищать. И когда уже считали Великана подневольным, за согласие кивание и вздохи посчитав, то позвали ПРОТОТЕМА познакомиться с покорным, зачитать ему Устав. 

ПРОТОТЕМ из-за колонны полусонный показался, дескать, стоило ль тревожить его из-за пустяка, ну, подумаешь, светился — просто, видимо, зазнался, распалился, раскалился, даже жалко дурака. 

Один встал ему навстречу, ну и тут же сел обратно — ПРОТОТЕМ ему до пояса и то не доставал. 

О д и н. Ты у этих, видно, главный, познакомиться приятно, а то я уже от гвалта лилипучьего устал. Может, видел мою Маму ты тут где-нибудь случайно?.. 

П р о т о т е м. А откуда ты?

О д и н. Из печки.

П р о т о т е м. Ну, тогда я твой отец!

О д и н. Знаешь что, коротконогий, а в отцы тебе не рано? Вообще у вас тут каждый — молодец среди овец! 

ПРОТОТЕМ вскочил мгновенно, показать желая, силу: 

— Ты — побочное Созданье, состоящее из всех. У тебя по пояс двести, ровно сотня по колено, шестьдесят по щиколотки и оставшиеся — шесть! Разве ты не в моей власти, разве ты не сын мне ныне, если Я все это сделал, учредил и насадил, или может ты другое что-то можешь мне представить или может есть на Свете что-то выше моих Сил?[45]

Один встал и потянулся: 

— Не бузил бы ты, папаша, распаляешься напрасно, я отца уже видал, и спросил тебя о том лишь, не видал ли ты мамашу, так что мне не очень ясно к кому ты приревновал. Эти мне порассказали о тебе, что ты Могучий, но какой же ты могучий, когда без толку орешь, голос у тебя противный, тембр у тебя трескучий, данные не те, чтоб громко выдавать за правду ложь. Почему тебя я выше, почему тебя я ярче, почему в момент рожденья тебя рядом не нашел. Так что ври, но знай же меру, а то прихвостни иначе не пойдут с тобой в разведку, чтобы ты их не подвел! 

Самаэль — первый из предупрежденных 

Так ли, этак ли, но Силы заподозрили неладное и послали для проверки в печь горящую гонца, он же получил заданье, прямо скажем неприятное — привести любой ценою ОДА Инена Отца. 

И влетает черный всадник в супер — огненные Сферы и своей судьбе навстречу гонит быстрого коня, там находит светлый замок, спешившись, стучится в двери. «Именем, — кричит, — закона, отворите Храм Огня!» 

И тогда выходит ШВЕРВЕН в своем жутком одеянье, позволяющем увидеть все нутро его насквозь и, увидев сущность БРАХМЫ, потерял гонец сознанье, так что в горницу за ворот затащить его пришлось. 

А когда его Сознанье, наконец, к нему вернулось, он бессильный, потрясенный и двух слов не мог связать. В БРАХМЕ ж озорство проснулось и он, вспоминая юность, повелел Мне сообщенье о случившемся послать. 

Я, конечно, отозвался и немедля появился, завернувшись в плащ-палатку и оставив щель для глаз. 

Над собой усилье сделав, гость нежданный расхрабрился и спросил: 

— А ну, ответьте, кто вчера рожал из вас? 

Мы в ответ переглянулись, уловив его желанье, и тогда понизив голос, я примерно так сказал: 

— Если ты в виду имеешь оживленье Мирозданья, то оно родилось в горне, если хочешь — полезай. 

— Ваши шутки неуместны, отвечайте честь по чести, или завтра в это место будут стянуты полки. Командир шутить не станет, лучше на рожон не лезьте, а заране открывайте сейфы, склады, погребки. 

— Ну, допустим, было дело, — это ШВЕРВЕН подключился, — не нарочно это вышло, понимаешь, сам не рад: вижу, бросили кого-то, пульс, естественно, не бился, тут во мне проснулся лекарь, ну, я и вошел в азарт… А как только этот парень наконец зашевелился, то пошел своей дорогой и спасибо не сказал. Я так думал, ты сегодня для того и появился, чтобы Я не раздувал по части этого скандал. 

— Хорошо. Сказал ты складно, но ответь тогда откуда это странное свеченье, что присуще молодцу? 

Ш в е р в е н. Чтож, скажу тебе как было и лукавить тут не буду: пару раз его Я двинул кочергою по лицу. Может это и причина того странного эффекта, чтоб на ком-нибудь проверить, нужно вновь ее нагреть, но сдается мне, что вряд ли кто из вас пойдет на это. Ну а нет, тогда давайте, сам хотел бы посмотреть. 

— Хорошо, что ты сознался, хоть не очень-то я верю, все равно других тут нету, так что собирайся в путь. По дороге показанья я твои еще проверю, кочергу свою с собою прихватить не позабудь. Ну, а ты, шутник, отделался легко по той причине, что сегодня Я уставший. Но в другой раз не стерплю, и сними свою накидку как положено мужчине. 

Я ж стою, не шевеляся, и его все больше злю. 

Наконец, пылая гневом, он стремглав ко мне подходит и решительным движеньем плащ-палатку тащит прочь… И тогда Я появился, облаченный не по моде, и спросил его с улыбкой: 

— Может чем-нибудь помочь? 

Я был в своем среднем теле, это значит, излучался, но совсем не так, как Один, а значительно сильней. Тут гонец и догадался, что нечаянно нарвался, опрокинулся и крикнул: «Боже, правый, пожалей! Я не знаю, кто ты, Отче, о тебе молчит наука, в этом смысле наш кораблик кто-то посадил на мель. Я, конечно, не достоин ни плевков твоих, ни звука!» 

Тут Я снова улыбнулся: 

— Встань на ноги, Самаэль! А теперь меня послушай, Первый из Предупрежденных. Мир, в котором пребываешь, относителен и скуп. Я оттуда, где гораздо лучше место для рожденных, и туда опять вернется тот, кто добр и не глуп. ОДИН — лишь объединитель Духа, Силы и Энергий, и на нем лежит задача — лучшее в себя вобрать, превзошедшее иллюзии триумфов и трагедий, и способное оценивать, и трезво выбирать. Эту Весть Мою Благую нужно донести живущим в Мир сплошного искушенья, дерзости, погонь, интриг. 

С а м а э л ь. Донести, оно-то можно, но, боюсь, момент упущен, аргументов маловато, недостаточно улик! Предположим, мне охота посмотреть куда-то выше, ну да кто меня отпустит и пойдет в проводники. Я ведь многими повязан, и от многого завишу, у меня семья, работа, мне подвластные полки. 

С удовольствием, быть может, я бы выполнил заданье, но ты сам-то понимаешь, что ты требуешь от нас: хорошо, когда об этом говоришь на расстояньи, но когда чуток поближе — то уже не тот экстаз. Мы присягу принимали, нас кормили, нас учили, и тюремные застенки стали домом кой-кому. В этом мире все подвластно дерзости и грубой Силе, и не хочется быть слабым ни за что и никому. Так что все хотят триумфа и при жизни результата, ну, а ты вдруг предлагаешь отказаться от всего… Ох, боюсь, момент упущен — аргументов маловато в пользу видимых достоинств Предложенья твоего. 

Я прошел пятнадцать тюрем, потому и стал сам богом, или, как ты соизволил САМА ЭЛЬ, меня назвать, и поэтому я дерзок в самовластии жестоком, ибо там я научился подавлять и подчинять. Мои методы стабильны, им не я изобретатель: я настраиваю мненье всех вокруг на одного, и когда таким манером я кого-то припечатал, то другие поневоле все сторонятся его. 

Может смысла в этом нету, с точки зрения возврата, но об этом возв р а щ е н ь и , видно, знаешь только ты. Так что стимулу такому — аргументов маловато, а моей никто не сможет опровергнуть правоты. 

С ы н О т ц а. Что ж, слова твои — не ветер, выстраданы, откровенны, воля — топору подобна, а напористость — копью. Но дела твои не вечны, и поступки твои тленны, потому что Я оставлю только то, что п о л ю б л ю . Если ты в игре чрезмерной добротой пренебрегаешь, если ты в себе не сможешь Моей сути разглядеть: все разрушу, что построишь, все сорву, о чем мечтаешь, и заставлю горделивость ползаньем преодолеть. 

Это вовсе не угроза, это просто перспектива тупика, который каждый волен сам себе избрать, ведь я с каждым поступаю честно, чисто, справедливо, так как не лишаю права знать и после выбирать. 

С а м а э л ь. Ты еще не появился там, где Я натер мозоли, а уже как будто должен я давать тебе отчет. Я еще не понял кто ты: то ли Царь Небесный, то ли Р е в и з о р какой-то, в общем, мне сегодня не везет! 

ШВЕРВЕН тут не удержался, и, упав, залился смехом, борода его болталась как кустарник на ветру. И тогда к нему примчались его дети вместе с эхом. Тут он встал и отдышался: 

— Думал, со смеху — помру! Представляете, ребята, муравей к слону подходит, подбоченился и гордо заявляет: «Кто таков? Вот бывают же уроды, дескать, разные в природе, где такие взять оглобли и таких найти подков?» 

Дети дружно посмеявшись, Самаэля потеснили, а затем ко мне шеренгой подошли, отдав поклон, и на каждом было столько Выраженья Божьей Силы, что в конец был Черный всадник оглушен и ослеплен. 

Но, однако, Сила Воли у него была большая, и едва держа сознанье, он упрямо повторял: 

— Так бы прямо и сказали, что поклоны бить мешаю, я бы сам посторонился и толкаться бы не стал! 

Тут ребята расступились, вышел юноша высокий и походкой благородной к Самаэлю подошел: 

— Здравствуй, Витязь Арва Вира, узнаешь меня, жестокий? Самаэль нахмурил брови: «Я не вижу даже пол [46]!» 

Юноша свернул Сиянье и стал более заметен: «Ну, теперь-то уже видишь или подарить очки?» 

С а м а э л ь. Я бы, может, и увидел, да тут все в глаза мне светят, может вам оно привычно, у меня ж идут круги. 

Я накинул плащ-палатку, сразу явно потемнело; привыкая к перемене, Самаэль протер глаза: 

— Вот теперь хоть что-то видно, вот теперь другое дело, и теперь я вижу друга, откажи мне тормоза! Я приветствую Гефеста в этом очень странном месте, впрочем, кто-то мне про топку здесь твердил и кочергу. Я надеюсь, мы с тобою разобраться сможем вместе, а то я концы с концами что-то склеить не могу… 

Г е ф е с т. Ты назвал меня Гефестом, так как я сюда явился, соблюдая договоры, что давно заключены. Я живу не в этом мире, но условно превратился в Сущность, действия которой всем понятны и видны. Но ты многого не знаешь, черный Витязь Арва Вира, потому что существуешь в узких Сферах бытия… 

С а м а э л ь. Да, пока что мне по горло этого хватает мира, чтоб еще искал какой-то Запредельный Образ я. 

Г е ф е с т. Вот как? Что ж, давай проверим, как слова твои резонны. Для начала жду ответа — кто ты, и куда идешь? 

С а м а э л ь. Я родился в АрваВире, есть у нас такая зона, если двигаться по центру — то ее не обойдешь. Мое имя Альма Мэтр, то есть, Дубликат Величья, моя функция — законность. 

Г е ф е с т. Ну, короче, ты — жандарм. А куда дорогу держишь, узколобый ты законник, где себе черпаешь силы для служения Богам? 

С а м а э л ь. Ты же знаешь, я по жизни — атаман, казак и конник, мне не важно, что там будет, важно — буду ли я там! 

Гефест. Вот об этом речь, похоже, мы с тобой и завели здесь.Ты ведь сам сюда примчался, чтоб найти Великий С в е т , но, похоже, ты не понял этой Встречи, черный Витязь, а на нет, как говорится, — спросу тоже нет как нет! Но тебя предупредили — значит, думать ты обязан, как свою решаешь участь и с чем встретишься в конце, ну, а путь твой долог, труден, и, к тому ж, весьма опасен, и мы можем разминуться, хоть у нас — один лицей. 

С а м а э л ь. Невеликая потеря, мне мечи ковать не надо, их по службе получаю я бесплатно раз в году, ну а чтоб меня конфузить — аргументов маловато, жалко только, что с пустыми я руками вновь уйду. Или, может быть, дадите мне немножечко с в е ч е н ь я , чтобы было с чем явиться к командиру на доклад? И не надо слов про тупость, слов про совесть и презренье — я на службе, а на службе есть приказ, и есть Солдат! 

Ш в е р в е н подошел и хлопнул по плечу вдруг Альма Мэтра: 

— Ну, тогда держи, солдатик, то, что я тебе принес. С этой искоркой в кармане, ты такого пустишь ветра, что захочешь жить сначала или вырвать себе нос! Протянул ему ладошку, а на ней — полкапли света улыбалось и моргало 

в духе ШВЕРВЕНОВСКИХ слов. 

С а м а э л ь. Нет, спасибо за подарок, лучше, я домой поеду налегке, поскольку с носом я расстаться не готов. 

Изгнание Гефеста 

Эта встреча с Альма Мэтром мне запомнилась надолго. Он потом пришел к ИЗГОЮ и сказал примерно так: 

— Я нашел Отца Свеченья, но с него не будет толка, так как он не понимает и не ценит наших благ. Нашей силы не боится, наших С в о д о в не приемлет, окружен своей когортой, и нельзя его достать — каждый Воин его ярче всех нас вместе взятых светит. Ну, короче, нам не светит одолеть такую рать! 

Прототем сощурил глазки: 

— Значит Великан — лазутчик… Ну, теперь-то мне понятны их намеренья вполне. Собери ко мне сегодня полководцев самых лучших, пусть узнают, что не зря я так готовился к войне! 

С а м а э л ь. Командир, ты горячишься, не мое, конечно, дело, но еще раз повторяю: с в е т л я ч к о в нам не достать; мы, конечно, можем биться и решительно, и смело, но мы даже не сумеем с кем деремся увидать! 

П р о т о т е м. Но ведь ОДИНА Я вижу! 

С а м а э л ь. ОДИН это несерьезно, он отца всего лишь лучик через мутное стекло. 

П р о т о т е м. Значит, наступать нам рано, отступать, похоже, поздно. Далеко ли их застава? 

С а м а э л ь. Нет, совсем недалеко. 

П р о т о т е м. Ну, так значит, нам придется все готовить к обороне, строить крепости, редуты, продовольственный запас, ну а ОДИНА заложником оставим и не тронем до тех пор, пока не будет его Папа трогать нас! Кстати, кто он и откуда, почему так поступает, расскажи мне все, что знаешь, на детали не скупясь. 

С а м а э л ь. Он сказал мне, что все силы в Одине объединяет, это значит, что однажды доберется и до нас. Я не знаю его силы и того, чем он владеет, но себе он знает цену и пророчит наперед. Говорит легко, свободно, я б добавил — мягко стелет, но, однако, очень жесткий у него всему подсчет. Говорит, что возвращенье всех к истоку неизбежно, а исток — его Владенья, где, понятно, царь — не ты. Логика его простая, я б добавил, безупречна, аргументов, правда, мало для конкретной полноты. Ну да я не собирался уточнять его стремленья, сразу ясно — он намерен все прибрать к своим рукам. 

П р о т о т е м. По какому это праву? 

С а м а э л ь. Видимо за счет свеченья…

П р о т о т е м. Да пускай он хоть истлеет — ничего ему не дам!

С а м а э л ь. Вот и я ему о том же, расскажи, мол, кто ты, Отче, вместо этого сподручный его так захохотал, что я сразу догадался, что они меня морочат, и вести переговоры после этого не стал. 

Был еще там в эпизоде мой товарищ по лицею, помню я, как мы с ним камни превращать любили в пыль. А теперь он, безобразник, их поддерживал идею, дескать, брось ты свое войско и иди, приятель, в тыл. 

П р о т о т е м. Кто такой, как его имя? 

С а м а э л ь. Да Гефестом называют, он по профилю учился металлурга-кузнеца. 

Тут Изгой звонит, и в двери два охранника вбегают: 

«Ну-ка, быстро приведите мне Гефеста, подлеца!» 

Альма-Мэтр усмехнулся и, довольства не скрывая, потирая руки, молвил: 

— Вот сейчас и поглядим, как он явится — сверкая или лишь поддакивая, и кому он больше предан Командиру или им! А вообще-то, он погоду там не делает, конечно, просто, пользуясь знакомством, думал перевербовать, и хотя он выражался, я б добавил, безупречно, аргументов маловато, чтоб такое заявлять! 

Из-за шторы было видно, как Гефест идет в хоромы, облаченный, как обычно, в фартук, робу и колпак. 

П р о т о т е м. Здравствуй, я — отец живущих. Расскажи-ка о знакомых: кто такие, где их лагерь, и о том, как к ним попал? 

Г е ф е с т. Ну, во-первых, пред тобою свою голову склоняю я, Верховный Повелитель. И Гефест слегка кивнул. 

Во-вторых, сказать по правде, я не очень понимаю, о каких таких знакомых ты мне прямо намекнул. Я работаю исправно, никуда не отлучаюсь, и знакомства заводить мне просто некогда теперь. 

Альма Мэтр не сдержался, закричал: «А я ручаюсь, провоцировал меня он вместе с ними, лицемер!» 

Тут Гефест снимает фартук, Альма Мэтра замечая: 

— Здравствуй, Витязь Арва Вира, что такое ты несешь? Я не враг тебе, и чувства зла к тебе я не питаю, но тебе я не позволю возвести на меня ложь! Хоть кого спроси в округе, я давно не отлучался, у меня пятьсот заказов, а долгов я не люблю. Так что я не знаю, где ты там и как со мной встречался — лично я себя щипаю, если кажется, что сплю! 

С а м а э л ь. Но ведь ты тогда светился, говорил со мною грозно, что-то о другом рожденьи и других задачах нес. То, что ты там был в ударе, — допускаю я охотно, но вот эти отговорки не могу принять всерьез. Потому что явно видел твои наглые глазищи, хоть вначале и направил ты прожектор на меня. 

Тут уже Изгой включился: 

— Ладно, хватит брани, тише! Мой вопрос на эту тему временно пока что снят. 

Тут выходит из-за шторы ПРОМЕЯ — жена Изгоя, у Гефеста неподдельно поползли на лоб глаза: 

— Здравствуй, ДЕВА, вот не думал здесь я встретиться с тобою, мне, раз ты была за шторой, больше нечего сказать. 

Прототем, сие услышав, очень сильно удивился, рот открыл и свой затылок стал старательно чесать: ведь привел ее он в тайне, втайне же на ней женился, не спешил ее кому-то как супругу представлять. И теперь ему, конечно, было очень любопытно то узнать, чего, быть может, изначально он не знал. 

ПРОМЕЯ, она же ЗЕЯ, говорит: «Ну как не стыдно! Почему ты неучтивый, так бессовестно соврал? Я ведь знаю твое место, твои связи, твои явки, но считала, что разумный ты отыщешь компромисс, но, видать, такие души не годны для переплавки. Думаю, мне муж позволит перебросить тебя вниз!» 

Прототем насторожился: 

— Что такое, я не понял? Получается, ты знаешь то, в чем я его пытал? И тебя он вроде даже больше Альма Мэтра донял, тот хотя и горячился, но пока не угрожал. Ну-ка, ну-ка, интересно, объясни-ка мне, родная, ситуацию, быть может, я и дам тебе добро. 

З е я. Просто этот самозванец сделал вид, что меня знает, ну, а я-то как раз вижу все его насквозь нутро. Вообще такой спектакль утомил меня изрядно, и пора бы дело кончить… 

Перебил ее Изгой: 

— Хорошо, тебя я понял, чтобы было неповадно, брошу я его на землю, там узнаем, кто такой. 

Альма Мэтр вновь вмешался: 

— Может Я и обознался, у меня, сказать по правде, трудный выдался денек… 

А Гефест стоял спокойно и совсем не волновался, а в кармане каплю света, как реликвию берег. 

Ода Иня становится А-Дамом 

Неожиданно открылся путь Событиям иным: был Гефест на землю брошен в виде Мощного огня, и вулканы задышали, разнося повсюду дым, и под лавою и пеплом континенты хороня. Лишь на северной окраине, в спокойной обстановке, одинокий Витязь Один среди тропиков гулял. Был он сильным, был он смелым, предприимчивым и ловким, потому довольно скоро он для всех примером стал. 

И когда Изгой увидел начинание такое, неприятно удивленный он собрал Большой совет: 

— Некий засланный лазутчик посягает на святое, все себе он подчиняет через этот странный свет. Как бы нам его осилить, чтоб не дать распространиться его власти непонятной, всех берущей в оборот. Нужно что-то срочно делать, а не будем торопиться — он за пояс очень скоро все рожденное заткнет! 

«Говорят, что он тоскует о какой-то там Надежде — это выкрикнул крылатый Повелитель Вельзевул, — нужно чем-нибудь похожим одурачить нам невежду, чтобы он в нее поверил и о лаже не смекнул». 

П р о т о т е м. Хороша твоя идея, ешь ты хлеб свой не напрасно, но вот как его заставить ту подмену не узреть? 

В е л ь з е в у л. Ну, так это очень просто и нисколько не опасно, усыпить  его покрепче, например, бревном огреть. А потом найти тот орган, где живет его Надежда, и создать в миниатюре то же самое вовне, но такое, чтоб невольно он помыслил об одежде, о еде, о развлеченьях, о жилище, об огне. 

Вдруг с серебряного стула грозная идет фигура, Вельзевул тотчас садится, тихо шепчет: «Понеслось!», а Изгой бросает в кубок догорающий окурок и встает к нему навстречу, сразу видно, — важный гость. 

Распростертые объятья гость небрежно отвергает, ПРОТОТЕМ назад садится и сконфуженно сопит, сразу ясно, это гордость его очень уязвляет, но раз терпит, значит дружбой непомерно дорожит. 

Гость стоит, минуту медлит, будто объяснений ждет, а затем горячей речью обнажает баритон: 

— Что-то вы совсем зарвались, так ребята, не пойдет, для начала б разобраться, что берем за эталон. Например, про усыпленье ловко Вельзевул придумал, но давай тебя сначала палкой стукнем по башке, ну а если разозлишься, скажем, что не понял юмор, мол, совсем от коллектива ты отбился в затишке! А потом тебя распорем и достанем, скажем, печень или лучше намотаем на кулак твои кишки, мы тебя ведь не прикончим, а всего лишь покалечим… 

В зале спало напряженье, и послышались смешки. 

Вельзевул в свою защиту процедил довольно грубо: 

— Как спросили, так ответил, а не нравится — привет. Если то, что я придумал, САБАОТ считает глупым, я не против, чтоб придумал он достойнее ответ. 

Продолжая эту тему, С а б а о т добавил жару: 

— Я, как сын ИлдабаОфа [47], заявляю напрямик: я глумиться над невинным ОДА-ИНЕЙ не позволю, а кого в грехе замечу — будет втык, пинком под дых. 

— Кто такой ИалдабАоф? Ты ведь отрок ПРОТОТЕМА, что-то мы впервые слышим это имя от тебя. 

Нехотя Изгой включился: «Право слово, что за тема, ну, положим, ИлдабаОф — это еще глупый я. Был я добр, открыт, невинен, понимал ничтожно мало, ну да вам, рожденным после, тот период не понять, мне неловко, что родил я Сына с самого начала, не успев, как говорится, самого себя познать. 

Повернувшись к САБАОТУ, он добавил еле слышно: 

— Ну, опять ты со своею справедливостью полез! Ну, в кого такой ты вырос независимый, парниша — все тебе по высшей мере, под завязку, позарез! И к собранию взывая, Прототем углы загладил, дескать, в меру пошутили, с тем пока и разошлись, неуступчивого сына он по голове погладил, мол, 

забудь все то, что слышал, мол, расслабься и уймись.
А потом, когда все стихло, Вельзевула вызывает, заставляет разработать и представить точный план. Языком Сидящей в троне [48] Одину провозглашает: «Ты — Великое творенье, но в тебе один изъян, если вовремя вмешаться операцией несложной, то исправить положенье еще можно кое-как, ну а нет, тогда концовка и летальная возможна, потому, мол, я сбежала в перепуге и слезах. Помоги, сыночек, маме, облегчи ее страданья, а как только все свершится, так я сразу и явлюсь». 

Бедный Один и поверил слепо в это обещанье:
«Ну, подумаешь, разочек чуть попозже я проснусь!» 

Прототем, надев перчатки, вдоль и поперек прошелся, перемыл ему все кости, до которых доставал, но секрет его С в е ч е н ь я так нигде и не нашелся, несмотря на то, что явно силуэт его мелькал. 

Вельзевул ему под руку говорил слова такие:
— Да бери, что попадется, все равно он весь — иной!
И потом они слепили его образы нагие и в одну соединили Маму с Тайной и Женой. 

Когда Один пробудился, то сначала огорчился — перемены он особой не почувствовал, увы: только в памяти провалы — кто Он, как здесь очутился, почему так ломит тело, и откуда эти швы. Далеко за горизонтом небо слабо розовело, всполохами освещая силуэт, идущий вдаль. Если б так в груди не ныло, если б в ребрах не болело—он бы встал и с этим Некто церемониться не стал. 

Понемногу привыкая к ощущению потери, он на локте приподнялся и вокруг себя взглянул, и тогда немного вспомнил: «Я же матери поверил и втянуться в авантюру непонятную рискнул!» И тогда он переводит взгляд на собственное тело, а его как будто кто-то переделал второпях: рост намного сократился, кожа сильно огрубела, и отверстий стало много в нежелательных местах. Наконец, он сел на землю, слезы горькие роняя, сожалея об утрате своей силы удалой, и была у той Печали Мощь Призывная такая, что Все Силы в одночасье потеряли свой покой. 

Среди прочих Зов услышал САБАОТ, гулявший в Парке, и, не медля ни секунды, он на помощь поспешил: 

— Что случилось, ОДА ИНЯ, все ли у тебя в порядке? — не переводя дыханья, тут же он его спросил. 

Один грустно улыбнулся: «До меня ли САБАОТУ, у него своих, наверно, разных дел невпроворот!» 

Тот немедленно ответил: «Если делать всю работу, то, наверное, забота — очень славно заживет!» 

Тут они и посмотрели прямиком в глаза друг другу, и возникла между ними неразрывной дружбы нить, и тогда они друг другу вдруг протягивают руки, чтоб печали и заботы ровно пополам делить. 

Один медленно, но точно рассказал все САБАОТУ, показал следы от шрамов и кроваво кашлянул: 

— Понимаешь, друг, и раньше было мне Домой охота… САБАОТ. Где же этот Дом, который ты сейчас упомянул? 

О д а И н я. Если честно, я не знаю, но Отец сказал, что в Высях. Что такое эти В ы с и, не могу тебе сказать, но я часто там бываю в своих самых лучших мыслях, там светло, легко, свободно, всем и всюду — благодать. 

С а б а о т. Хорошо, а как вернуться в это Место, ОДА ИНЯ, неужели хоть примерно не указан тебе путь? 

О д а И н я. Путь, естественно, указан, но дождем размыло глину, не могу и полшага я в направленьи том шагнуть! Глина ноги залепляет, обволакивает, тянет, перепачкаюсь, и с этим вынужден идти назад. А кто встретит, тот смеется, «Красноглинным» называет, в положение мое войти не очень-то хотят. 

С а б а о т. «Красноглинный» — значит Адам. Слышал я такое слово, знаю я, где это место, в детстве много там играл, но вот то, что там — д о р о г а , для меня, признаться, ново, никогда бы не подумал, да и кто бы думать стал, когда там ни зги не видно от тлетворных испарений, когда там одна возможность — провалиться до пупа, если вдруг и закрадется хоть одно из подозрений, то никак не то, что это — к В ы с я м тайная тропа! Если ты не будешь против, я могу придумать способ, как через болото это в твою вотчину попасть — например, столбы поставить, мост висячий перебросить, в общем, если постараться, то придумать можно снасть. Для оценочной разведки, я использую Дракона, да такого, что способен газы те пережигать. А поскольку в нашем мире все Драконы — вне закона, то никто следить не станет и маршрут мой проверять. 

В гостях у Сына Отца 

Вот на том и порешили. Через двадцать восемь суток неожиданно ворвался в Мои сферы САБАОТ. Вымотался он изрядно, было парню не до шуток, тем не менее, патрульным рассказал он анекдот. Те, изрядно посмеявшись, строго поступать не стали, мне мгновенно передали: на Заставу прибыл Гость. И когда я появился, он поведал мне печали ОДА ИНЕНЫ и то, что пережить ему пришлось. Я, конечно, удивился появленью САБАОТА, потому что в ту Дорогу заложил один секрет: мог по ней пройти спокойно и назад вернуться кто-то, у кого желанья власти и страстей гнетущих нет. Остальные попадали в лабиринты и пустыни, и обратно возвращались, изможденные вконец, ну, а тут я в Госте вижу Прототемовского сына и решаю поначалу, что его послал отец. 

Но по мере разговора мне становится понятно, что между отцом и сыном пропасть целая легла, и хоть это показалось удивительно и странно, я повел его в ДВАРАКУ, отложив свои дела. Он повсюду озирался, восхищенья не скрывая, и хоть я следил за взором — зависти там не нашел, лишь однажды посетила его разум мысль шальная — он на папу-Самозванца становился явно зол. 

У дворца остановились, он замялся виновато: 

«Я, наверно, не достоин в твои горницы войти, слишком это честь большая, слишком маленькая плата, злоупотреблять не буду, так что ты меня прости». 

Мы уселись под навесом, разговор не прерывая. И по мере углубленья я все больше понимал: САБАОТ — один из первых, обо мне еще не зная, лучших Дел и Отношений, чем в Мирах Отца, искал. 

С а б а о т. Помоги понять, почтенный, почему родился ОДИН? Помню, мы его слепили, но лежал он трупом труп. И когда мы посчитали, что он ни на что не годен, тут-то он и распрямился, на энергию не скуп. Если Дом его — ДВАРАКА, как же я к нему причастен, если мы его слепили, как он сыном твоим стал? 

Тут Гефест с поклоном входит, говорит сидящим «Здрасьте!» САБАОТ от удивленья шлем тонированный снял, поднялся к нему навстречу и, глаза от света жмуря, восклицает удивленно: «Ты ли это, брат Гефест? А я слышал, что в Цеере над тобой промчалась буря и ты, якобы, был ею унесен из наших мест!» 

Г е ф е с т. Унесен? Ну, насмешили, я скорее был опущен, кстати говоря, за то, что иногда бываю тут, так что, если ты папашей добровольно не отпущен, то репрессии, примерно те же скоро тебя ждут. У него теперь Царица — творческая, в общем, леди, нам когда-то обещала в своем мире хлеб да соль, а как суть коснулась дела — только на одной планете она нам предоставляет и сценарии, и роль! 

С а б а о т. Кто такая эта Леди? Ничего о ней не знаю, хотя я в любые залы и Полки отцовы вхож. 

Г е ф е с т. Ты, гуслист, хотя и входишь, но всегда ютишься с краю, чересчур ты справедливый, от таких скрывают ложь. Например, навряд ли знаешь ты о Семени Изгоя в семь вмещенное сосудов — Его преданных служак, они бродят по Вселенной и насилуют любое проявление Святого. 

С а б а о т. Если можно, сделай милость, расскажи, кто их Вожак! 

Г е ф е с т. Их бессменный предводитель козлорогоногий Пан. Он по виду безобразен, не бывает на пирах, но зато ему огромный детородный орган дан, просто молот, наковальни разносящий в пух и прах! Шесть приспешников по кругу его жертву зажимают, и тогда вступает в дело этот половой Гигант, ну, а он потом все соки из бедняжки выжимает и беременных бросает, их беспомощности рад. 

В свое время так зажали они даже Мать Изгоя, и она тогда от боли откусила свой язык, и, ты думаешь, твой папа рассказал б тебе такое, нет, мой друг, он по-другому все изображать привык. Его мать они канатом крепко к трону прикрутили, тридцать шесть витков накинув, и, зажав бедняге рот, после этого Святую Матерь гады осквернили и убили конкурента, распоров ее живот! 

А потом ее устами обманули ОДА ИНЮ, ну, ты знаешь, как все было. Тут мне нечего сказать. А ты здесь изображаешь нам наивного разиню, вхожего туда, куда нам даже нос не показать! 

Сабаот сидел смятенный, удрученный, сокрушенный, ничего не замечавший, даже шлем в своих руках. И вдруг ляпнул: 

Но, быть может, эти действия законны, ведь совет Сильнейших может быть замешанным в делах? 

Металлург вздохнул глубоко, посмотрел, как я настроен и продолжил: 

— Где законность, и о чем ты говоришь!? Мир Изгоя так задуман, спроектирован, устроен, в нем всегда все начинают не с фундаментов, а с крыш. То есть, если зло творится, значит, это не случайно, и кому-то это нужно, и чем больше — тем нужней. И творится это явно, но решают это тайно, а Закон твой — это дышло, тому служит, кто Главней! 

Например, вернемся к Леди. Она женщина и «с нюхом» (шлюха), и, поскольку с Прототемом в соглашение вошла, свою п р а в д у утаила, мне ж досталась оплеуха, чтоб не выдал ее тайны и не лез в ее дела. 

А я тоже, между прочим, не последний в этом мире, до сих пор мои игрушки не забыла ПРОМЕЯ, но теперь — она Царица и Владения расширив, видимо, и знать не хочет, где и кто ее семья. И, естественно, законы под себя она настроит, и тебе, с твоим подходом, вряд ли что перепадет: жрущих женщина накормит, пьющих, хитрая, напоит, ну, а честных — благородных всех куда-нибудь сошлет. 

С а б а о т. Ничего не понимаю, неужели это правда, или, может быть, обида движет словом Кузнеца?.. 

Г е ф е с т. Я, быть может, и пристрастен, носейчас с тобою рядом Тот, кто знает Все сначала и до самого конца. 

Сабаот с мольбой взирает, я ж молчу, смотрю под ноги, паузою подтверждая Металлурга бенефис. 

С а б а о т. А я думал, что случайно мир бывает злым, жестоким, а все проще оказалось… Что ответить? Дожились! И, выходит, ОДА ИНЯ — жертва лишь очередная, а в масштабе всех страданий моя помощь — просто смех. Я не знаю, кто ты, Отче, но я больше не желаю Сыном быть того, кто сеет разрушение и грех! Помоги, дай объясненье и наставь меня для БОЯ:у тебя здесь много силы, собери мне батальон! И тогда я покажу им, что такое сын Изгоя, когда с папиным подходом в корне не согласен он! 

Тут я быстро поднимаюсь: 

— Хорошо, пошли в палаты, ты теперь не тот, что раньше, и уже имеешь честь. 

Мы проходим мимо житниц. Он спросил: «А где ж солдаты?»
Я не мог не улыбнуться:
— Все на все способны здесь. Видишь женщин у колодца, как они про

сты, открыты, хочешь, поинтересуйся, чем там заняты они. Он подходит, видит ведра, посреди стоит корыто, а в корыте бесконечность и летящие огни. 

С а б а о т. Чем вы заняты, сестрички, расскажите, если можно. 

В стороне меня заметив, вышла девушка одна: 

— Рассказать… Оно-то можно, но для пониманья сложно, лучше посмотри, — и с этим вдруг рукой коснулась дна, и оттуда вынимает разноцветные игрушки, все живые и горящие как будто изнутри, и в одной из тех игрушек САБАОТ себя увидел! А она, смеясь, в ладошку ему тычет: 

— На, бери! 

И когда он взял тот слепок, то стремглав переместился в эту самую игрушку и ладонь свою узрел, а потом услышал голос: 

— Так Гефест и воплотился в Мир, где быть самим собою лишь отчасти захотел. 

А в палатах было людно, все туда — сюда ходили, каждый занят своим делом, безмятежен и лучист, было видно, что работу, жизнь и радость здесь ценили и в гармонии великой не искали компромисс. 

Мы прошли через веранды, залы, мостики, балконы, и повсюду прилежанье видел скромный САБАОТ, и к тому же было ясно: нет единого зак о н а в столь большом разнообразье все ведущего вперед. Не было команд, докладов, расписаний, толкований — в удивительной с в о б о д е процветали все и вся, и при этом не звучало ни угроз, ни нареканий и табличек не висело, дескать, этого нельзя. 

С а б а о т. Ты—правитель, как я понял, но неясно, как ты правишь?— Озабоченно, смущенно САБАОТ подвел итог, — армию не собираешь, не кричишь, не понукаешь, не несут тебе оброка, не сдают тебе налог. Тем не менее, я вижу удивительное дело: нет ленивых, хитрых, жадных, жалоб нет и нет хулы. Солнце вроде ярко светит, но, однако, не вспотело мое тело почему-то в твоем мире от жары! 

В кабинет уединившись, в креслах сказочной работы мы продолжили беседу у раскрытого окна: вся ДВАРАКА простиралась перед взором САБАОТА — Величава, необъятна, светом Дня озарена. Не скрывая восхищенья, он все задавал вопросы: кто Я, как построил ЭТО, что планирую потом, после каждого ответа, теребя в ладонях косы, говорил он еле слышно: «Вот каков он, Божий Д о м!» 

С ы н О т ц а. Среди этих обстоятельств ты мне дружбу предлагаешь, но опасности великой подвергаешь сам себя — с Прототемом ты в согласье, лишь пока не предъявляешь никаких ему претензий от обиженных ребят. Если только он узнает, что ты был в Моих владеньях, то немедля покарает тебя или проклянет, так что мы в обход поедем, совершим п р е д у п р е ж д е н ь е и появимся с тобою там, где он никак не ждет. 

У Премудрости за троном есть свободное пространство, караулят его трое или четверо дружин, если дюже захотеть и очень сильно постараться, то отбить его реально за какой-то день один. 

Но поскольку между ними тоже связи существуют, подойти придется с тыла и погнать их на меня, и когда твои дружины так ПРЕМУДРОСТЬ отвоюют, мы огородим то место кольцевищем из огня! 

Там-то ты и поселишься моей Верною опорой и как только закрепишься, то немедля дай мне знать — мне теперь как раз там нужен Представитель свой, который мог бы временно мне ФОРМУ того мира создавать. Я бы мог через Премудрость в Сфере зла образоваться, но над ней, как видишь, четкий нынче держится контроль, не хочу в миниатюрном виде я не досчитаться, например, УМА и ВОЛИ и сменить к тому же пол! ПРОМЕИ или же ЗЕИ хороша кандидатура: Моя Сила в ней свободна, да вот лишь одна беда, для нее моя энергия сейчас как для акулы калорийная и вкусная бесплатная еда. 

Я хочу тебе представить свои верные о п о р ы , называют их Архонты, а порой — НАДЕЖЕЮ, в этом Месте не страшны им ни оковы, ни заборы, ведь они прошли закалку у меня хорошую. А закалка — это Сила измененья обстоятельств, переменная атака и контраст по всем фронтам: вот поэтому их выдержка не требует ручательств — в первой б и т в е с ПРОТОТЕМОМ я их в помощь тебе дам. Будет их числом двенадцать, но они тебе заменят по способности к сраженью целую дивизию: не отступят, не устанут, уговорам не поверят, им не нужно ни орудий, ни съестной провизии. 

САБАОТ от удивленья не сдержался: 

Как же так? Тут, конечно, все диковинно, но это перебор! Приходилось мне участвовать в десятках разных драк, но способностей таких вот не встречал я до сих пор! 

С ы н О т ц а. Посмотри и убедишься. 

Мы выходим на балкон, и как раз почти под нами все двенадцать как один. 

С ы н О т ц а. Этот час у них занятиям военным отведен, так что можешь убедиться: слабаков мы не растим. 

Первым вышел СОВЕРШЕНСТВО, его имя «ПРЕДОСТРАТОР», то есть тот, кто Предоставил Радостное Торжество. Перед ним кипел вулкана расширяющийся кратер, он же просто разбежался и нырнул вовнутрь его. А в мгновение другое — полыхнуло, зашипело, и с весьма довольным видом ПРЕДОСТРАТОР вылезал, ему кто-то в шутку крикнул: «Там нагреться не успело, а ты взял и затушил все — вот вам Божия роса!» 

Вслед за этим СОВЕСТЬ вышел, его имя «ОБРАСЕКА», то есть тот, кто из Секрета образует сам себя. Он настроился и тут же за одно мгновенье сбегал до Окраины ДВАРАКИ, не особо торопясь. 

Тот шутник опять нашелся, что сказать ему по теме: 

— Ну, теперь я понимаю, кто нам ветер создает, это, видно, ты, приятель, рядом носишься все время — самого тебя не видно, а прохладой обдает! 

После этого забега вышел ПАМЯТЬ — ПИРАМИДА, то есть, Пищу раздающий Совершенства Мира для. Перед ним была колонна. Он с отсутствующим видом приподнял ее и бросил в отдаленные поля. 

Но шутник и это дело обхихикать не преминул: 

— То-то, я смотрю, по полю стало нынче не пройти, то о что-нибудь споткнешься, то залезешь в «чью-то» мину, то откуда ни возьмись — кирпич на голову летит! 

Вышел, жребию согласно, ЧЕСТЬ, его зовут «ВРЕЧЕБОР», в переводе это значит тот, кто речи Бережет. Наклонился к корню кедра —и достал его из недр, перенес в другое место, плюнул, ткнул — опять растет. 

И опять все тот же голос комментарии добавил: 

— Будешь как-нибудь проездом, заходи ко мне в садок, ты бы мне мои деревья чуть пореже порасставил, а то, знаешь ли, частенько ветки лезут между ног! 

Тут все дружно оглянулись, была очередь МЫШЛЕНЬЯ, он за шутками забылся и свой выход прозевал, и когда его пихнули, не меняя настроенья, подскочил и отвечает: 

— Виноват! Должно быть спал! 

Тут он к дереву подходит, будто тянет, сделав вид, а потом идет к колонне, дескать, как ее поднять, а потом у края жерла уморительно шипит и бежит, себя пытаясь, как бы самого догнать. 

«Что поделать, — не дается.., — произносит с огорченьем, занимает свое место, не до шуток, мол, теперь. Но, однако, все притихли — и не даром, в то ж мгновенье кедр сам переместился, а колонна взмыла вверх, жерло снова запылало, по рядам пронесся ветер, и из ветра было слышно, — все равно ведь догоню!» 

Тут шутник заулыбался:
— Есть же лодыри на свете: ничего, еще поймаю и взашей я прогоню! 

Продолжать просмотр этот с САБАОТОМ мы не стали, был и он охоч до шуток, но сейчас смотрел всерьез. По нему я точно видел — его явно впечатляли эти игры озорные, не несущие угроз, и когда во двор спустились, он всем кланяется низко, свое имя называет, говорит, что потрясен. 

Тут МЫШЛЕНИЕ подходит: — Ты тринадцатый по списку, твоя очередь наглядно показать, в чем ты силен. 

САБАОТ сперва смутился, но потом кивнул и вышел, взял земли немного в руку и слегка ее размял, а потом подбросил горстью выше самой высшей крыши, и когда она вернулась — кроху каждую поймал. А потом он повернулся, скромно в сторону МЫШЛЕНЬЯ, ожидая новой шутки, юморист же промолчал, и тогда он сам промолвил: «Вы мне дали вдохновенье, если честно, о подобном раньше я едва мечтал…» 

Все невольно посмотрели на меня, я улыбнулся: 

— Невозможного здесь нету — надо только захотеть. 

И я, с этими словами, вдруг в Гаруду [49] обернулся, эта птица Говорила, могла Петь, Гореть, Лететь. Там, где птица пролетала — все немедля расцветало, там, где изредка садилась, — яркий полыхал огонь, она перья и окрасы прямо на лету меняла и могла не приземляться, на ходу впадая в сон. 

САБАОТ такое чудо видел, видимо, впервые, легкость птичьего полета вдруг ему передалась, он раскинул свои руки, возмечтав, что это крылья, и подпрыгнул для полета — но пришлось ему упасть. 

Тут Мышленье не сдержался: 

— У всего есть свои меры, чтобы выполнить желанье, нужно смысл понимать. И нельзя во что-то верить, если не хватает веры, ну, а знания и смысл ВЕРЕ как Отец и Мать! 

Я, застыв пред САБАОТОМ, свои крылья опускаю, продолжая словно солнце над поверхностью висеть: 

— Разреши, тебе оставшихся Архонтов я представлю, ведь тебе придется с каждым дело где-нибудь иметь. Тот, кого зовут Мышленьем, носит имя «ОТРЕВЕЕТ», что, примерно, означает Отрезвитель вечных лет! Все, что кто-нибудь придумал, как ты видел, он умеет и на все, как ты заметил, у него готов ответ. Сын, Чувствительный к нюансам, носит имя Чувствавея, то есть, тот, кто развивает чувство осознанья «я». А Предвиденье зову я — ПРОТОИБРА или ПЕЯ. Это значит — Проявитель Истинного всем добра. Вот стоит БЛАГОДЕЯНЬЕ, форма, воля и ответчик, а еще чуть-чуть поодаль вместо ПРОМЕИ — Надежда, эта самая Надежда их сестру — Премудрость — лечит и поэтому скромнее всех других она одета. Я зову ее Изида, то есть, Внутренность во внешнем. Волю я зову «ОБОЭЛ», то есть тот, кто все объял, а Ответчика зову я, просто-напросто, «БЕЗГРЕШНЫМ», потому что он Ответственен за все, что я им дал. Форму я зову «ОТФАЭР», так как он рожден от ФАКТА, наконец Благодеянье носит имя ОБЛАГАР, любит он Облагородить все подряд, что видит рядом, сделать радостный подарок и развить какой-то дар. 

Чтоб вниманье не рассеять, я опять вернулся в форму, изначально мне присущую по видимым делам. Мы прошли под сводом арки, обогнули угол дома, а затем неторопливо все направились к садам. Поначалу нам встречались невысокие деревья, рос кустарник вперемешку с ароматною травой. Но потом пошли гораздо необычнее растенья — хвойных яблонь насажденья вместе с пальмой луговой. Листья их не опадали, а плоды не прекращались, так как олицетворяли они творчество мое: каждый месяц созревали и старательно срывались их плоды, разнообразьем подкрепляя бытие. 

В центре сада рос багульник формы необыкновенной, а вокруг него рябина и черемуха росла, это все переходило в абрикосы постепенно, так, что где-то то и это шло из одного ствола. Если ж очень углубиться и внимательно всмотреться, то посадки становились все диковинней вокруг — были вишни, сливы, груши, все, что пожелает сердце: все жило, цвело и пахло без надрыва и потуг. 

САБАОТ остановился, гроздь черемухи сорвал, и едва в руках обоих умещалась эта гроздь, наклонился, ртом открытым одну ягоду поймал, пососал самозабвенно и на землю плюнул кость. После ягоду за ягодой всю ветку обобрал и, довольный, обернулся, не скрывая своих чувств, было видно, что подобного еще он не вкушал ароматами, размером и приятного на вкус. 

С а б а о т. Если я хотя бы малость отвоюю тебе место, о, Великий Повелитель мне Неведомых плодов, насадить деревья эти, может, будет там уместно, чтобы каждый наслаждался красотой таких садов? 

С ы н О т ц а. Красота-то красотою, вкусом — вкус, не в этом дело, дело в том, что в этих фруктах Сила есть — животворить: посмотри на эти ветки, ведь на них сейчас поспело только то, в чем мы нуждаемся… 

С а б а о т. Тогда позволь спросить. Ты сказал, что мы нуждаемся, но мне в толк не берется, о какой такой нужде ты, совершенный, говоришь? Твоя Сила, как я понял, от Отца тебе дается, ну, а он Самодостаточен, таков же ты, то бишь. 

Я невольно улыбнулся: 

— Ну какой же ты ребенок, слопал ягоды и думаешь, что это просто так? Луч Энергии О т ц о в о й — постоянен, но он тонок, я его и приумножил, чтоб он в формах не иссяк. Я вложил его и в птичку, и в букашку, и в травинку, и везде ему позволил проявлять какой-то смысл, через эти Облаченья я хочу себя постигнуть, осознать свои возможности и претворить их в жизнь. И поэтому плодами я не тело наполняю, а энергии, которым позволяю быть собой, и в себе я их сливаю, совершенствую, меняю, так один — я всем являюсь, и во мне живет любой! 

Тут высокий ПРОТОИБРА попросил дать объясненье, я кивнул ему согласьем, и он начал свою речь: 

— Понимаешь, САБА, это очень схоже с упражненьем: если хочешь результата, то нельзя себя беречь. Чтоб со всем соприкоснуться, не поверхностно, глубинно — нужно вырастить деревья, и они тебе дадут нежность, если ты девчонка, силу — если ты мужчина, воздадут тебе сторицей и любой окупят труд. Посмотри на те орехи, чуть поодаль что синеют, я их вырастил, а с Папой еще в детстве посадил, надо мной тогда смеялись, мол, когда они созреют, не в еду пойдут, а будем делать с них ультрамарин. Но когда они созрели, мои замыслы свершая, — каждый в них обрел поддержку жажде делать чудеса. 

— Ну, еще бы, ПРОТОИБРА, — звонкий голос долетает — я тогда траву посеял — бац, и синяя роса! 

Отревеет встал поближе и уже серьезным тоном: 

— Это мелочи, конечно, но я помню как-то раз после юных развлечений, шел я садом, был я сонным и дорогу еле видел в прорезь полуспящих глаз. Раз моргну — одна аллея, два — уже совсем другая, дай-ка, думаю, прилягу, а то где-нибудь споткнусь, и заснул я под орехом, справедливо полагая, что немного отосплюсь, ну, а потом домой вернусь. Так бы может и случилось, но лиха беда — начало, на ту пору в это место моих братьев занесло. Я все спал, и мои мысли ничего не омрачало, но, проснувшись, я не понял, что со мной произошло. Сада не было в помине, я лежал в своей кровати, весь закутанный по брови, даже пальцев не видать, а по времени мне нужно было в праздничном наряде делегацию из СЕБРА (область севера) встречать. Одеяния хватаю и бегу по коридору, в зал собраний залетаю, одеваясь на ходу, на меня, конечно, сразу обращаются все взоры, я чтоб быть непринужденным, ногу на ногу кладу. Но внимание, похоже, мне отвлечь не удается, удивление и ропот нарастают все сильней, и тогда мне в оправданье ничего не остается кроме как сказать невинно, мол, тут нет вины моей. 

А потом все засмеялись, я сперва смеялся тоже, пока зеркало к лицу мне кто-то добрый не поднес. Там я синими увидел шею, грудь свою и рожу, догадался, что случилось и мгновенно произнес: 

— Вы напрасно так смеетесь, это Атрибут Величья, я не раз видал, как Папа Синий надевал халат, так что будьте так любезны, соблюдайте-ка приличье. Как ни странно, все замолкли и… ввели такой обряд, и с тех пор я не теряюсь ни в одной из ситуаций, понимая, что любую можно к благу повернуть, ну, а Папа и поныне любит в Синем появляться, когда хочет о Величье и о Славе намекнуть. Его КРИСНОЮ назвали эти Северные братья, в переводе это значит, красящийся в Синий цвет [50], так что Чудо — это Сила Распахнуть свои объятья, в тот момент, когда дороги ни вперед, ни взад уж нет!» 

После сада мы вернулись в оружейную палату, чтоб по просьбе САБАОТА арсеналы показать, он уже не удивлялся, что отсутствуют солдаты, но пустые видя полки, не сумел себя сдержать: 

— Как понять такое диво, о Великий Полководец — нету армии и даже нет того, чем воевать, как ты можешь жить спокойно, о защите беспокоясь так поверхностно — небрежно?.. 

С ы н О т ц а. А кто может нападать? Если ты прошел дорогой, что я Одину оставил, это ведь еще не значит, что любой сюда пройдет. Я замки не закрываю, не навешиваю ставни, потому что сразу знаю, что и с кем произойдет. Понимаешь, я законы просто так не формирую, все естественно и плавно здесь идет само собой, я ведь Бога представляю, потому и торжествую надо всем всегда и всюду в ситуации любой. Я ведь корень и основа всех, кто только существует — кто же сук рубить решится, на котором он сидит, ну, а если даже срубит — лишь разбиться он рискует, ну а ствол другою веткой эту рану заживит! 

Например, возьмем Изгоя — он творит себе во славу и вокруг всех убеждает, что превыше его нет, но ведь он берет энергии, лишь получая право их готовыми увидеть — вот тебе и весь секрет. А коль скоро эти Силы в моих кузницах ковали, то могу распорядиться ими я, как захочу, так что он — всего лишь эхо Приказаний в тронном зале, — эхо же не существует в тот момент, когда молчу. 

Нужно ли мне защищаться, если эхо нападает, «Я — Верховный Повелитель» — вслед за мной произнося? 

С а б а о т. Но ведь мой Отец невольно тебя этим ущемляет, ложь, бессовестность и ревность по Вселенной разнося! 

С ы н О т ц а. Здесь с тобою я согласен, возразить почти что нечем, вот поэтому мы скоро и начнем ответный ход: все, что держит он насильно, мы найдем, спасем, излечим, остальное, к сожаленью, будет пущено в расход. Каждый сам себе решает, что грешно, а что Святое, в ПРОМЕЕ ж достигло это Силы до наоборот! Она полным посчитала на поверку что пустое, все иллюзии оформив в БЫТИЯ КРУГОВОРОТ. Никому я не перечу в способе образованья, все возможности открыты, дабы опыт накопить, но границы существуют — чтобы не было попранья, чтоб «л ю б и т ь » не превращалось в беспощадное — «губить». 

Никому я не позволю разрушать Мои С в я т ы н и , через них все появились, и обратно нет пути. ПРОМЕЯ пошла учиться — я помощник ей отныне, да и всем, кто вместе с нею сможет мне сказать: «прости!» 

С а б а о т. Значит эта перспектива всем и каждому открыта, и прибегнуть к Покаянью может даже мой Отец? 

С ы н О т ц а. Да, в теории возможно, но он создан паразитом, превращать довольно сложно в золото простой свинец. Нужно быть душою чистым, нужно знать, на что решился, и работою серьезной много разностей учесть. Философский камень — это то, во что ты превратился, из того, кем был когда-то, —обновился ли ты весь! 

С а б а о т. Но зачем тогда, скажи мне, оружейная палата, это Символ или просто всем понятный образец? 

С ы н О т ц а. Ну, кому-то это Символ, а кому-то то, что надо, на тот случай, если где-то распоясался юнец. 

И я с этими словами головой слегка киваю, в тот же миг на прежнем месте проступил иной пейзаж: аккуратно и отдельно дротики лежали с краю, дальше копья, луки, сабли. 

С а б а о т. Ну, а мне ты что-то дашь? 

С ы н О т ц а. Подходи, бери, что хочешь, но держи потом покрепче, у оружия, что видишь, есть особенность своя: оно жизнь не отнимает, да и тело не калечит, убивая, оно лечит от порока и от зла. 

САБАОТ заулыбался, выбирая себе пику: 

— Что-то я не понимаю — убивает или нет?.. 

С ы н О т ц а. Неспеши узнать, сначала ты к оружию привыкни, итогда сполна получишь на такой вопрос ответ. 

Ты так пекся о защите, сам же пику выбираешь, между прочим, с ней в комплекте эти средства не идут, если выронишь в ударе или просто потеряешь, то потом не обижайся и за дар не обессудь! 

САБАОТ сверкнул глазами, в кулаках сжимая древко, и вдруг начал, словно мельницу, его вокруг вертеть, было ясно, что он близко не подпустит человека, да какой там человека, мухе там не пролететь! 

Быстро скорость нарастала, и в один момент прекрасный это древко от вибраций разломилось пополам, половина отлетела в дальний угол, безопасный, а другая — чуть бы ниже — и прошлась по головам. 

С ы н О т ц а. Ты весьма оригинален, но ведь это просто пика, и она сильна продольно, а не поперечно, друг; посмотри на наконечник, острие его проникло будто в масло в пол гранитный, отлетев от твоих рук. А второй конец, как видишь, растрепал мою прическу, хотя брошен изначально где-то в направленье лба, ты орудуешь, конечно, этой штукой очень ловко, но воинственность такая и безвредна и слепа. 

Я беру копье, и тут же то же самое проделал — раскрутил в одно мгновенье и в момент остановил: 

— Видишь, предо мной полоска, словно линия из мела? Это я частицы света по пути вращенья сбил. А потом кручу обратно, и полоска исчезает. 

С ы н О т ц а. Ты, наверно, догадался, что сейчас произошло: все оружие ДВАРАКИ — никого не убивает, оно только изымает и уничтожает зло. То есть, если ты кого-то тем оружием коснешься — не убьешь его, не ранишь, а изъять сумеешь свет, и тогда ты с этим С в е т о м хорошенько разберешься, возвращать его в ту форму, что он создал, или нет. Если нет — тогда объекты более не существуют, из которых искру света ты оружием изъял, если да — они о прошлом и о зле своем забудут — этим ты им шанс повторный для иных Деяний дал. 

Поиски Сабаота 

В это время бедный ОДИН в одиночестве скитался, грустный, вялый и усталый, будто сорванный цветок. Часто он сидел подолгу там, где с САБОЮ расстался, и теперь в тени прохладной там же отдохнуть прилег. Вдруг услышал чей-то голос и за камнем притаился, тембр был ему знакомым, это кандидат в Отцы: 

И з г о й. Ну, так что, мальчишка этот до сих пор не объявился? Так куда же вы смотрели! Всех уволю, подлецы! 

А в ответ ему дрожащий голос плел подобострастно: 

— Нам разведка доложила, что пропал один Дракон, а искать его с Драконом бесполезно и напрасно, ты же знаешь, Повелитель, им не писан наш закон. Как-то раз мы обложили одного — так было дело, шлемы наши расправлялись, стрелы тлели на лету, все летало, все дышало, все шаталось и гудело, в результате беспощадно все сгорело на версту. 

И з г о й. Неужели неизвестно, где мог спрятаться мальчишка, даже если на Драконе он, негодник, улетел? 

Тут до Одина доносится протяжный звук отрыжки: — Видишь, РУДРА, ваш папаша с горя снова переел! 

Р у д р а. Да ну что там, понимаю, ведь уже неделю ищем и пока безрезультатно, хоть все подняты полки. 

РУДРА быстро наклонился и расправил голенище: 

— Не находим САБАОТА всем прогнозам вопреки. Я, единственное, видел след, ведущий на болота, но туда соваться — это обрекать себя на смерть… 

И з г о й. Почему не доложили? Ну-ка быстро туда роту, без живого или мертвого идти назад не сметь! 

Р у д р а. Извини, о Повелитель, но ведь САБАОТ бессмертен… 

И з г о й. Да, бессмертен, это точно, но да мало ли что там, тут недавно объявились те, что очень ярко светят, мне еще пока не ясно, что тем надобно гостям. 

Р у д р а. Как же так, Наисветлейший, ты ведь Мира основатель, а теперь вдруг утверждаешь, что не знаешь, что да как… 

И з г о й. Да, пока я тут потею, совершенства мира ради, где-то что-то не заметил, ну, короче, вышел брак! Кто бы только мог подумать о последствии таком: неучтенные изъяны против выступят творца… 

Р у д р а. Ну, так это же как в драке: врежешь в челюсть кулаком, глядь — то палец разбухает, то погнута часть кольца! А бывает, пнешь кого-то, так потом весь день хромаешь, так что, Грозный Повелитель, ты чего-то не учел, и надеюсь, ты когда-нибудь изъянчик свой исправишь, а то быть порою сильным очень даже не в прикол! Я с Марутами частенько свалки-драки затеваю, и кому-кому, а мне-то в этом деле ясен толк… 

И з г о й. Оттого, что твои детки вечно глину заливают, и не смог пройти болото все прочесывавший полк! 

Р у д р а. Понял, виноват, исправлюсь. 

Рудра тотчас громко свистнул, и на Одина с деревьев много ссыпалось листвы. А затем, терзая воздух, пыль с водой и ветром стиснув, прилетели все Маруты, неуемны и резвы. Один видел их круженье, беспокойство, раздраженье, но однако пред Изгоем в руки взять себя пришлось. 

— Как дела? — спросил их Рудра, — как здоровье? Настроенье? Засиделись без работы, непутевые, небось?! Красноглинное болото, что вы часто заливали, нынче есть необходимость очень быстро осушить. 

М а р у т ы. Попотеть, конечно, можно, но осушим мы едва ли, легче в новое болото луг и поле превратить. Мы ведь воду льем вначале, а болото — бесконечно и оно не только нами прибывает, — как пить дать, вот когда бы перекрыли кто-то где-то эти речки, мы могли б, как говорится, свое счастье попытать! 

Р у д р а. Вы не поняли команду? Это ведь не предложенье, а приказ, его исполнить нужно будет точно в срок! 

М а р у т ы. О каком тогда здоровье ты спросил и настроенье, когда мы безрезультатно что-то ищем, сбившись с ног! 

Р у д ра. Ну, не что-то, а кого-то, это не одно и то же. САБАОТ, насколько помню, с вами в дружбе раньше был, а теперь его украли, где-то мучают, быть может, а вы ноете, как бабы, дескать, нету больше сил. Вас как будто подменили, непутевые сыночки, непонятные сомненья слышу я в который раз, ну-ка дерганья отставить, прекратить в строю смешочки, а то я шутить не стану и заеду между глаз! 

Тут Маруты попритихли, видно зрение нелишне, и один из них чуть слышно, произнес, кусая ус: 

— Ходят слухи, что какой-то объявился там Всевышний, я не знаю, как другие, лично я — его боюсь! 

Тут Изгой, нахмурив брови, кашлянул себе в ладошку, вытер брызги о штанину и повел такую речь: 

— Понимаете, ребята, кто-то допустил оплошность, когда формы создавали, то забросили их в печь. Там большой температурой они качества сменили и в итоге засверкали, жар и свет соединяя… 

М а р у т ы. Это нам и так известно, Вы бы лучше объяснили, кто такой тот странный парень, не боящийся огня? 

И з г о й. Скоро это мы узнаем, а пока что потерпите, вот осушите болото — для разведки будет путь, по моим предположеньям там устроились бандиты, извратившие законы и утратившие Суть. 

С тем Маруты и умчались, вихрем небо обдавая, вслед за ними удалились вместе с РУДРОЙ ПРОТОТЕМ. 

Путь в Двараку 

Один судорожно думал, к глинам Адамским шагая, как опередить Марутов, не попавшись вместе с тем. Прямиком через равнину он бежал наперерез, но внезапно поскользнулся и лицом вперед упал, приподнявшись, обнаружил то, что выпачкался весь, оцарапал ноги, руки, даже ноготь поломал. 

Он хотел росой умыться, над травой склонил ладони, но внезапно обнаружил, что шевелится трава: вдруг оттуда встала ДЕВА [51]и глаза протерла сонно. И такие ОДА ИНЕ вдруг промолвила слова: 

— Что ты топаешь, верзила, нет тебе дороги, что ли, если б я не притаилась, — точно сбил бы на бегу… 

ОДИН пристальней вгляделся и знакомые до боли распознал черты: — Но кто ты?! Что-то вспомнить не могу… 

Дева щурилась в насмешке: 

— Да куда тебе такое: вспомнить собственную Д у ш у , изошедшую вовне! Я иначе представляла то, как свидимся с тобою, думала, друг друга ищем мы с тобою наравне. Но, видать, я ошибалась, ты строптив и своенравен, туповат и плохо помнишь даже то, чем жил вчера. 

О д и н. Ну, во-первых, я споткнулся и, как видишь, весь изранен и, еще, скажи спасибо, на тебя не наорал. Ты тут, Д е в а , загораешь, а я делом озабочен, так что тему разговора мы давай перенесем. Я смотрю, тут все готовы ОДА ИНЕНА морочить, ну, а как дойдет до дела — все как будто ни причем! 

И он с этими словами отстранил ее легонько, наклонился и проделал то, что сразу и хотел, а потом свой путь продолжил той же самою походкой, и на глинах появился он как раз в начале дел. 

Там работа уж кипела: Большеротые Маруты наполняли свои брюха застоявшейся водой, и затем ее сливали в многотонные сосуды, а крылатые Грифоны уносили их долой. 

Один тоже подключился, загребая черпаками, и когда Грифон собрался его емкость поднимать, убедил его, что дальше, где-то между островами, есть роскошная долина, — нужно первыми занять. 

Один быстро в бак садится, и Грифон взмывает в небо, и скрывается из виду где-то выше облаков и летит он очень долго, а когда не стало хлеба, Один икры отрывает и дает ему без слов. Так все мышцы потихоньку он скормил летящей Птице, но болото окружало их и в сто двадцатый день. 

И сказал устало Грифон: 

— Будем на воду садиться, у меня предположенье, что вода здесь до колен. 

Но когда воды коснулся бак с сидящим ОДА ИНЕЙ, оказалось, что теченье здесь не слабое весьма, от болота не осталось никаких следов в помине, и вокруг икру метала златоперая семга. И еще двадцать четыре дня они на баке плыли, одной рыбою питаясь и надеясь на авось. 

Сухожилия и кости снова мясо нарастили, так что к берегу причалил в целом полноценный Гость. 

Берег был неузнаваем, странной формою изогнут, бриллиантовою галькой уходил на дно реки. Грифон радостно воскликнул: 

— Ну, теперь нас не обгонят ни крылатые отряды, ни пехотные полки! 

Вынул два пера из крыльев, глубоко воткнул их в землю, от довольства даже крякнул: 

— Застолбил — так застолбил! А земли-то тут, похоже, — не объехать за неделю!.. 

Один плюхнулся на землю: — Я же сразу говорил! 

Тут какое-то движенье их вниманье привлекает, за ближайшими кустами слева явно кто-то есть. Грифон делает сигналы, мол, сейчас зверька поймает, дескать, очень даже кстати, и пора уже поесть. Но тут ветки распахнулись, и навстречу им выходит в латах солнечного света той Заставы Постовой. 

Грифон мрачно: «Мы с тобою опоздали, братец Один!..» Тот вздыхает облегченно:
— Опоздать нельзя Домой. 

Взглядом профессионала Постовой им дал оценку: 

— Ты, крылатый, остаешься до тех пор, пока вернусь, ну, а ты, двуногий, будешь мной представлен ч е л о в е к у , приведи себя в порядок, приосанься и не трусь! 

Один дерзко отвечает: 

— Может где-то ты и главный, но командовать над нами право надо заслужить, пусть товарищ мой не светит, но его считаю равным, мы сюда прибыли вместе, нас и впредь не разлучить. 

Постовой заулыбался: 

«Хорошо, идите вместе, но за птицу поручиться, к сожаленью, не берусь». 

Грифон ринулся, но тут же начал буксовать на месте, словно в бурное теченье невзначай попавший гусь. 

Один даже рассердился, кулаки сцепил упрямо: 

— Если ты — колдун, то так бы сразу прямо и сказал. 

— Я колдун? Ну, насмешили, сразу видно, вы — из ямы, он буксует, потому что некой корысти желал. Вы находитесь в Преддверье Вневещественного Царства, в нем особые законы, их придется соблюдать. Так что временно придется другу твоему остаться до тех пор, пока он будет своей корысти желать! 

Один вовсе расхрабрился: 

— Мое имя ОДА ИНЯ, я был создан среди Ночи, но Рассветом оживлен, где-то здесь живет, наверно, тот, кому являюсь Сыном, и ему ты, вероятно, солнцеликий, подчинен! 

— А меня зовут ОБРАДАР, я сегодня здесь дежурю, чтоб случайно не погибли те, кому пока не срок. Рудра вслед за вами выслал сногсшибательную бурю; рыбу дав вам и теченье, я немного вам помог. Ну, а буря на болоте вас, наверно б, потопила, ты летел скелет скелетом, Птица выбилась из сил, ну, а так она промчалась двадцатью верстами мимо, и над вашими главами даже дождь не моросил. 

Один кашлянул смущенно: 

— В безопасности ли Грифон, я ведь спрашиваю только, чтобы не переживать… Он, конечно, своенравный, что поделать — так воспитан, там, где все за счет друг друга научились выживать. Но когда мы с ним летели, он устал, но чан не бросил, хоть взгляни на его когти, напрочь сломаны они, ну, а мясо нарастает интенсивнее, чем кости, как он будет защищаться от погони, извини?.. 

ОБРАДАР сверкнул глазами из-под золотого шлема, непонятно, улыбнулся или ярость удержал: 

— Вы в Преддверии ДВАРАКИ, в это Место ПРОТОТЕМУ не пробраться, даже если б он всю жизнь сюда бежал! 

— Как же мы тогда добрались? — Это Грифон восклицает, начиная разбираться в обстановке кое-как. 

О б р а д а р. В это место попадают только те, кого пускают, а Вошедших — поселяют, не на птичкиных правах. 

— Значит, вы меня пустили? — Грифон громко щелкнул клювом, — ну, тогда давайте Место или прогоняйте прочь. Я могу быть вам полезен, но не разлучайте с другом. Кто еще ему сумеет послужить здесь и помочь?! 

В это самое мгновенье он уткнулся клювом в землю, ведь препятствие исчезло, а он явно напирал. 

О б р а д а р. Что же, эту цель, как видно, Бог Обители приемлет, можешь присоединяться, раз упал ты, а не пал. 

Странною идя дорогой, озирался всюду ОДИН — местность быстро изменялась, словно образы во сне, было даже впечатленье, что из тысячи полотен кто-то склеивал КАРТИНУ как внутри, так и вовне, и любой кусок ложился гармонично, точно, в тему, и другими заменялся общей не во вред канве. 

ОБРАДАР дал объясненье: «Это образы, эмблемы! Все, что видите наружи — вашего сознанья Герб! Это то, чем вы творите, Силу мысли подключая, чтоб воспользоваться этим матерьялом, надо знать ч т о , к у д а , з а ч е м поставить, к а к улучшить, заменяя, и как смысл обыграть! Чтоб ничего не потерять!» 

У ворот дворца стояли снаряженные отряды, выражая тихим говором готовность двинуть в путь. 

Ни на ком нигде не видел Один боевой награды, и тогда спросить решился: 

— Воевал тут кто-нибудь? 

ОБРАДАР достал из ножен меч сверкающий закалкой, и, вручая ОДА ИНЕ, говорит: «На, замахнись…» 

О д и н. Не могу я замахнуться, безоружного мне жалко, на базаре ведь не купишь и не выменяешь жизнь! 

Грифон подхватил идею: 

«У меня стальные перья, если их метну, то раны воину не миновать, так что их боеспособность предлагаю так проверить». 

ОБРАДАР махнул перчаткой: — Можешь, птица, начинать! 

В тот же миг стремглав, со свистом, воздух режа пополам, в направлении отряда десять перьев понеслось. ОДИН видел, как сверкнули острия их тут и там, мощь и силу понимая их нешуточных угроз. 

Первое перо упало, до бойца не долетая, словно кто-нибудь незримый его наземь опустил, два других сгорели в пепел, пухом с неба опадая, и неясно было, кто их и каким огнем спалил. 

Остальные приближались к воинам неотвратимо, и казалось, силы нету встречу ту предотвратить. Два пера вдруг развернулись и помчались дальше мимо, остальные — кто руками, кто щитом успели сбить. 

Но, гармонии согласно, те, которые свернули, обнаружили коварство и на Грифона неслись, скорость их была такою, словно их вот-вот метнули, и ОБРАДАР ему крикнул: 

— Ну, теперь и ты держись! 

Грифон тут же оторвался, на хвосте их оставляя, но потом замедлил скорость — дал им ближе подлететь, и потом в расчете точном, крылья ветру расправляя, умудрился эти перья точно на их место вдеть! 

Один ухнул облегченно, посмотрел на ОБРАДАРА, тот чему-то улыбнулся, словно знал все наперед: 

— Неплохого себе друга отыскал ты для удара… 

О д и н. Для чего? 

О б р а д а р. Да для атаки, скоро что произойдет. 

Грифон шумно приземлился: — Какова моя работа? 

О б р а д а р. Что ж, неплохо для начала, но вопрос сейчас не втом. Видел ты, как твои перья отразила эта рота? Не достигли б они цели, хоть посыпь ты их дождем! 

Г р и ф о н. Ну, дождем я не сумею, перья долго отрастают, но когда мы нападаем стаей — это просто мрак! 

Тут навстречу от фаланги кто-то быстро выступает, крепко пику прижимает к гибкой талии кулак. 

— Покажи, на что способен, защищайся ОДА ИНЯ. — ОБРАДАР, толкая в спину, Одина подогревал. Тот немного наклонился, сапоги на землю скинул, огляделся и дубинку небольшую подобрал. 

Схватка цепко завязалась: после первого удара с двух сторон пошло сближенье, стало лишнее мешать. И вояки закружились, обдавая лица жаром, правда, был напавший в шлеме, как и вся другая рать. 

Отлетели палка, пика, мышцы с мышцами боролись, и поскольку ОДИН только их недавно нарастил, то, в конце концов, он сдался и сказал: «Имейте совесть! Мне б немного отлежаться — я бы точно победил!» 

Тут соперник засмеялся: 

— Да, неважно ты воспитан, ведь победа над собою — главная из всех побед; ну, а я, напротив, часто выходил из драки битым. Я ли победил, меня ли — разницы особой нет. Главное, чтоб Сила Духа моего не растерялась, чтоб я был самим собою, о минувшем не скорбя. 

ОДИН пристальней вгляделся: «Кто ты? Что-то показалось мне, что где-то мы встречались, и что знаю я тебя!» 

— Ну, еще бы, ОДА ИНЯ, — воин шлем с себя снимает и, конечно, ОДИН сразу САБАОТА узнает, — видишь, как порою странно, непредвиденно бывает: я спасать тебя подался, а ты совершил налет! 

Тут все вместе засмеялись и объятия сомкнули, словно братья, что не виделись уже давным-давно. 

О д и н. Представляешь, САБА, мы ведь чуть в пути не утонули, да, видать, оно не тонет, это самое… оно… 

Хохотали до упаду, на траву затем присели и, забыв про тех, кто рядом, говорят наперебой. 

С а б а о т. Я с отцом твоим встречался, он меня проверить в деле захотел, и вот, как видишь, я вступить готовлюсь в бой. 

О д и н. Ну, а я спешу с известьем, что готовится облава, и тебя, как ты объявишься — немедленно найдут… 

С а б а о т. Не волнуйся, мы зверюгам не дадимся на расправу: твой Отец смиренен видом, но на самом деле крут! Он дает мне ополченье, в деле ты его увидел, что ни Витязь — то находка, да и все — как на подбор. Так что Дом твой называют здесь — Верховная Обитель, ну а я б назвал Командным пунктом, — с некоторых пор! О тебе с твоим Отцом мы говорили и не раз, но заступничества лучше все равно ты не найдешь, ведь, как выяснилось, он прекрасно знает все о нас, и его речами разными не вот-то проведешь. Если что-то происходит, значит, в этом смысл есть, и задача наша только этот самый смысл извлечь… 

О д и н. Извини, но согласиться не могу с тобою здесь. Получается, бери меня, как хочешь — так калечь! 

С а б а о т. Подожди, не горячись, а лучше выслушай сперва, я и сам не все пока что понимаю до конца, но мне ясно, что идея эта, в общем-то, права, как и все, что я услышал в Мире твоего Отца. Ведь, не соверши злодейства над тобою твой палач, я бы так и жил, не зная, что такое свет и тьма, а теперь я выступаю не как Воин, а как В р а ч , с осознанием того, что Мир, где вырос — лишь тюрьма! И уже не просто местью я бессмысленной горю, а идеей справедливого Великого Суда. И за это я тебя сейчас, мой друг, благодарю. 

О д и н. Ну, осудишь ты Папашу, а вот дальше-то куда? 

С а б а о т. Нет, судить его не стану, пусть осудит сам себя. Я создам альтернативу, как бельмо ему на глаз: он жить Силой заставляет, я заставлю жить любя. 

О д и н. Ну, а где в твоих идеях место каждому из нас? 

С а б а о т. Твой Отец — моя Идея! Я увидел его царство, как пример моих исканий и Высокий идеал. Если б не было подонков, я бы тут желал остаться, но труба зовет, и надо отзываться на сигнал. Ты не первый, не последний пострадавший в черном списке, и никто остановить не может батю моего, пока всех не запятнают его жертвоприношений брызги, и пока не уподобятся все Сущности его. 

Так что я себе сначала просто м е с т о отвоюю, как спасительный для странника в болоте островок, а потом сконфигурирую и в тело воплощу я твоего Отца, чтоб сам он разобраться с миром мог! 

Ну а Он на Островок направит Избранные Души тех, кто в л а с т ь ю не прельстится и попросится Домой, в общем это то же самое, как мы с тобою дружим: ТЫ хотел сюда вернуться, я помог — и ты со мной. 

Один тихо усмехнулся, ироничность не скрывая, и почти шутливым тоном, как бы мельком, произнес: 

— Я сюда, как ты примчался, наглецов опережая, и тебе предупрежденье о погоне я принес, так что, кто кому помог — весьма сомнительная тема. 

САБАОТ же обернулся, ОБРАДАРУ подмигнул, ОБРАДАР хватает птицу: «Дай-ка я тебя раздену!» Ощипал ее в мгновенье, даже клюв — и тот свернул. ОДИН был парализован наглостью и быстротою и не то, чтоб что-то сделать, даже слов не мог сказать. 

Вдруг под птичьим опереньем проступило молодое тело юноши — ну, просто Аполлон — ни дать, ни взять! 

— Фу ты, я уже подумал, что навечно птицей буду, ну а в целом, как находите вы этот маскарад? Ну, спасибо тебе, Один, век заботы не забуду… Ты, смотрю, взгрустнул немного… ОТРЕВЕЕТУ не рад? 

— Кто ты?.. Я тебя не знаю, что за фокусы такие? — лопотал оторопело ОДИН, съежившийся весь. 

О т р е в е е т. Понимаешь, поступаю всем устоям вопреки Я, — то меня не дозовутся, а тут сам искать полез! Если б Грифона другого уболтал ты к перелету, то от силы пролетели б вы с ним двадцать восемь дней, а потом бы как Маруты «осушали» вы болото, но куда б потом «сливали» — я не знаю, хоть убей! САБАОТ же говорит, что все всегда известно БОГУ, от него узнав об этом, он меня и попросил. У него на уговоры очень сильная способность, цену я хотел накинуть, глядь — уже на полпути, я ведь, знаешь, развиваю иногда такую скорость — самого себя толкаю, напирая позади! 

О д и н. Почему же мы летели сто сорок четыре суток, неужели так влияет на тебя мой скромный вес, я отдал тебе все мясо, мне, признаться, не до шуток было в этом путешествии… 

О т р е в е е т. А это такой тест! Ты же должен для начала показать, чего ты стоишь, и вполне ли ты серьезно был настроен на успех. Я гляжу: ты свято веришь, собой жертвуешь, не ноешь, значит, ты стоишь на верной к Моему Отцу тропе! 

Ну, а те, что там болото полной пастию черпают — зря стараются, марая свою внутренность дерьмом: Это Место только к а ч е с т в а м и Сердца Достигают, да и то не все, а только те, кто верят в Отчий Дом! 

Ты прошел дорогой Света — это славно и почетно, далеко не каждый может этот трудный путь осилить. Ведь должны быть покровители, которым так угодно, без которых мир Святого — как ушей нельзя увидеть! За тебя, как видишь, САБА своей жизнью поручился, ну, а он, хоть не отсюда — уваженье заслужил тем, что собственным стремленьем в богоборца превратился, мы даны ему в подмогу, чтоб он Подвиг совершил. 

Битва с Прототемом 

Между тем шла подготовка к САБАОТСКОМУ внедренью: я вел сложные расчеты по минутам и часам, приходилось все учитывать, включая полутени, и расписывать по нотам все и даже по ролям. Ведь задачею подобной я еще не занимался: доказать своим Созданьям, что я — Царь для них и Б о г , и при этом сделать так, чтобы никто не сомневался в том, что жизнь их — лишь иллюзия, точней сказать — урок. Разумеется, с задачей этой справиться под силу только мне, а остальные могут разве что помочь, потому что кем бы ни были, и сколько б их не было, только я имел возможность повлиять на свою дочь. 

По векам, царям и странам расписал я эти роли, знал с кем встречусь, что узнаю, и на что сподвигнусь им. Получалось, что придется претерпеть мне много боли, так как телом, как и прочие, я буду уязвим. Можно было появляться, предположим, в с р е д н е м теле, то есть, просто быть способным на Сознания влиять, но тогда меня не зная, и не видя меня в деле — снова будет искушенье ВСЕ ИЗГОЮ приписать. И тогда, не видя разницы, во всем ему послушны, окончательно утратят силы явственную грань, и тогда не скажешь точно, кто святы, а кто беспутны, и по силе станет правде равен всяческий обман. 

Так что мне пришлось решиться в мир ПРОМЕИ опуститься, чтобы стать, как все другие и бессильным, и слепым. Но меня всегда узнает, кто захочет возвратиться, буду понят, буду принят я в любом обличье им. 

Много БИТВ и Разделений в МИР ПРОМЕИ принесу я, ведь невольно поколеблен будет корень ее Зла, и когда меня отторгнут, назовут ненужным всуе — вот тогда она увидит без прикрас свои Дела. Если с этим согласится — Приговор себе подпишет, потому что уничтожу все, просеяв до конца, ну а если нет, то, значит, разберется, что ей движет, и в Великом покаянье упадет к ногам Отца. 

ОДА ИНЮ с САБАОТОМ я наместниками сделал. Это значит, что их к о п и и обратно отпустил, о всех тонкостях процесса им тогда Гефест поведал, он ведь, как уже известно, в Двух телах спокойно жил. 

ОДА ИНЯ притворился, будто ничего не помнит, и его сослали в ЭДЭМ — место для больных душой, разрешили жить, как знает, брать, что хочет, только кроме как стремиться к переменам и сместить пытаться строй. 

САБАОТ же в это время, выполняя мои планы, вел полки по направленью к стратегическим Постам. Его войско состояло из двараковской охраны, плюс Архонты, для которых я задачи ставил сам. 

Переход их длился долго — ПРОТОТЕМ забыл о сыне, пораздал его Владенья, справил поминки давно. Вдруг однажды в дверь стучатся: «О, Владыка! Враг нахлынул!» 

П р о т о т е м. Кто такие? 

— Неизвестно! 

П р о т о т е м. Взять их всех до одного! 

Но гонец в рогатом шлеме, робко мнется, не уходит. 

П р о т о т е м. Что такое? Я неясно приказание отдал?! 

— Взять их трудно, о, Владыка, они в некотором роде довели до совершенства боевой потенциал… 

ПРОТОТЕМ на колесницу трехколесную садится и стремглав летит на битву, чтоб другим пример подать. Подъезжает, видит поле: пламя, стрелы, дым клубится, скрежет копий о доспехи — ничего не разобрать. Он выдергивает пику и кричит «Вперед» вознице. Сзади молча наблюдают оттесненные ряды; вот кого-то он сшибает, вот на середину мчится: он бессмертен и взирает на сраженье с высоты. 

Но когда он середины того поля достигает, и возможность получает все увидеть изнутри, сцена эта ПРОТОТЕМА в шок приводит, потрясает: каждый воин — супротивник будто пламенем горит! Его войско представляет собой свалку без системы: направление движенья непонятно никому, а враги кольцо сомкнули наподобие арены и сдвигают свои цепи, будто бы тисками жмут! 

Там, где линия сраженья, — просто сердце замирает — словно травы луговые режет острая коса, но не сушат эти травы, а как будто бы сжигают, и потом видна по кругу выжженная полоса! 

ПРОТОТЕМ позвал Дракона, над Побоищем взлетает и еще ужасней видит обстановку он вокруг: масло в кухонной жаровне — и то медленнее тает, и Изгоем не на шутку завладел тогда испуг. 

Видит, так же на Драконе кто-то издали белеет, оглянулся — войско смотрит, значит, нужно наступать. И со всей Великой мощью, что от Матери имеет, начинает в цель по курсу копья острые метать. Три из них не долетели, а четвертое попало, но, похоже, причинило не такой уж сильный вред. 

Через несколько мгновений их три метра разделяло: был соперник с в е тозарный в латы грозные одет. 

П р о т о т е м. Я — Верховный Повелитель, предлагаю тебе сдаться, а иначе не сегодня, так потом тебе конец! 

Враг, однако, не ответил — наземь пику, значит, драться будет голыми руками, непочтительный наглец! 

Прототем копье бросает, но в Дракона попадает, тот от боли развернулся и задел его хвостом, и Дракон под Прототемом равновесие теряет — грузно падает на землю прямо вместе с ездоком. 

Враг соскакивает тоже и, стрелу поймав руками, этой самою стрелою отбивает две других. Прототем мечи хватает и, орудуя мечами, демонстрирует атаку, агрессивен, злобен, лих! 

Но соперник не сдается, уворачиваясь ловко до тех пор, пока с земли не поднимает чей-то щит, и тогда он ударяет им врага с другого бока, в результате у Изгоя шлем трещит и лоб — разбит. 

Еще больше распаляясь, тот стремится в наступленье, но отбиты все удары, иногда сильней меча, и Изгоя осеняет, очень кстати, подозренье — враг, по сути, безоружен, значит, может быть ничья. 

В это самое мгновенье с ног щитом его сбивают и, на руку наступая, выворачивают меч, но он вьется и цепляется, врагу не уступая, тут его ударом в челюсть заставляют тихо лечь. 

П р о т о т е м. Хорошо, я Повелитель не Верховный, что ты хочешь!.. Признаю твое могущество, согласен на ничью. 

— Отзови свои отряды, а иначе плохо кончишь. 

П р о т о т е м. Эй, вы, слышите, кончайте, все равно всех перебьют! 

Постепенно стало тише, лишь оружие бряцало, что наваливалось кучей поля битвы посреди. Одной трети не осталось от сражавшихся сначала — прототемовское войско некто очень проредил. 

П р о т о т е м. Кто ты, и чего желаешь, может мы договоримся? Может цель у нас едина, ну а нет — готов понять… 

— Мое имя — Сабаот! Имел несчастие родиться у того, кто хочет даже Б о г а под себя подмять! 

Прототем всем телом вздрогнул, приоткрыл свое забрало: 

«Ну а я тебя, сынуля, уж оплакал второпях, а тебе, видать, наследства и владений стало мало, захотел отца увидеть без короны и в цепях? Где же ты набрался силы совладать с моею ратью? Можно сам я догадаюсь? Бил поклоны светлякам?!» 

С а б а о т. На твоем, папаша, месте я бы посвятил молчанью это время, пока мордой ты прилип к моим ногам! Не ровен час эту морду с остальной землей сравняю, я гуманен по натуре, но не здесь и не теперь! Всех и каждого люблю я, многим их грехи прощаю, но тебе пощады нету, царь растленья и химер! 

Объяснять тебе ошибки будет тот, в кого ты плюнул, объявив себя Верховным и Единственным Царем. Мне достаточно, что в землю ты уткнулся тут прилюдно, у кого мозги на месте, сам усвоит, что почем. Мать твою, мою бабулю, мы вчера освободили, и попробуй ее тронуть, я, как видишь, не шучу, дело, знаешь ли, не в смерти, и, естественно, не в силе, просто я тебя навеки в гроб живьем заколочу! 

Этой вотчиной владеешь ты давно и безраздельно, но теперь, по результатам этой битвы, я беру половину твоей власти, половину слуг, примерно, — остальное мне не нужно и пока тебе дарю! 

Вот на этом самом месте я себе построю город, будут здесь свои законы, свой устав и свой приход, и отсюда же придет к тебе Отец Вселенной скоро и с собою шанс единственный к спасенью принесет. Если ты ему поможешь: честь, хвала тебе и слава, ну, а если воспротивишься, считай тебе конец! 

П р о т о т е м. Ты сказал бы мне хотя бы для начала, буйный САВВА, кто такой этот туманный Мироздания Отец!.. 

С а б а о т. А немного ли ты хочешь получить без всякой платы! Ты— ревнитель, он напротив — Всемогущий альтруист, и каких нелепых знаний в этом деле тебе надо, если все мы существуем лишь от слова «п о я в и с ь !» Ты и пыли не достоин, из-под ног его летящей, а себя считаешь вправе узнавать, кто он таков! Он — живительная тайна, всех и все к себе манящий, так что будь готов уроки извлекать из его слов! 

И за этим словом твердо дело он осуществляет: оттесняет власть Изгоя и берет все под контроль. Там, где было место т р о н а , он Пространство очищает и охотно принимает тех, кто каяться пришел. Это были те солдаты, кого в битве победили, очевидцы невозможного по рамкам их Отца, ведь они не только в силе, но числом превосходили и никак не ожидали столь бесславного конца. Пошатнулись их устои, рухнули их представленья, ведь воочию узрели нечто посильней мечей: кто оружие сложили — испытали облегченье, как узнавшие диагноз и нашедшие врачей. 

Впрочем, кто-то усомнился, местью злобною пылая, и пришел в чертог Изгоя, тот с примочками лежал: 

— Здравствуй, Грозный Повелитель, мы к тебе пришли, желая уточнить, кто этот Дерзкий, что на днях на нас напал. Мы готовы к повторенью, только силы бы набраться, и тогда мы им покажем… 

П р о т о т е м. Что ж, похвально, молодцы. Сразу нужно было драться, а теперь его боятся даже ваши полководцы, то бишь, даже храбрецы. Но они пока не знают, с кем сейчас имеют дело, вот вы их и просветите, чтоб за ум они взялись. Победитель этой б и т в ы — тот, кому я создал тело, его имя — «Буйный Сава», сквозь он землю провались! Где-то парня перемкнуло, возомнил, что всех могуче и, как видите, на деле это подтвердить хотел. Хорошо, что я вмешался, убедил его, что лучше не кромсать в бою друг друга, а произвести раздел. Все же сын он мне, ребята, жалко стало голодранца. Может он остепенится, ну, а нет — другой подход. Я ведь с ним на Поле брани лишь вполсилы своей дрался… 

— Ну, тогда другое дело, пусть, салага, поживет! 

Оторвавшись от подушек, ПРОТОТЕМ, сопя, добавил: 

— Будет лучше, если время все расставит по местам. Пусть творит, что пожелает, даже против общих правил, я пойду ему навстречу и прерогативу дам! 

Пусть попробует мальчишка, каково творить и править, он, как видно, моей властью обольстился, дуралей. Ну, так пусть рискнет здоровьем. Ну а мы потом исправим на свой лад его почины!.. 

— Ты, Отец, нас всех мудрей. Какой смысл его гробить, если он слегка забылся, нужно дать ему возможность проявить свой юный пыл! Может, он переболеет, может, просто он влюбился, кто из нас в таком азарте своих родичей не бил!? Жаль, конечно, что он многих положил в жестокой сече, ну да сами виноваты, коль такие слабаки. Благодарствуем, Владыка, больше нет противоречий, наши кони снова быстры, а мечи опять легки. Ты — Велик и благороден, обстоятелен и чуток, и в который раз пример ты нам достойный подаешь… 

Прототем шепнул лакею: «Покажи народу ч у д о , чтобы волосы вставали и чтоб тело била дрожь!» 

Один и Зея 

В это время по Эдэму шла походкою летящей Та, которую недавно ОДИН в спешке чуть не сбил, ее кудри развевались, взгляд был дерзкий и манящий, впереди бежали козы — все хозяйство и весь быт. Забрела она случайно в это брошенное место и теперь намеревалась здесь немного отдохнуть. Лишь на кочку опустилась — вдруг навстречу ей из леса кто-то явно ненормальный и голодный держит путь. Поздно прятаться и бегом не спасешься с козьим стадом, остается принимать все вот таким, какое есть. 

О д и н. Я смотрю, ты нашей встрече не особенно-то рада. 

П с и х э. Отчего же я не рада?.. Для меня большая честь… 

О д и н. Ладно, хватит притворяться, там, небось, наговорили обо мне тебе такого, что кидаюсь на людей. Понимаешь, в этом мире все о совести забыли, вот за это я и сослан, что призвать старался к ней. 

П с и х э. Что такое, эта совесть? Мне о ней не говорили: страх я знаю, знаю хитрость, а вот это не слыхала. 

О д и н. Совесть — это когда слабый побеждает тех, кто в силе безо всяких заклинаний и без острого металла. 

П с и х э. Да бывает ли такое? Что-то очень сомневаюсь, впрочем, если ты уверен — я не буду возражать. 

О д и н. Я клянусь тебе Вселенной! 

П с и х э. Да я в клятвах не нуждаюсь, просто странно, что один ты мне о том сумел сказать. У меня знакомых много очень разных накопилось, но они неинтересны, говорят лишь об одном, красота такая, дескать, им во сне и то не снилась. Я все время отвечаю: «Красота? И что потом?..» Кто-то мнется виновато, кто-то руки распускает, я от этой примитивности устала, видит Б о г !.. 

О д и н. Ну а мне не красоты твоей, ни коз твоих не надо, сторонюсь как бесшабашных, так и разных недотрог. Прошлый раз ты говорила что-то там о нашей встрече, когда я бежал в горячке и поранился, упав. 

П с и х э. Просто мне тебя представили как моего предтечу, я губу и раскатала, зову родственности вняв. 

О д и н. Ну-ка, ну-ка, интересно, расскажи чуть-чуть подробней, мне, признаться, не случалось здесь сородичей встречать, я ведь вовсе не тупой, не своенравный и не злобный, просто роль свою играю, чтобы здесь существовать. Опротивели мне эти горделивые холуи, родственной души не вижу, вот и резок потому. Чтобы вместе с этим кодлом не орать там «Аллилуйя!», сделал вид, что я не помню ничего и не пойму. 

П с и х э. Один! Это все меняет, расскажу тебе всю правду, так что ты потом в дальнейшем сам решай, как поступить. Я твоей Душой являюсь, из меня хотят преграду твоим лучшим устремлениям и вере сотворить. Я жила в тебе спокойно, никому зла не желала, лишь о мудрости мечтала в многоцветных миражах, а потом меня хватают, волокут, куда попало, заставляют верить в силу, испытать и стыд и страх. Я сперва сопротивлялась и врагам отпор давала: ничего не принимала и не признавала я, а когда невмоготу мне от зловредных тварей стало, я взмолилась, и на помощь мне поспела ПРОМЕЯ. 

Ее действия сначала благородный вид имели: наседавших отогнала и дала мне, что хочу, но взамен она желала поселиться в моем теле, дескать, мне тогда любые горы будут по плечу. Я, дуреха, согласилась и теперь о том жалею, так как стала половиной, будучи и так не вся: она сильная и властная — я мышка перед нею, ей все можно в моем теле, мне ж без спросу — все нельзя! Она сразу не открыла мне намерений подспудных, но потом мне стало ясно — от нее добра не жди, ее выгнать невозможно, а бороться с нею трудно; вспоминая нашу встречу, сам о ней и посуди. Я хочу заулыбаться — получается ехидство, я желаю извиниться — получается дерзю, так что не в ладу с собою, потеряла я единство, черную переживаю одним словом, полосу! 

Она мною управляя, заставляет часто делать то, чего я не желаю, восставая всем нутром! 

О д и н. Ну, так что ж, ты так и будешь неприкаянная бегать? Если из меня ты вышла, значит, — Я тебе и дом. 

П с и х э. Этого-то и боюсь я, благородный ОДА ИНЯ, ведь ПРОМЕЯ в своих планах хочет и тебя подмять… 

О д и н. А ты не бойся: мы с тобою будем большей половиной, нас тогда не только штурмом, но измором ей не взять! Оставайся, будем вместе умуразуму учиться, а другие пусть считают, что ты тоже не в себе. Мол, не выдержала прессинга, и все теперь двоится. 

П с и х э. Мне-то точно будет лучше, каково будет тебе?! 

О д и н. Обо мне не беспокойся, у меня свои расчеты, я в накладе не останусь по любому, так и знай, и к тому же без Души мне оставаться неохота, без нее — и лето — осень, без нее — и рай не рай! Назову тебя я ЗЕЯ, то есть, «То, что Я Замыслил», и другим теперь в обиду ни за что тебя не дам, потому что твои чувства и мечты к своим причислил… 

П с и х э. Я же за предоставленье, назову тебя «А — ДАМ»! 

И они вдвоем погнали стадо в том же направленьи, по дороге обсуждая новый ко всему подход. Так случилось о б р е т е н ь е , всем Мирам на удивленье, ОДИНОМ своей НАДЕЖДЫ, и пошел иной отсчет. 

Главное задание Сабаота 

А тем временем в ДВАРАКЕ шли свои приготовленья; долго я тренировался, прежде чем рискнул пойти через Видимые формы в Мир ошибок и забвенья. Мне сначала предстояло ОДА ИНЕНА найти! 

Я просил сперва Архонтов обвязать меня цепями, кляпом рот заткнуть, повязку мне накинуть на глаза: в таком виде по ДВАРАКЕ я скитался месяцами, привыкая к положенью, где собою быть нельзя. 

ПРОМЕЯ предупреждала: мне ничто там неподвластно, если так, то нужно быть всегда готовым ко всему: что другим элементарно — мне становится опасно, это так же, как начальнику попасть в свою тюрьму! 

Через несколько недель я научился четко видеть, через месяц мои цепи не мешали мне ходить, а потом я мог от кляпа абсолютно не зависеть: мог ходить, смотреть и слышать и свободно говорить. Речь моя была шершава, где-то даже шепелява, но, учитывая смысл, что я мог в нее вложить, это роли слишком важной в разговоре не играло, главное, что я собою мог и в этом виде быть. 

САБАОТ все подготовил, как мы с ним договорились и, хотя за ним следили, смог секреты утаить. Как-то раз к нему приспешники Изгоевы явились, он как раз труды окончил, ел и их просил впустить. 

И в столовую заходят здоровенные детины, двое сразу же присели, а один стоял как столб. Он и начал: 

— Здравствуй, САВВА. Говорят, ты строишь мощные плотины, разреши узнать намеренья, Отцу поведать чтоб. А то он обеспокоен, все ли у тебя в порядке, может, в помощи нуждаешься, так он всегда пришлет… 

САБАОТ слегка кивнул, гостям преподнесли по чарке; он дождался, пока выпьют, пока каждый рот утрет. 

С а б а о т. Пусть отец не беспокоится, со мною все нормально, может даже еще лучше, чем бы он того хотел. А зачем плотины строю? Это, в общемто, банально: ограничиваю сферу приложенья его дел! Так ему и передайте: зла ему я не желаю, но пускай и не мечтает те плотины обойти, — я построю их такими, что у них не будет краю, так что те сооруженья — лишь конец его пути. 

Те, которые сидели, друг на друга посмотрели, и один из них оружие стрелковое достал: 

— Ты бессмертен, но изъяны существуют в твоем теле, твой отец о тех изъянах нам подробно рассказал. Так что ты сейчас на мушке, и придется ультиматум тебе выполнить, несчастный, если жизнь дорога. 

Третий поднялся: «Немедленно скажи своим ребятам, чтобы стройку прекратили. Едешь с нами! Все пока». 

САБАОТ в свою тарелку положил кусочек пиццы, впрочем, может и лепешка это скромная была, поворачивает голову, в окно влетает птица на орла весьма похожа, правда, покрупней орла. В ту же самую секунду всех троих она сбивает, тут же их разоружают, руки за спины — жгутом, и когда стихает ругань, САБАОТ меня встречает, раздеваться помогает, удивлен и возбужден. 

С а б а о т. Здравствуй, мастер Превращений, ты примчался очень кстати, а то этих голодранцев не застал бы уж в живых. В этом месяце десятые собой рискуют ради прекращенья моих строек, для Изгоя роковых. На дверях висит табличка «Безоружных отпускаем», нет ведь, каждому охота убедиться на себе, то с гранатою приходят, то с ножом, то просто с камнем, я уже от их визитов, если честно, огрубел. Поначалу отпускал их, в Божьем деле наставляя, а теперь уничтожаю сразу, как разоблачу, разумеется, оружием ДВАРАКИ убивая, то есть, шансы для прозренья этим гадам дать хочу. 

С ы н О т ц а. Как ты их опережаешь, САБАОТ, мне интересно? 

С а б а о т. Я скажу, но ты не смейся деревенской простоте. В этой комнате мне каждая пылиночка известна, а они здесь и при свете — будто в жуткой темноте. Видишь, как они заснули — это признак возбужденья, им особого состава зелье выпить подают; там специальные ферменты расщепляются волненьем тех, которые считают, что вот-вот меня убьют. И тогда молниеносно их сознанье стопорится, то не сон на самом деле, а недолгий паралич, его длительности хватит, чтобы с ними распроститься, подходи себе спокойно и волшебной пикой тычь! 

Но тебя интересует ведь не эта процедура, и примчался ты, конечно, не за тем, чтоб мне помочь, не затем ты одеваешь оперения и шкуры, чтобы быть супергероем или транспортом для почт! 

Я уселся поудобней и открыл ему секреты того способа, которым проявить себя решил. САБАОТ меня послушал, а потом спросил: «А где ты будешь брать себе подмогу?» 

С ы н О т ц а. Там, где я ее растил. Для начала я намерен в Мир безвольный опуститься, а затем, по восходящей все собою оживлять. Буду я сначала рыбой, а потом я стану птицей, дальше кабаном и тигром буду по земле гулять. Так, освоив все стихии, я вмещу в себя их силы, подчиню себе их волю, формы все объединя; ты же будешь мне опорой, Авангардом, Флангом, Тылом, чтоб всегда в запасе были варианты у меня. И для этой самой цели ты родишь Сынов Рассвета и потом на воспитанье ПРОТОТЕМУ их отдашь, и когда-нибудь подмогой мне, как раз, послужит это — в мире том их положенье, их авторитет и стаж. 

Так что вычисли все формы и представь мне варианты моего в них облаченья, Духу Бога не в ущерб, я согласен потерять в них только треть своей константы — в чем-то я могу быть связан, в чем-то глух, а в чем-то слеп. Но нельзя меня оставить без духовного ядра, без способностей к познанию Возвышенных идей, ведь все то, что наблюдаем — все-таки м о я и г р а , сохранить контроль мне нужно над собою и над ней. 

Впрочем, именно к ядру ты будешь формы примерять, а оно уже сумеет их подстроить под себя. Сохранить пропорции, и стиль не потерять можно только целое на части не дробя! 

Скажем, ты желаешь Осознание мне дать прошлых воплощений среди юдоли земной, все что тебе нужно — это просто не мешать мне искать ответы на вопрос, кто я такой. Дух Мой это Дело сможет выполнить сполна, сердце мое памятью о прошлом наводнив, а пока Сознанью эта память не нужна — будь со мной пожестче, чтоб я не был нерадив, чтоб я свою Силу в своем Духе закалял, чтоб умел оценивать и выход находить. В общем, не жалей меня, чтоб я в себя вобрал качества, которыми здесь можно победить. 

Торопиться некуда и незачем спешить, все, что совершается, найдет свои места, я ведь опускаюсь к ним не просто, чтобы жить, но еще и д е й ствовать, как действую всегда! 

САБАОТ согласно головой кивает в такт, иногда улыбка бороздит его лицо, все, что говорю и представлял себе он так: 

«Ну а можно я с тобою буду там борцом? Здесь мне заместителей найдется сколько хочешь, на худой конец, я раздвоюсь, как тот Гефест…» 

С ы н О т ц а. Ты не представляешь, САБАОТ, о чем ты просишь, у тебя отец там и родня, прошу учесть. Каждый раз ты сможешь только к ним явиться в гости и опять влияние их преодолевать, ведь они, тебя узная, сосчитают кости… 

С а б а о т. Ну, пускай попробуют, — мне не привыкать. 

С ы н О т ц а. И меня ты тоже не узнаешь поначалу, даже возмутишься тем, как я себя веду, и пока сообразишь, что Я — твое Начало, можешь козни строить мне и сам попасть в беду. 

С а б а о т. Это тоже пережить я вполне сумею, кстати, и о жесткости выполню завет, под твоим влиянием я все равно прозрею, и тогда избегнешь ты еще больших бед. Я ведь буду сам собою, тем, кого ты видишь, ось в Сознание смещать не придется мне, и пока ты сам к себе слабому привыкнешь, я, как говорится, буду сразу на коне! 

С ы н О т ц а. Кто же будет, САБАОТ, нас вести с тобою, если мы одновременно снизойдем туда? 

С а б а о т. Ну, за это, Мой Учитель, можешь быть спокоен — без труда и рыбку не достанешь из пруда. Пока будет о б р а з твой действовать на сцене, за кулисами сидеть будет п р о т о т и п , он и не допустит ни поспешности, ни лени, дабы этот о б р а з там во что-нибудь не влип. 

С ы н О т ц а. Молодец, ты хорошо дело подготовил и аргументировал достойно и с умом. Я готов тебя пустить, но только ряд условий выполнить придется, чтобы не жалеть потом. 

Нам по чашке поднесли, мы их пригубили, вкус и запах молока силы подкрепил. 

С ы н О т ц а. Знаешь, братец САБАОТ, дело ведь не в силе, а, скорее, в том, кто как ту Силу применил. Ты ведь видел мой Дворец солнечного цвета, на его постройку очень много сил ушло, как посмотришь — кажется, невозможно это, столь масштабно, столь изящно, грандиозно и светло. А теперь один открою тебе маленький секрет, мой Дворец — совсем не форма, а скорее — суть, сторона техническая в нем сошла на нет: я не строил его сразу — делал по чуть-чуть, так что силы мне хватало мизерной весьма; мне не успевало это дело надоесть, потому что я не делал нечто от ума и использовал лишь то, что под рукою есть. 

Например, учился я как-то вышивать, и настолько в это дело с головой ушел, что решил узором зал огромный обметать — в результате, в этом зале виден только пол. С потолка свисают тучи, солнце светит из угла, а по стенам — лес, озера и вершины белых гор; бахромою заплетенной скатерть свесилась с стола, и различные зверюшки на тебя глядят в упор. 

Но к чему я этот образ привожу тебе сейчас? А к тому, что не из схемы мир рождался мой: мне всегда хватает силы делать каждый раз столько, сколько нужно, чтобы не прервать покой. Тот покой — мое начало, корень всех основ, и любое дело только им я оправдал. Ты в энтузиазме к слишком многому готов, я же не хочу, чтоб ты бессмысленно устал. 

Только в то, что радует, нужно прилагать все свои усилия, чтоб росли ДВОРЦЫ, и тогда они сверкают нам самим под стать, будто золотом набитые хрустальные ларцы! 

САБАОТ все это слушал, меня не перебивая. На лице его я видел отпечаток многих дум. С той поры как мне предался, он, дебют осуществляя, в напряженьи созидательном его работал ум, и теперь он все представил в самых маленьких деталях, вплоть до тех, о коих речи я пока что и не вел. 

С а б а о т. А скажи, Учитель, правда, что в ДВАРАКУ прилетала до меня одна девчонка или это — разговор? 

С ы н О т ц а. Да, у всяких толкований есть какие-то истоки, у истории, которую ты захотел узнать, как частенько получается, из слухов растут ноги, но она вполне реальна, нужно должное отдать… 

Видишь ли, девчонка эта, если тем поверить слухам, мне приходится сестрою, словом, тоже дочь Отца, ведь у нас с воображением и пониманьем — туго: мы рассматриваем вещи только с одного конца. Однобокость восприятья портит лучшие почины, что поделать, совершенства до сих пор пока что нет, и поскольку эту сущность не причислили к мужчинам, то, естественно, назвали просто Девой средних лет. А на самом деле это — Эманация Познанья от Отца была мне послана, чтоб кое-что понять: она не имела Ранга, но зато несла заданье, то задание, что мы с тобою стали выполнять. Для других она явилась в виде девы черноокой и, поскольку, изошла она с пленительных высот, и обратно уходила той же самою дорогой, то в народе посчитали, что она, как я, живет. 

Ты со временем узнаешь смысл этого заданья, ведь оно тебя касается не косвенно совсем, а пока твоя задача — Расширять свое влиянье, так, чтоб каждый делал В ы б о р между этим или тем! 

Ну, теперь о Воплощении своем тебе скажу я, чтобы голову напрасно ты над этим не ломал, ведь работу ты проделал удивительно большую, оживлять пора ресурсы и внедрять материал. Весь, конечно, проявиться не смогу я в мире этом, но смогу от каждой клетки часть энергии отдать, наделить их ДУХОМ БОГА, сделать схожим с человеком и возможность предоставить Мою Волю проявлять. 

С а б а о т. То есть, это просто робот, управляемый тобою: скажешь делать — будет делать, запретишь — машина, стоп? 

С ы н О т ц а. САБАОТ, я не играю, хоть и кажется игрою это Самоопусканье в Царство шкод и недотеп. Я бы роботом назвать СВОЕ ТВОРЕНЬЕ не решился, это Я — в миниатюре, как от семени — росток: в нем заложено все то, что в Полноценность превратится, когда к этому условию придут и в нужный срок! 

Всякий раз, когда покинет он нелепую Обитель, ты с него его скафандр будешь лично сам снимать. Через это ты узнаешь, кто любил, кто ненавидел Мои Высшие Деянья, чтоб в дальнейшем — воздавать. Он со мной соединится до очередного срока, а потом опять в скафандр ты оденешь эту с у т ь , чтобы в мире Прототема тоже ведали про Б о г а и могли через натуру зло в себе перешагнуть. 

Это — Главная задача, отнесись к ней посерьезней и запомни: тот, кто будет у тебя скафандр брать, как и я — силен и мудр, мягкий, как и я, и — грозный, им руководить не нужно, нужно только помогать. Аватар мне будет равен в Духе, Разуме и Силе, но он будет человеком, значит, телом уязвим. 

И поэтому ты будешь для него надежным тылом до тех пор, пока Стихии мы в телах не укротим. 

Ты с ним будешь тесно связан, в снах его сопровождая, а порою — наяву ты будешь силы проявлять. 

А меня он будет помнить, «Э — ЛОАХОМ» называя, то есть, Силой и Любовью, все способными объять! 

С а б а о т. Объясни мне поконкретней, о, Великий Покровитель, ты ли будешь Аватаром или он сам по себе? А то я подрастерялся, как в большом театре зритель: где актеры, прототипы, где ни эти и ни те?! 

Тогда я прошел по залу, взял чернила, лист, перо и потом большими буквами три слова написал. С а б а о т прочел: «Гуманность, Справедливость и Добро», прочитал и с удивлением свои глаза поднял. 

С ы н О т ц а. Когда я пишу, то этим выражаю свою суть, когда слово говорю, то выражаю Дух, настрой, если ж я иду куда-то — это мой всегдашний путь, если делаю дела, то совершаю Домострой. Если я решил внедриться в мир заведомо чужой, то принять его законы должен временно, не так ли? Тем не менее, не быть ведь не могу я сам собой, как не может не собой быть притупившаяся сабля. 

Если полностью Двараку я оставлю без присмотра, загрустят мои Потомки и пойдут меня искать, и сместится ось Вселенных, потеряет мир опору, ну, а ось и равновесие никак нельзя терять! 

Вот поэтому я создал что-то вроде голограммы, в ней себя я проявляю как хочу, когда хочу: «Аватар — мое вместилище, и Я там тот же самый: обучаюсь, прозреваю, устремляюсь и учу! Его опыт — мне подспорье, Мой багаж — его удел, мы зависим друг от друга и друг в друге, как одно, он все выполнит исправно, если Я того хотел, и всегда все предоставлю, коль нужно Ему оно! 

Так что это не театр, где актер играет роль, а скорее многоплановость возможностей моих. Я и хлеб, и тот, кто кушает, я рана, я и боль. Аватар же это просто — одно тело на двоих!» 

С а б а о т. Все понятно, Повелитель, непонятно лишь одно, как ты Сам себя запомнишь и проявишь Божий Дух, если в мире Прототема ты опустишься на дно, потеряв глаза, движенья, обоняние и слух? 

Сын Отца. Повторяю, я владею ситуацией вполне и смотрю двумя очами и снаружи, и внутри. Главное, менять скафандры помогай порою мне и отчеты о живущих очень скоро собери. 

Так примерно состоялись с САБАОТОМ эти встречи. После них он мое тело взял на попечение, мы смогли решить с ним вместе большинство противоречий, подобрать характер, голос, способы прозрения. Мой аналог поднебесный имел телосложение, имеющее к плоти непрямое отношение: обычно души крепятся за оболочку Духа, а он — все время падает вниз, подобно пуху. И мы с ним изменили это правило Изгоя, не закрепили Душу, а Орбиту ей создали, чтоб в разных отношениях они между собою, а вовсе не фиксированных в точке, состояли. Душа уравновешивала Дух и оболочку, сказавшись на характере способностью лавировать, и каждый раз, оказываясь в изначальной точке, ей посылался импульс этот финиш игнорировать! 

Конечная атмосфера событий: 

Сын Отца и Сабаот занялись разработкой и созданием тела аватара. Были привлечены многие Силы и Качества для достижения максимальной аналогии и идентичности. Ими стало все, что имело перспективу развития и могло быть исправлено. Все это сделали телом Аватара. И он начал, перерождаясь и влияя на эти Силы и качества, изменять самого себя, точнее то, что стало частью его в новом виде. Он предложил всем снова стать его детьми, уподобиться ему, слиться с ним. С тех пор миновали века и Эоны. Аватар приходил на землю много раз, он создал большинство религий. Его внешность, манеры, учение никогда не менялись, лишь дополнялись и совершенствовались. В последние воплощения, оставшиеся в памяти человечества, он приходил как Рама, Кришна, Гермес, Заратуштра, Авраам, Моисей, Будда, Иисус и Мухаммед. Но его работа еще не окончена. Мир еще не изменен, и лучшие из него не отобраны. Что из этого следует? Очередное пришествие. Он должен обобщить все то, что было разрозненно сделано им в разных народах, в разные времена. Обобщить работу над собой и поверившими в него людьми и существами, подвести личные и общие итоги для всех наций, культур и вероисповеданий. 

---

Лето и осень 2003 г. Крым — Киев. 

[1] Курсив и выделения везде авторские. 

[2] Огдоада — восьмиступенчатый мир Богов. 

[3] Прописные и разрядка везде авторские. 

[4] Посол ОТТАЭ — другое имя ангела Азазеля.

[5] Невеста — здесь София, падшая Премудрость Божья — которую призван спасти аватар. 

[6] Лучом назван Дух Сына Бога. 

[7] Древние прототипы карт Тарота. 

[8] Разговоры с Отцом и другими Невидимыми Силами происходили внутри собственной души и сознания Иисуса, так как голос (или мысли) Отца он чувствовал в себе, но для наглядности и понятности здесь это будет приводиться в виде, напоминающем внешний разговор. 

[9] Изгой — персонификация Локального бога — Князя мира сего. 

[10] Архангел Михаил. 

[11] Здесь имеется в виду Жанна Д’Арк — одно из последних воплощений Премудрости, дочери Промеи. 

[12] Одно из имен Сына Отца. 

[13] Предтеча — Иоанн Креститель. 

[14] подразумевается гибель Иоанна Крестителя. 

[15] Ха-Ноцри — Назарянин. 

[16] Речь идет об Апостолах. 

[17] Другое имя Прогресса. Прогресс—одно из Божеств, Сила из Невидимого мира. Диалог идет опять же внутри души Иисуса. Внешне все выглядит предельно обыденно: избитый и окровавленный, истощенный физически и унижаемый морально человек в лохмотьях бредет через толпу, понукаемый бичами римских солдат, и тащит на себе многокилограммовый брус для креста. Кто-то кричит, кто-то плачет, кто-то подначивает. Иисус не обращает ни на кого внимания, сосредоточившись на своем состоянии, лишь изредка отрывисто отвечает сострадательным женщинам.

[18] Широко известный эпизод с платом Вероники. 

[19] Перечислено то, что люди изобретут позже все это будет дано им Прогрессом из невидимого мира, согласно договору. 

[20] Иоанн — один из учеников Иисуса. 

[21] Эпизод соответствует Евангелию Иоанна, гл. 19, ст. 26–27. 

[22] В лице Иоанна Иисус «вернул» своей «матери» — Софии — всех преданных Богу людей, которые признали и признают его за Сына Отца. В его матери Марии проявляла себя София — Премудрость. Он должен был получить через нее свою плоть именно в этом воплощении. Она тем самым обрела право вернуться в Мир Отца вместе с теми, кто по ее милости был низведен в земную юдоль, но выдержал это испытание. 

[23] Под свадьбой (Браком) подразумевается согласие на слияние в Иисусе его собственных, ставших самостоятельными и обретших форму и плоть частей: Премудрости Духа и Премудрости Души. Объединение с третьим элементом — Премудростью Тела, тогда еще не произошло. 

[24] Читайте «Евангелие от Филиппа». 

[25] Подразумевается Изгой и его Боги. 

[26] Мара — бог Иллюзии, дающий стимул материальной жизни. 

[27] Прототем — локальный Бог Вселенной, он же Изгой — Князь мира сего. 

[28] Архонт — Имеется в виду Прототем. 

[29] Вечный Джибр—Архангел Гавриил, переводится как «сила Бога», его арабское имя—Джабраил.  Имеется в виду Ибрахим — сын Мухаммеда. 

[30] О Плащанице см. Приложение. 

[31] Количество воплощений Сына в Мире Промеи от 60 до 100 тысяч раз до того, как этот мир осознает его главенствующую роль. О 100 000 своих воплощений впоследствии много рассказывал Будда. 

[32] Прототем — Изгой, Локальный Бог нашего мира. 

[33] Шестьдесят мгновений — принцип вращающихся по кругу Божеств — время. 

[34] Здесь все образы условны, найдены некие земные эквиваленты, чтобы выразить Небесные процессы через привычные представления. 

[35] Два раката — Два поклона (русск. арабск.). 

[36] Я-ве — Яхве или в поздней русской транскрипции — Иегова. 

[37] Психе — Душа — воплощение Второй Софии — возвращаемой Премудрости Божьей. 

[38] Это место, являясь идентичным с более ранним, еще не опубликованным текстом, указывает на хронологическое соответствие событий в обоих текстах. 

[39] Изгой. 

[40] Имеется в виду Премудрость, превращенная Изгоем в змею. 

[41] Новая Надежда. 

[43] Это место, являясь идентичным с более ранним, но еще неопубликованным текстом, указывает на хронологическое соответствие событий в обоих текстах. 

[44] Данная «личность» будет матерью земной Жизни, бесконечно зачиная и плодя материальные формы жизни. Грубая форма высказывания объясняется тем, что огромное количество таких «актов» будет проходить без одобрения Высших Сил. 

[45] Это место, являясь идентичным с более ранним, еще не опубликованным текстом, указывает на хронологическое соответствие событий в обоих текстах. 

[46] Пол — здесь половую принадлежность. 

[47] Иалдабаоф — читайте гностические тексты, ссылки в Приложении. 

[48] Эпизод из пока еще не опубликованного текста, где описывается как Прототем запер Премудрость — свою мать на Троне. 

[49] Гаруда — Птица, на которой в индуизме иногда появляется Вишну — аватар. 

[50] Темносиний — один из переводов имени Кришна. 

[51] Это место, являясь идентичным с более ранним, еще не опубликованным текстом, указывает на хронологическое соответствие событий в обоих текстах.

---

Читать дальше