(События в мире Богов)
Резиденция превращается в блиндаж
Обитая драгоценным металлом, с закругленным под старину сводом дверь с грохотом захлопнулась за вошедшим. Казалось, удар был так силен, что кое-где отвалилась лепка на стенах. Или это просто звук так прошел по комнатам рикошетом. В помещении было сумрачно, тяжелые шоколадные шторы, плотно сдвинутые на огромных окнах, не давали свету извне просочиться внутрь, а внутри сейчас царило настроение хозяина. Он был не в духе. Комнату освещали всего лишь несколько свечей в мудреных канделябрах, поставленных в самых неожиданных местах. Пройдя по изящно выложенному разноцветному паркету через заваленный мебелью зал, он с шумом рухнул в огромное кресло, обтянутое какой-то шкурой, похожей на тигровую. Вытянул ноги, бессильно свесил руки. В таком состоянии он походил на только что выковырянную из саркофага мумию. Но это продолжалось недолго. Вот он уже подвигает к себе конторку на колесиках, автоматическим движением набирает номер на пульте и после прорезающего тишину сигнала оповещения говорит глухо, едва сдерживая в голосе раздражение и злобу:
— Соедините с Визирем!
Через пару секунд слышится в ответ:
— Визирь слушает!
— Привет, везунчик! Ты почему не на балу этого…?
— Здравствуй, повелитель. Ты о Сыне Неопределенности? У меня много важных дел. Да и зачем дразнить его и насиловать себя?
Молодец, поздравляю. Насиловать себя ты не дал. Хоть и не твоя в том заслуга…
— Что-то ты не договариваешь, я уже начинаю волноваться…
— И правильно делаешь. Тебе не помешает хоть иногда поволноваться.
С тобой там много народу не явилось на бал?
— Да есть кое-кто. Ну, может, сотня, от силы, две.
— Я имею в виду не телохранителей, осел. Исполинов!
— Двое, от силы трое, надо уточнить…
— Та-а-а-к!!! Доигрались. Вот идиоты! А еще орали: «Пока мы едины — мы непобедимы!» Дурачье собачье!
— Да объясни же ты, что такое случилось? Он что, всех там загипнотизировал своими речами что ли?
— Хуже. Мы остались, судя по твоим словам, при своих интересах. Остальных, он, кажется, прибрал к рукам. В прямом смысле слова. Я не шучу, если ты еще не понял, Избранный тебя побери!
На том конце возникла тяжелая пауза. Дыхание Визиря, явно участившееся, стало слышно особенно громко. Наконец, он выдавил:
— Я только что взглянул на судьбонометры и вижу, что ничего страшного не произошло, разве что подозрительно ярко светятся некоторые душевные показатели многих Иерархов. На мой взгляд, это говорит о том, что они находятся под чьим-то сильным влиянием, но вовсе не потеряны, как ты утверждаешь… Что будем делать, Владыка, коль ты не шутишь? Он что, передумал идти на землю? Решил отсюда все осуществлять, поддался на наши уговоры?
— Засунь свои приборы себе в одно место. Я там был и лично все видел! — (в этом месте Визирь хмыкнул, уловив в словах правителя не только тот смысл, который был в них вложен). — Этот идиот лишил твоих подопечных воли, и теперь его сообщники закидывают их в какое-то свое духовное пространство. Помешать невозможно, они сильнее. Ты, надеюсь, понимаешь, чем это чревато? Хорошо хоть, я не увидел среди них своего непутевого сыночка… А то б сказал пару нежных… В семье не без урода!
— Ну, это не значит, что он в этом не замешан, извини за откровенность. Раз такое дело, нужно встревать, и как можно быстрее. Время работает против нас. Мне вот уже выдали полный отчет. Так, так. Читаем… Семьдесят Исполинов только что были подвергнуты… в строю осталось шестьдесят восемь… двое потеряны безвозвратно… их показатели уже не соответствуют нормам Седьмого мира… В процессе… было использовано необыкновенно сильное воздействие на бессознательную сущность каждого… их психика изменена на неизвестном нам уровне… скорее всего, будут обладать целым рядом новых характеристик… ничего помнить не будут… каналы воздействия отслеживанию не подлежат…
— Хватит! Все и так ясно. У меня был разговор с Сыном Неопределенности. Он грозился скорым увольнением. Он — мне! Ты представляешь? Сидит на моем стуле, ест мой хлеб, любит моих женщин — и такое заявляет. Воистину его неблагодарность безгранична!
— Постой, Владыка, оставь пока эмоции. Тут сказано, что… «Спустившийся из ниоткуда Сын Неведомого Отца… покинул Сферы Седьмого мира…» В момент этой катавасии что ли?! Ты слышишь? Он, кажется, использовал это как прикрытие для Воплощения! Знал, что мы его постараемся в этот момент обработать на свой лад… Видно, у него своя разведка… Вот дает! Ну, в моем многомиллионном лексиконе просто нет слов!
— Хватит цитат, повторяю. Кто бы сомневался, что он так поступит! Он будто прощался со мной. А еще, можно сказать, бросил вызов: передай, говорит, привет своей маме от ее папы, то есть, якобы, от него, — ты представляешь! Это он, неуч и самозванец, мало того, что стал сыном моего сына, так еще и претендует на роль моего дедушки! В гробу я таких родственничков видел! Тьфу! В общем, давай, — дуй ко мне. Перетрем с глазу на глаз. Прихвати с собой побольше своих телохранителей и Борцов, всякого, знаешь ли, можно теперь ожидать, после такого надругательства… ну, а я тут распоряжусь готовиться к осаде.
— К осаде?.. Понял, Владыка, мои будут со мной.
Когда Визирь Урагана с вооруженной до зубов охраной вошел в покои Прототема, то даже тому стало смешно. Он и в самом деле выглядел странно. Похоже, прихватил с собой весь скарб и всех наложниц, толпящихся в коридорах и гудящих, как встревоженный улей. Охранники же вообще не производили впечатления что-либо понимающих существ. Они больше напоминали живую стену, умеющую по команде смыкаться и расходиться в стороны. Зато их доспехи сверкали, как новый целковый. Это были особенные доспехи, многофункциональные, умеющие быть эластичными и в то же время неуязвимыми для сил Нескольких миров. Сам же Визирь Урагана был одет наспех, имел растрепанный и встревоженный вид, отчего борода его торчала, как мочалка, а косматые седые брови непроизвольно скакали на прокисшем бескровном лице. Периодически он то ли кусал, то ли облизывал пересыхающие губы и делал какие-то непроизвольные движения, стараясь освободиться от гнетущего его напряжения. Волчьи глаза вмиг стали еще более жесткими и сметливыми. Большой живот всегда характеризовал его как любителя все вокруг подчинять. А сейчас, казалось, что он вдруг в одночасье стал худее и подтянутее.
Когда уладили дело с размещением домашних и Охранников, они уединились с Прототемом в одной из комнат, выходящей окнами во внутренний двор. Шторы уже были откинуты. Отсюда можно было видеть, что двор полон чутких к каждому шороху, с ног до головы вооруженных людей, быстро и деловито снующих по своим делам туда-сюда. Это придавало уверенности и даже создавало иллюзию какой-то защищенности. Как ни крути, а свою резиденцию Прототем давно подготовил к самым неожиданным событиям, и она всегда представляла собой не столько Дворец, сколько закамуфлированную крепость.
Ситуация была критическая. Армией Прототема управляли Исполины, точнее часть из них. Значит, вместе с ними автоматически терялся контроль и над армией. Это можно было оценить как катастрофического масштаба раскол, мятеж и все этому сопутствующее. В резерве у Хозяев мира оставались лишь подчиненные непосредственно Прототему, Визирю Урагана, двоим Исполинам, не присутствовавшим на Балу, и еще Семерым приближенным, полки. Среди них важнейшими были всегда преданные Самаэль, Азазель, Вельзевул, Баал, Яма и Рудра, а также нейтральные, но, практически, перешедшие на сторону Сабаота — Рафаэль, Габриэль, Уриэль. Темные, в общем, личности, работяги, никогда не выражавшие открыто свою позицию, но не раз косвенно намекавшие, что они тоже из каких-то иных Сфер…
Самые преданные, повязанные круговой порукой, уже вели войска в направлении резиденции, чтоб выполнить свой долг и поддержать власть имущих, если ситуация примет угрожающий характер. Вторые, как и следовало ожидать, под разными благовидными предлогами ответили уклончиво: ни да, ни нет. Прототем и Визирь должны были выжидать, куда качнется чаша весов.
Эта их встреча совсем не походила на ту, когда они решали мою участь. Не осталось следа от былого шика и блеска. Не было никакой вальяжности и самолюбования. Обычный блиндаж, где-то на линии фронта — вот чем теперь представлялась их обитель, и своим поведением они это невольно подчеркивали.
Прототем, не присаживаясь, достал что-то вроде блокнота и быстро- быстро набросал в него мимолетные мысли. Потом, не отрывая от него взгляд, начал говорить.
— Вот мы и одни. Мне всегда хотелось знать, как ты поведешь себя в лихую годину. Вижу, ты такой же трус… как и все. Хм. Или просто недостаточно во мне уверен. Воевать ты, смотрю, по-любому, не хочешь, весь свой гардеробчик таскаешь за собой в надежде опять где-то пристроиться и жить, как прежде… Может она и будет прежней, нынешняя жизнь, но кое-что в ней поменяется бесповоротно, сознаешь? Фигня — война, главное маневры… согласен?
— Да, повелитель, согласен. Именно поэтому решил, что лучше воевать за что-то, чем просто так — за одну только свою шкуру. Пусть лучше мое будет со мною.
Визирь отвечал с подобающим почтением, как подчиненный генерал, но при этом позволил себе сесть при стоящем Изгое. Он был настолько в полушоковом состоянии, что просто не отдавал отчета в своих действиях. Прототем тоже не заметил этого казуса, тем более, что когда они были одни, такое происходило нередко.
— Ты хочешь сказать, что готов рисковать жизнью во имя вот тех баб, что притащил с собой? Не смеши меня, сделай милость. Ну да ладно, не будем о личном, ситуация к тому не располагает.
Затем, немного подумав, или сделав вид, что подумал, добавил:
— Пора вмешаться в планы Пришельца и показать ему почем фунт лиха. Я этот мир поил, кормил — я его и танцевать буду! Он думал, что своим отчаянным ходом с Исполинами собьет нас с панталыку! Как бы не так. Я полон решимости, как никогда. Даже не решимости, а варварской одержимости! Учу его век за веком, а этот тип гуляет себе, как ветер в поле: куда только не заносит, а пользы — практически никакой. Сколько уже раз я спасал положение тем, что придавал его идеям хоть какой-то удобоваримый вид, чтобы люди худо-бедно могли подстроиться. Ну не мог же я интерпретировать его учение в его духе, у меня же — мой! А он вместо благодарности лишь поносит меня и опять начинает все снова-понова, только с другой стороны. Надоело! У меня созрел план. Самый грандиозный из всех когда-либо задуманных в его отношении.
Визирь аж приподнялся в кресле, держась за поручни, настолько он весь превратился во внимание. Прототем заметил это, по его лицу проскользнуло что-то вроде самодовольной иронии. Он тоже сел, откинулся на спинку, прикрыл веки и минуту спустя глубоко вдохнул и шумно выдохнул. Затем сказал, делая сильный акцент на произносимых словах.
— Я предоставлю этому Самозванцу то, что он хочет.
Уловив удивленный взгляд друга, стал так же медленно и четко объяснять, делая ударение едва ли не на каждом слове.
— Он приписывает разрушающую силу моим действиям в отношении его идей. Видеть не желает того, что это разрушение заложено в самих его действиях, а также в природе живых существ. Я хочу узреть, как он опровергнет сам себя. Не я его, не ты, не кто-то еще, а он — Сам. Временем, жизнью, ее законами и потребностями. Короче говоря, пусть получит то, о чем мечтает: всеобщую дружбу и согласие на земле. И пусть этот его раёк сам же себя изживет.
Прототем замолк на несколько секунд, словно обдумывая только что самим собой сказанное.
— Такая счастливая жизнь не может продолжаться вечно там, где ничто не вечно. Возможно, он, как всегда, скажет, что и это мое решение уже предопределено свыше, и он о нем знал заранее. Но нам-то с тобой известно, что мы здесь решения принимаем самостоятельно, и никто на них повлиять не может. Я давно уже готов к такому решению. Тем более, посуди сам: Боги попали под его опеку. Само по себе это уже о многом говорит. Им теперь хоть кол на голове теши: они его фланговые, друзья и помощники, осознавая или не осознавая такой расклад. Дождь идет, как говорится, а мы — скирдуем. Рассчитывать на них в противостоянии бессмысленно. И что же получается? Пять моих миров переустроены моим собственным сыном Сабаотом до неузнаваемости и признавать меня там Верховным Богом никто уже не собирается. Что мне остается? Как и они — начать думать, что этот Вселенский бродяга представляет собой что-то большее, чем просто бунтаря-одиночку, неизвестно откуда свалившегося на нашу шею? Биться с ним сейчас бессмысленно, миловаться — не мой стиль. Нет уж, не то у меня воспитание. И хоть моим девизом всегда было «Наглость — второе счастье», сейчас предпочитаю временно уступить, когда расклад сил не в мою пользу. Помнишь, как было во время Битвы на месте нынешней резиденции Сабаота, когда он нам здорово надавал? Тогда было впервые, ну, а теперь — уже не привыкать…
Временная уступка
Визирь скорчил недовольную гримасу и отвел взгляд. Вспоминать не хотелось, тогда он потерял две трети ополчения. Прототем, все больше заводясь, продолжал.
— Да, я уступаю. Но только затем, чтоб выждать свой момент, — и снова ударить! Я понял, что недооценил собственное творение и теперь вынужден с ним же бороться. Когда-то сам так поступил с собственной матерью, а дурной пример, как известно, заразителен. Временное отступление, в отличие от поражения — очень даже действенный шаг. И не сделай мы его — придется лететь в тартарары. Это наш шанс солидно уйти и потом вернуться, когда пригласят. Пригласят не как побежденных! А с ностальгией, как тех, при ком жилось весьма неплохо. А нас, хочешь верь, хочешь нет — попросят вернуться!
— Неужели ты настолько поддался заморочкам Сына Неопределенности, что так легко сдашь свои, как ты постоянно говоришь, «потом и кровью политые плацдармы»? Это ведь не Сабаот, действующий сам не ведая зачем, — поверь, Избранный если уж отхапает кусочек, то так просто назад его не вернет. И почему ты думаешь, что в его мире не может наступить духовного коммунизма, когда все будут довольны и вообще про тебя думать забудут?
— Не галди. Лучше вдумайся в то, что слышал. Представь, что он получил мир в свое пользование. Создал идеальное общество совершенно святых людей. Все довольны, все смеются. Но все святыми быть не смогут — даю голову на отсечение: я давно знаю людей и силы, ими управляющие. Они анархичны по природе, так как не знают иного способа самовыражения кроме борьбы, конкуренции, интервенции и эскалации. Плюс добавь сюда заложенные в человека три гуны природы*, плюс зависимость от безмозглого Эроса**! Ну не сделает же он живущих, всех до одного, альтруистами, бодхисатвами и импотентами! Рано или поздно все материально зависимые существа (подчеркиваю) пресытятся его баснями и даже хорошей, доброй, чистой жизнью. В природе живых я заложил жажду азарта, риска, агрессии и гонки за новыми ощущениями. И вот начнутся противоречия, недовольство, мятежи. А какой с нас — плохих, спрос, когда мы не у дел? Валить-то будет не на кого, тебе не кажется? Только на самих себя, на свои действия и идеологию. И когда эта заварушка неизбежно придет к своему финалу, то не будет ничего лучше и слаще, чем вернуться в качестве забытого кумира! И тогда: «Бурные аплодисменты, все встают!»
На лицо Визиря Урагана медленно, но верно наползала туча. Он поник, съежился, стал как грибочек. Это не ускользнуло от внимания Владыки.
— Не нравится, вижу, тебе моя идея. Ты, как всегда, думаешь только о себе. Не дуйся, я сам о тебе подумал. Как тебе роль непосредственного распорядителя теми, кто будет окружать Пришельца в его земных трудах?
Визирь резонно возразил:
— Но ведь мы их не знаем. Он всегда маскирует их. Они от других людей ничем не отличаются, а в этот раз даже Печати нету. Не представляю, в таких условиях подсадную утку. Что-то тут я перестаю понимать и улавливать логику в твоих словах… Говоришь — пусть делает все, что хочет, и тут же предлагаешь распоряжаться его последователями, которых мы даже отследить не можем…
— Логика тут есть, и самая что ни на есть элементарная. Смотри: как я смог регулярно подстраивать его идеи под себя? А? Доходит? Конечно же, через этих его последователей, уже проявившихся, разоблачивших себя. Ведь в них моего Духа в процентном отношении куда больше, чем его Духа! Вспомни-ка Петра, на котором возникла римская церковь, вспомни Абу Бакра — первого исламского Халифа — наместника Посланника Бога на земле… Наместнички тоже мне, блин! С земным не умеют разобраться, а уже на небесное претендуют. Улавливаешь, о чем я? Они не в состоянии устроить рая на земле, совместить мой дух и дух их наставника в единое целое. Потому что им не приходится бороться за смысл веры, как ему, когда легко все недочеты можно списать на эффект противостояния, а негодные элементы заменить. Им приходится работать над самой жизнью, над живыми людьми, уже в целом согласными и ждущими решения своих природных и духовных нужд. Причем, в рамках уже неизменного, такого, что невозможно отрегулировать, так как это право — лишь у Сына Неопределенности! А он уже — тю-тю! И что получается? А получается, братко, хреновая картина для них… Прости за грубость. Начинают за здравие, кончают за упокой.
— Вообще-то, согласно твоей, как ты выразился, «элементарной логике», — кончают за здравие…
— Ну, ты понятия-то не подменяй, юморист хренов. Я тоже люблю загнуть, но не до такой же степени!
— Извини, чё-то я ляпнул не то, в голове — каша… одни концы с другими концами путаю…
— Вот то-то же. Так и скажи, что переживаешь за свой конец. Я даже догадываюсь, за какой… Ха-ха-ха. — Брови на лице Прототема впервые за весь разговор отпустили морщину с переносицы. — Нет лучшего способа изменить идею, чем изначально прививать ее на свою почву. Не спорю: перечисленные личности на самом деле очень ему помогли, даже по сей день не знаю, где они и кто они — видимо, забирает их к себе. Но именно они вступают в тесное взаимодействие с моим отпрыском Сабаотом и формируют земную религию. Ну, а в Сабаоте, как и в них, моего вполне хватает, чтоб вносить небольшие поправочки, которые на выходе уведут эти идеи совсем в иную плоскость. Поскольку Сабаот постепенно отбирает у меня мир за миром, то подозреваю, что и оставшееся скоро будет принадлежать ему. Значит, благодаря ему, можно просто удерживать наш Дух и настрой в мире, даже тогда, когда нас там не будет в качестве главенствующих! Так что где «начала, где кончала» — уже будет неважно. Какой из этого можно сделать вывод?
— Не знаю, владыка, ты меня совсем запутал… говори прямо!
— До чего же ты иногда бываешь туп, братко! Изменения, о которых идет речь, можно сделать формальными! Как говорится, шило на мыло! Если произойдут изменения по существу, то вернуться мы уже не сумеем, как не старайся. А при таком раскладе — запросто. Да здесь грех будет не вернуться! Все будут всё знать, всё понимать, но — тем не менее, делать выбор в нашу пользу! Да нас там с распростертыми объятиями примут! Это будут наши истинные адепты, а не те, что сейчас путают Бога с Дьяволом, революцию с конституцией, проституцию с прокламацией! Это — Будущие сознательные Работники, которых не устроит Новое ни по форме, ни по сути!
— Начинаю понимать. Кто они? Его последователи, раз ты предлагаешь мне их «пасти»?
— Опять мимо. Пасти последователей нужно только для того, чтобы не произошло, не дай Бог, изменений по существу! Эти типы такие же одержимые фанатики, как их наставничек, надеяться на их сознательный финт в нашу сторону — верх наивности. Пришелец выступает против меня, а не против тебя. Исполинов так и вовсе собирается сделать шестерками.
— Если уже не сделал!
— Вот именно. Наверное, и до тебя мечтает добраться. Ты не находишь, что это опасно для того, кто не знает повадок, привычек, слабостей Богов и не собирается их удовлетворять привычным для них образом? То есть, он оставляет нас в силе, коль скоро оставляет тех, в ком часть нас! Ты еще этого не понял?
— Может это временно?
— Не важно, временно или не временно. Это шанс. И мы можем не сидеть тут все время, ожидая осады и полного поражения. Мы можем спокойно сдаваться. Можем вообще отрекаться от престола и удаляться в предлагаемые резервации. Наше от нас никуда не денется. Понял теперь?
— Не все мне ясно, как тебе, но в общих чертах — представил. Ты ведь не собираешься последовать примеру Иерархов, которые попались на такой мелочи! Хотя везде есть свои «но». Например, не захочет ли Сын Неопределенности свести с нами счеты — попросту «шлепнув» без суда и следствия? Зачем ему нужны такие, как мы? Согласись, владыка, он проделал работу, которая не по силам всем богам вместе взятым. Забрал твоего Сына — раз, вместил в себя все силы всех миров — два, Упразднил триста шестьдесят Управителей — три, подчинил Иерархов — четыре, и при этом, заметь, без всякой опаски вошел в Восьмой мир, где все не в его власти! Он добрался уже до тебя! Это же не шуточки. Что-то за этим должно стоять, если какой-то бродяга способен на такое!
— Ну, трус и есть трус! Как можно тебя шлепнуть, пень ты этакий, если мир — это часть твоего собственного тела?! Совсем от страха забыл, как мозгами пользоваться?! Ты не путай свой личностный аспект с безличностным, мягкое с теплым не сравнивай! Ты еще не забыл, что такое Пракрити***? Мы не просто создатели мира, мы — этот мир и есть, неизменная и неустранимая его причина. Шлепнуть нас — это уничтожить его. А такое, как я вижу, в его планы пока не входит. Он хочет мир «переделать» и «перевербовать», подстроить под себя, не ясно, что ли? Со всеми пытается договориться и заставить играть по его правилам. Поэтому-то ему хоть плюй в глаза — всё божия роса! Иначе бы он терпеть не стал, характер-то у него вспыльчивый, несдержанный, если бы задавался целью все уничтожить — шел бы на поводу у натуры, так ведь легче. Да и результативность явно была бы выше, ха-ха.
Шок прозрения
Визирь Урагана недоверчиво шмыгнул носом, утерся платочком, потом провел им по лбу и в очередной раз безрезультатно попробовал сосредоточиться и заронить в Прототеме хоть тень сомнения.
— По опыту знаю, что в действиях Избранного слишком много такого, что вообще не поддается никакому пониманию, но спустя время вдруг оказывается такими минами замедленного действия, что — держись! Внешне он весь в каких-то аллегориях, образах, мечтах, которые со временем вдруг оказываются строгими и точно продуманными схемами, планами и чертежами, из которых внезапно вырастает какая-то непостижимая для нас реальность. Факт остается фактом. Это его свойство нельзя сбрасывать со счетов, Повелитель. Иначе можно так попасть впросак, что мало не покажется! Например, я думаю, что он не просто так взял сейчас в подмогу наши Силы. Казалось бы, мог бы и какие-то свои сюда понагнать, а они у него, как он ни скрывай, есть, я знаю! Он же почему-то намерен здешние полностью изменить. И не просто по форме, а, скорее всего, и по сути, иначе не стал бы мелочиться, уверяю. А если он их изменит, то как же там пребудет Твой Дух, на котором ты хочешь сделать ставку?
Прототем посмотрел на своего друга как на откровенную бестолочь.
— Изменить что-то можно лишь полностью пропустив через себя, братко. Он же не собирается становиться бабой, впускать это все в себя и потом рожать весь мир по новой? — Прототем засмеялся, довольный своей шуткой, — для этого ему придется стать мною и пройти такой же Путь. А кишка-то тонка. Лучше на готовеньком.
Но Визирю было явно не до смеха. Он продолжал делать вид недоумевающего, в душе уже давно решив для себя что-то.
— А почему бы и нет? Ты же как-то все родил, хотя тоже не баба… Он умудрился рождаться через твоего сына Сабаота, сумел воплотить на земле твою мать и стать ее сыном, когда родился Иисусом. Он и так уже тебе одновременно и внук, и брат, как минимум, и, если я верно понял, претендует на звание твоего деда — а что он еще придумает, одному ему известно! Куда уж хлеще! Этот необъезженный жеребец скоро тихим сапом перетряхнет всю Вселенную и всем станет родственником, а потом — поди, разберись — кто кому кем является, и кто кого должен по правилам рождать, а кто кого слушаться!
— Ты хотел сказать перетряхнет или перетрахает? — Прототем хитро сощурился и ухмылкой изобразил одобрение. — Тут все свои, чего стесняешься, я не ханжа, люблю меткие эпитеты. Сам их и понапридумывал. Как бы то ни было, это еще не повод паниковать. Даже если он возьмется перерождать мои Силы, на это понадобится уйма времени. А оно будет работать на нас, не на него. Люди-то ждать не умеют. Им нужно здесь и сейчас! Ну и что с того, что какие-то там Божества теперь будут подчиняться ему, а не нам, — на что это, ответь, реально повлияет, так чтобы заметно глазу? Ну, на погоду, ну, на настроение, на какие-то события там. Не сразу, заметь. Если б люди понимали всю глубину его призывов, они бы всегда сразу же следовали за ним. И — всем скопом. На деле же — нет, не понимают, поэтому выжидают, сопротивляются: лучше синица в руках, чем журавль в небе. Так что фактор времени здесь важнее, чем его заморочки, «образы и чертежи», как ты выразился. Пока он и его ангелочки все это приведут в действие — народ замается ждать! А народ нельзя тяготить ожиданием: он хочет сразу же вкусно есть и сладко спать, и прописку в раю получить желательно не за дела, а по блату! Нет, как говорится, лайфу без кайфу!
— Чего, чего?
— Жизни без удовольствия, ты что, вообще в прострации?
Потом, с самодовольным видом профессора, только что сделавшего открытие, Прототем рассказал Визирю Урагана свой план в деталях. Он начал с того, что назвал отпущенный ему срок и то, как он собирается им воспользоваться. Закончил же грандиозными картинами далекого будущего, когда Мир погрузится в золотой Век его апофеоза! Он так разошелся, что готов был вслед за этим Триумфальным шествием полностью исчезнуть в никуда, стать ничем, но — вволю наощущавшись всей полнотой Красоты жизни в своем собственном понимании. И, разумеется, меньше всего его волновала судьба мира и существ его населяющих. Он так и выразился: «А после нас — хоть потоп!»
Визирь Урагана слушал его, низко опустив голову. Он тихо и незаметно заплакал. Ему было жаль и себя, и свою жизнь, и это чудовищно независимое Существо, с которым он связал себя путами, ведущими к самоуничтожению. Он дрожал от одной только мысли, что все может именно так и произойти. Но другого пути не видел. А будь Сын Неопределенности еще в Седьмом мире — наверное, немедленно присягнул бы ему, но только так, чтобы уже никогда не встретиться лоб в лоб со своим бывшим Хозяином. Он вполне осознавал безвыходность того положения, в которое попал, но был заложником собственной глупости и безвольного потакания обстоятельствам, сложившимся так не без его участия и благодаря его гонору.
Когда Прототем закончил, то отвернулся к столику. Похоже, он уловил мысли Визиря Урагана, а может, заметил как тот незаметно пытается смахнуть слезу. Аккуратно положил свой блокнот и, не поворачивая головы, небрежно бросил:
— Твое бабье останется у меня. Ты — свободен. А то еще чего доброго вздумаешь переметнуться. Нужна будет какая-то — придешь и проведешь с ней парочку встреч. Я тебе доверял только до сегодняшнего дня. Дружба дружбой, а служба службой. Если хочешь, чтоб доверял и дальше — придется доказать делами. А нет — извини, ты слишком много знаешь. И твое добро останется при мне. Тебе придется осознавать, что ты стал на время моим заложником. Хоть кто-то же еще должен быть у меня верный и преданный… пусть даже и по большой нужде. И не смотри на меня так, я знаю, что ты стал слишком придираться к моим выражениям, и сейчас опять подумал не совсем то, что я имел ввиду.
Здесь он так расхохотался, что Визирю стало не по себе. Мороз пробежал по его коже от мысли, что он так же, как и все Исполины, попал в западню, только куда более жестокую. На ужасный хохот Прототема и сильнейший после этого удар кулаком по столу, в зал вбежало несколько телохранителей Визиря, готовых оказать немедленную помощь. Прототем смерил их высокомерным взглядом и процедил сквозь зубы: «Убирайтесь, тупицы!» Охранники заколебались, почувствовав недружелюбную атмосферу. А когда от их хозяина не последовало привычного кивка в сторону двери, начальник охраны слегка виновато, переминаясь с ноги, на ногу попросил:
— Может вам поспать, Ваше Величество?
Охранники подхватили, каждый на свой лад.
— А то неровен час так и до драк с Его Высочеством, Главой Истины дойдет.
— Не хочется свалки, Государь…
Прототем медленно поднял на них тяжелый взгляд человека, которому надоело все на свете и который не видит перед собой никого достойного внимания.
«Что?! А ну-ка брысь! Брысь, сказал!» На этих словах он притопнул, и мгновенная искра пробежала по полу от его ноги к ногам охранников. Те слегка передернулись и сочли за лучшее закрыть за собой дверь с другой стороны. Визирь Урагана, похоронив все свои иллюзорные надежды, остался один на один со своим тюремщиком.
Его Воля словно растворилась в облаке каких-то серых обрывочных видений и догадок. Он стал вспоминать все, что знал о Сыне Неопределенности. Странное дело, внезапно он почувствовал какую-то незримую, но сильную с ним связь. Что это? Воспоминания о прошлом или предчувствие будущего? Он вдруг увидел свой характер со стороны, очень отчетливо: буйный и неистовый борец за идеалы Прототема, он в глубине души все-таки верит в дело Сына, знает, что тот не может не быть прав. А вдруг все это уже было? Вдруг он уже неоднократно там, на земле, выступал в роли противника Сына? Но тогда он должен был и помогать ему, согласно этой своей в определенный момент пробуждающейся вере! Уж не об этом ли намекал ему сейчас Прототем, говоря, чтобы тот снова стал «пасти» адептов Избранного?..
Визирь стал судорожно соображать: где, кем он мог раньше появляться, как так вышло, что им пользуются, а он об этом даже и не догадывался? Внезапно, словно молния осветила его душу, и жгучая мысль с болью всверлилась в сознание, отчего дыхание перехватило. А Савл, известный как Апостол Павел?! А Омар ибн Хаттаб, известный как второй праведный халиф****, «Повелитель правоверных»! Вот они — совершенно нелогичные фигуры самых значительных последователей Сына Неопределенности в бытность его на земле! С них-то и начинались «традиции», «обряды», «церковь», «халифат» и «писания». Вот они — идейные борцы с Пришельцем, внезапно принимавшие его сторону! Вот, значит, в какие игры Прототем играет за нашими спинами нами же самими?! Раз так, то на земле сейчас наверняка уже существует его, Визиря, двойник. Точнее сказать, ипостась, выражающая его суть — материальное воплощение, незримо связанное с Находящимся на Небесах. Кто это? Где он? Визирь этого не знал, так как от него явно и сознательно что-то скрыли. Визиря осенило, что часть его самого давно ему не принадлежит и живет своей собственной жизнью, абсолютно неподотчетной Источнику. Эта-то часть, возможно и давала сейчас о себе знать с такой болезненностью. Он решил найти эту свою часть и вернуть себе. Более того, попытаться найти с ней общий язык. Это стало началом его Пробуждения. Спустя годы он изыщет в себе силы и возможности стать целостным, пойти наперекор Изгою. Но перед тем его ждала серьезная борьба за собственную личность, которая началась, когда он не выпроводил охранников, подспудно, хоть и безнадежно рассчитывая, что в эту минуту хоть что-то изменится… С этого момента в мире появился еще один бунтарь. Который будет считать себя Богом, по-привычке претендовать на звание наикрутейшего духовника, и тем самым вслепую бороться с собственными ложными порождениями, пока не образумится в очередной раз.
*Три гуны — в индусской религии три состояния природы, из которых все образовано: Раджас — страсть, Тапас — невежество, Саттва — благость.
**Эрос — в греческой мифологии Бог любви, чувственности.
***ПракритивБрахманизме—БеспричиннаяСила,являющаясяпричинойвсего,первоприрода сущего.
****Омар ибн Хоттаб (умер в 644 г.) — ближайший сподвижник Мухаммеда, который первые несколько лет после начала публичных проповедей выступал против. Назначен руководителем мусульманской уммы, через два года после смерти Мухаммеда.