(События будущего)
Угроза
Было раннее утро. Дул осенний прохладный, слегка недовольный ветер. Подняв воротник своей куртки, я прошел по садику и одиноко сел где-то на лавке вблизи красной, пунцовыми гроздьями обагрившей свои тонкие ветви рябины. Почему-то навалились воспоминания. Сейчас было самое время побыть один на один со своими мыслями. Еще полчаса-час и жизнь забьет ключом, все вновь начнут свои перемещения, в которые невольно буду вовлечен и я. А хотелось немного побыть одному и обдумать происходящее.
Недавно у меня был разговор с сыном. Он говорил о том, что в Городе Посланника происходят какие-то странные события, и уследить за всеми не удается даже ему — моему главному доверенному лицу и помощнику. Ему около … лет, он похож на меня в этом возрасте, как внешностью, так и характером. Та же жестикуляция, та же мимика, даже похожие интонации и обороты речи. Он очень весел и любые дела делает играючи, словно бы беспечно и не в полную силу. Его неугомонность поражает. При этом он вдумчив, обстоятелен и совершенно лишен ветрености. Его отличие от меня внутреннего свойства, как и положено… рожденному через меня Сабаоту. Согласно нашей договоренности, он пришел в этот мир еще до того, как я развернул свою реформаторскую кампанию. Он, как и я, любит и пошутить, и подшутить, но этот разговор был очень серьезен. Повод того стоил.
На днях в Городе Посланника произошло происшествие. Был убит человек. Расследование по горячим следам ни к чему не привело. Сначала даже не могли понять: убит ли он или просто скончался по собственной оплошности. На месте его гибели были обнаружены разбросанные вещи, подозрительные пятна некоего ядовитого вещества на полу. Кулаки были сжаты, ноги неестественно подогнуты под себя. Однако определить, следствием чего это было: борьбы с кем-то или собственной агония — так и не удалось, свежих посторонних следов в помещении не обнаружили. Было установлено отравление веществом, от которого тело бьют сильные конвульсии, поэтому многочисленные синяки на теле нельзя было классифицировать — это могло быть и собственное полубессознательное метание среди вещей, углов, предметов и чужое сознательное рукоприкладство. После суточной молитвы в Доме Сборов пятерым гражданам Аура Русы было одно и то же видение: полурастерзанный пес, отгрызающий свой собственный хвост. Трактовать его, разумеется, пришлось мне самому. На это у меня тоже ушло какое-то время. В результате спустя двое суток мы точно знали, что это — убийство. Но необычное. Создавалось впечатление, что в нашей среде зрел некий заговор, и сами же заговорщики не смогли найти общий язык. Именно это подозрение и тревожило сейчас моего сына. Он опросил многих, знавших погибшего, и выяснил достаточно для того, чтобы сделать вывод, что подозрения эти весьма серьезны и уходят своими корнями за пределы Города Посланника.
Сидя на этой лавке, я невольно вспомнил множество разных неординарных случаев, происшедших за все время существования Общины, и только тут до меня в полной мере дошло, что до сих пор насильственных смертей не было. Значит, что-то сильно изменилось, и не в лучшую сторону. В наших рядах появилось нечто, что чуждо и самим идеям, и нашим устремлениям.
За этими мыслями, я не заметил, как со стороны сосновых аллей ко мне довольно быстро стал приближаться человек. Когда я увидел его, он был уже совсем близко — его правая рука нервно сжимала что-то в кармане помятых брюк… Я поднялся с лавки и шагнул навстречу, понимая, что на сегодня моему одиночеству положен конец. Подходивший мгновенно выбросил спрятанную руку вперед, и я увидел, как в ней мелькнуло что-то темное, стальное, неумолимое.
Я глубоко вдохнул. Вот тебе и раз! Не иначе как попытка поговорить с позиции силы или даже нападение с более прозаической целью! Пристально впившись глазами в переносицу человека, я медленно опустился на колени, а потом сел в позу полулотоса. Договоренность в этой ситуации не предвиделась, а, замешкавшись, человек упускал свой шанс. Сначала он сделал рывок вперед, но потом что-то остановило его, и он, опустив руку, хрипло бросил: «Твои штучки мне известны. Так легко не отделаешься!»
— А чего бы ты от меня хотел?
— Чтоб ты сгинул раз и навсегда.
— Охотно. Но ты то тут при чем?
— Я стану орудием Божьего гнева!
— Ты веришь в Бога?
— Да уж не как ты, нехристь и еретик. Царёк самозваный!
— Предположим, я еретик. А сам меня вживую ты, конечно, не слышал?
— А зачем это мне! И так ясно, что ты своей демагогией одурманил полчеловечества.
— Неужто? Но вот тебя же не одурманил, ты можешь этому порадоваться. Зачем же впадать в ярость из-за слабости другой половины человечества?
Нападавший явно не улавливал в моих словах откровенной иронии и снисходительности по отношению к нему. Значит, был в неадекватном состоянии, близком к психопатическому. Такое поведение обычно характерно для всякого рода фанатиков, смутьянов, либо просто очень накрученных типов. А еще бывает у пьяных или наркоманов. Но человек был трезв. Он четко гнул свою линию.
— Они не понимают того, что ты несешь гибель всему. А мы это знаем наверняка.
— Кто вы?
— Не твое дело. Ты, как я понял, собираешься помолиться, так давай, молись своим божкам, какие там у тебя есть, чтобы они готовились принимать твою мерзкую душу или чтобы спасли тебя, если смогут!
— Они смогут. Ты так зол на меня, наверное, потому что считаешь меня кандидатом в антихристы?
— Не считаю, а так оно и есть.
— А почему бы, с тем же успехом, не посчитать меня Христом?
— Потому что Христос — Бог, он на облаке к нам спустится, чтоб поразить таких как ты!
— Вот как? А ты-то тогда что тут делаешь? Решил побыть временно исполняющим обязанности заоблачного Христа? И вообще, могу я сказать тебе последние слова?
— Валяй! Только покороче.
— Ты хорошо знаешь Писание? А помнишь, как там сказано: «И увидел я зверя и царей земных, и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его…»[1] Как думаешь, есть необходимость Пришедшему на облаках в Силе и Славе Христу воевать с воинством человеческим, которое возглавляет Антихрист?
— Он их победит силой уст своих! Духом Бога Живого!
— Так-то оно так, но разве люди, пусть даже такие могучие, какими вы представляете себе антихриста и царей земных, могут осмелиться выступить против того, кто УЖЕ ЧЕЛОВЕКОМ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ, КТО БОГ С НЕБА? Вот, представь, он сошел с неба — и чем они с ним, прости меня, воевать-то собрались? Обычным оружием против «Духа Бога» и «Силы уст»?..
— ??!.
— Ну, а если не оружием, то что, по вашему — они равны Духу Бога Живого, чтоб надеяться на победу над только что сошедшим с Неба? Тебя не удивляет такая странная трактовка? Вот я человек, и ты передо мной стоишь с кинжалом, надеясь поразить. А будь я Богом, сошедшим с Неба, ты так же смело стоял бы и на что-то рассчитывал со своим куском металла, а?
Человек несколько опешил, успев проследить за ходом моих мыслей. Руки его едва заметно дрогнули. Но фанатизма и решимости в глазах не убавилось.
— Выводов напрашивается всего два: в этом фрагменте либо Христос — такой же обычный человек, как антихрист, либо Антихрист — такое же полуматериальное существо, как «Сидящий на коне». Иначе описанная битва, увы, абсурдна. И состояться просто не может, как невозможно представить битву звука со светом! Биться могут лишь противоположности одного и того же, то есть, свет — с тьмой, звук — с тишиной, меч — со щитом и так далее!
Нападавший, пытаясь переварить услышанное, отчаянно моргал, борясь с обуревающими его чувствами и пытаясь ввести их в систему.
— Таким образом, если я Антихрист против Заоблачного Христа, то почему являюсь обычным человеком? Если же Христос — тоже обычный человек, как и Антихрист, то по какому критерию определить — кто есть кто?
Человек замешкался. На его лице промелькнуло какое-то подобие недоумения и сомнения, но он тут же отогнал от себя мысли, вспоминая какие-то вызубренные инструкции. Но это было уже неважно, важно, что я не показал себя жертвой, а это вносило свой окрас в события.
— Говорили же мне — тебя не слушать. Спорить с тобой бесполезно. Охмурять-то ты мастер, как я погляжу!
С этими словами он, пересилив свои сомнения, яростно сделал выпад вперед, и его рука чиркнула по моему плечу, так как я успел слегка уклониться. За разговором, сам того не заметив, он уже изрядно потерял первоначальный запал. Я слегка качнулся, но остался на месте. Секунды две он выжидал моей реакции, пока не почувствовал боль, удивленно поднял брови к лохматой челке и посмотрел на свою руку. Сквозь сжатые пальцы сочилась кровь! Лишь теперь он заметил, что держит нож за лезвие, и потому не смог причинить мне никакого вреда. Нервно вертя в руке свое оружие, он был так возбужден, что сделал выпад не в самый подходящий момент.
— Колдун! Говорили мне, что с тобой нужно быть осторожным!
— Действительно, тебе нигде не пришлось проявлять осторожность: тебе не пришлось перелазить через забор, потому что нет забора, не пришлось перехитрить охранников, потому что нет охранников, не…
— Молчи, нехристь, я второй раз не промазываю.
Человек перебросил нож в другую руку и как бы примериваясь, привыкая к роли левши, потоптавшись на месте, произнес: «Мне говорили, что ты знаешь будущее. Не хочешь ли попредсказывать, что будет через минуту?»
— Через минуту ты будешь на моем месте.
Человек тотчас же бросился на меня. Каково же было его бешенство, когда он действительно обнаружил себя лежащим на моем месте, в то время как я стоял рядом.
— Я же говорил, что мои Боги меня защитят. Третья попытка будет? Нет, не будет.
Быстро наступив ногой ему чуть ниже бедра, я ухватил его за локоть и кисть руки и, сломив его сопротивление, вывернул нож. Наивный. Он был совсем слаб для такой задачи, я давным-давно не верил в то, что Бог так легко отдаст меня на поругание и потому охотно помогал себе самозащитой. Не упуская его из поля зрения, я отступил назад. И в ту же секунду понял, что это еще не конец. Сзади, совсем близко, послышались какие-то звуки. Только теперь я оценил серьезность ситуации. Раннее утро. Я один, никто не знает, где я и чем занят. Уборщики аллеек будут здесь максимум через полчаса. У меня в кармане был прибор экстренного вызова, но обычно я стеснялся беспокоить других людей ради себя. С самого детства предпочитал терпеть боль, чем кричать, привлекая к себе ненужное внимание. Пультом пользовался редко, когда нужно было кого-то позвать не для меня лично, а по делу. Тем более утро, все отдыхают, а тут я могу создать кому-то сложности…
Повернув голову чуть вправо, я увидел еще двоих, стоящих поодаль. По их движениям сразу определил недоброжелателей. Первый, уже вставший на ноги, был совсем близко. Один из двоих был мне знаком. Увидев его, я тут же понял смысл заговора и суть произошедшего недавно убийства. Понял также и то, что после этой ситуации ни у него, ни у меня уже нет пути назад.
Этот человек недавно был у меня на приеме и очень подробно расспрашивал. Видимо, мои ответы показались ему неубедительными. В исповедуемой им религии все было привлекательнее, так как позволяло жить в мире мифических персонажей, ни к чему не обязывающих в реальной действительности и требующих лишь внешних атрибутов принадлежности к вере. Чем я мешал таким, как он? Как ни странно, своим существованием, заставляющим забывать о сказках и возвращаться в реальность.
Выходило, что недавняя смерть, таким образом, была лишь банальной угрозой, запугиванием, предупреждением, началом террора, который должен был всколыхнуть в душах людей забытые чувства: страх, неуверенность, подозрительность. Вполне возможно, что был убит один из отказавшихся содействовать покушению. Парадокс состоит в том, что религиозные фанатики — одни из самых романтичных людей, одурманенных мифами и сказками. Это, как правило, взрослые дети, утратившие чувство реальности. Они перестают различать явь и вымысел, им кажется, что они становятся легендами при жизни, совершая что-то во имя сохранения их верований. И им, идущим на «подвиги», грезится посмертный рай. На деле же их всегда используют очень практичные, циничные и рационально мыслящие люди. Используют в своих интересах. А их столь самоотверженные души попадают, увы, не в рай, во всяком случае — не в Истинный блаженный рай. Его не заслуживает никто из обманутых. А они — добровольно обмануты, причем самым изощренным образом. Надеяться, что за ошибочные взгляды, как бы самоотверженно их не отстаивали, можно получить награду — наивность. За фальшивые деньги не дают настоящих товаров. За них — лишь наказывают.
Мне всегда было интересно, как я поступлю в подобной ситуации. Я не был лишен инстинкта самосохранения, но вера во всемогущество покровительствующего Бога была еще сильнее. Я решил принять бой. Один против троих. В оставшиеся секунды предстояло определиться, как действовать: сопротивляться силой тела, духа или души. Или употребить все вместе. Огнестрельное оружие они употреблять побоятся, не пройдет и нескольких мгновений, как их тут же схватят, на смертников они не смахивают, иначе первый меня вообще слушать не стал бы, выпустил бы обойму из-за угла. Главное теперь — чтобы не появился кто-нибудь случайный, чтобы в самый неподходящий момент не отвлек внимание нападавших. Оно мне было нужно.
Первый кубарем свалился мне под ноги, намереваясь сбить. Но на секунду раньше я опередил его мысли и успел отскочить в сторону. Тогда второй попытался просто ударить меня кулаком и сбить с ног. Удар пришелся в плечо, так как я все-таки успел немного уклониться. Третий в это время зашел сзади, как это водится, чтобы нанести самый коварный — определяющий удар. Но в следующий момент я вывернулся из под руки второго и с силой бросил его на стоящего сзади. Бросок был так силен, что они оба, не устояв, повалились. Первый, уже успев вскочить, не решился броситься на меня без поддержки остальных. Замешательство и испуг появились на его лице. Он невольно огляделся по сторонам, как бы боясь подвоха. Это мне и было нужно. Они, похоже, не ожидали такого отпора от уже немолодого мужчины. К тому же их смутило то, что я не стал звать на помощь, не стал убегать. Наступил мой черед. Мы поменялись местами, теперь они оборонялись, а я нападал.
Я немного отскочил, остановился и замер. В экстренной ситуации мне понадобилось всего несколько мгновений, чтобы привести себя в соответствующее состояние, годы практики не прошли даром. Собрав всю волю, я выбросил вперед правую руку, левая при этом машинально ушла вниз, под мои рёбра. Уже известное щекочущее чувство мгновенно обожгло руку от локтя к кончикам пальцев. Видимо, эти люди знали некоторые мои приемы, потому что двое из них тут же упали ничком на землю и обхватили голову руками, как при взрыве. Третий, не сделавший этого, рухнул навзничь, и его рот сразу же запенился. Это и был испугавшийся. Он стал судорожно сучить конечностями, представляя собой жалкую и одновременно жуткую картину эпилептического припадка. Те двое, словно переждав взрывную волну, тут же вскочили на ноги и кинулись ко мне с удвоенной силой. Их подготовка была на должной высоте. Один из них был тот, кого я узнал.
В ответ на их столь решительные действия, обусловленные больше отчаянием, чем разумом, я с быстротой молнии распрямил левую руку, и двумя вытянутыми руками, словно подхватив невидимые вожжи, что было силы дернул их на себя. Мне оставалось только уклониться от падающих навстречу тел. Но и после этого один из них встал. Тот самый. Покачиваясь, он достал что-то из кармана и попытался направить в мою сторону. Такого я уже давно не видел. Человек был не просто подготовлен. Он был отлично подготовлен. Вероятно, был душой заговора, инициатором или одним из самых доверенных лиц. Даже странно, что он пошел на это сам. Встречные меры были адекватными, он их вполне заслужил. Обе мои ладошки стали медленно, но с силой сжиматься в воздухе, словно комкая бумагу, при этом человек, полностью потеряв контроль над собой, выронил из рук свое бесполезное орудие и, согнувшись пополам, застонал.
А ведь я ничего не делал с ним, лишь манипулировал его же собственной агрессией и направлял ее на него! Этот человек знал мои методы, но не сумел совладать с собой, а ведь и нужно-то было всего ничего: мгновенно избавиться от своего агрессивного настроя либо нападать бесчувственно! Впрочем, этого не мог никто. Не нападение порождает агрессию, а агрессия — нападение. А раз так — все были обречены на поражение. Так я обучал многих до него и собирался учить тех, кто придет после. Побеждает лишь тот, кто лучше владеет своими чувствами, эмоциями и физическим своим телом. И, разумеется, если с этим человеком Бог.
Я достал сигнальный приборчик, и буквально через минуту возле меня уже были несколько человек, которые быстро сделали все для задержания корчившихся на земле людей. Облегчая их муки, я, проходя мимо, ударил каждого кулаком по спине, между лопатками. Это давало им возможность прийти в себя в максимально короткое время. Иначе от спазмов дыхания, от болей в солнечном сплетении они могли лишиться чувств, а то и вовсе погибнуть.
Дух против буквы
Мне не давал покоя вопрос, почему этот узнанный мною человек решил свести со мною счеты, и в чьих руках он являлся пешкой. Хотелось понять это самому, до того, как об этом дознаются опытные специалисты. По поведению первого напавшего складывалось впечатление, что они подосланы одной из сект, бывших некогда огромными религиозными образованиями, тогда мотив их поступков был бы понятен: я казался им едва ли не Антихристом, забравшим все бразды правления духовностью в свои руки. Что им оставалось в таких условиях, кроме как искать виноватых и обвинять во всех смертных грехах человека, который полностью перевернул представления людей о самих себе и смысле бытия?
Они не хотели брать в расчет то обстоятельство, что все полученное ими в наследство они получили, можно сказать, даром, а я свое завоевывал, зачастую один на один борясь с неисчислимыми полчищами разных идеологий, течений, религий. Они присвоили то, что возводилось тысячелетиями на базе моих же прошлых слов и дел. Я же свое создавал всего за несколько десятилетий. Это обстоятельство казалось им зловещим чудом. Думать о том, что на моей стороне Господь Бог, так, якобы почитаемый ими, они не собирались ни при каких условиях. Странно, но они почему-то не удивлялись даже тому, что достигнув вершин власти, фактически став управлять государством без границ, я остался так же прост, как и до того: был, как и прежде, открыт и доступен всем и каждому. Со мною рядом, как обычно, находились лишь мои сподвижники: идеологи и по совместительству — бойцы. В критических ситуациях они могли отразить любой агрессивный натиск. Как это сделал я сам только что.
Сначала непримиримых людей было очень много, затем осталось совсем мало. Самые умные, благородные и порядочные из них давно перешли на мою сторону. Каждый остался самим собой и занимался любимым делом. Но все это имело уже совершенно иной, нежели раньше, смысл. Этот смысл окрылял людей, делал сильнее, целостнее и гармоничнее. А отсюда и такие грандиозные перемены в общественной жизни.
Но не везде и не во всех странах дело обстоит именно так. В основном пока с моей идеологией и мировоззрением согласились страны славянские и некоторые другие. Аура Руса для них естественна, так как на них она и базируется, на общности их менталитета, истории, традиций, языка и многовековых Ожиданиях. Опять же на близости или смежности территорий.
Мировое же сообщество, поглощенное погоней за иллюзиями, еще только предстоит убедить в верности и прогрессивности нашего строя, чтоб создать на его базе единую на всех государственность. А сопротивляющиеся этому процессу, чем бы они ни руководствовались, и станут ополчением моего идейного противника. Само его традиционное название происходит от факта его противостояния Христу — антихрист, то есть, «тот, кто против Христа». И не против Иисуса, которого давно нет, а именно против Машиаха — ожидаемого перед концом времен Духовного лидера прозревших народов.
Его, антихриста, идеология понятнее, так как проще моей. Она испокон веков говорит лишь о хлебе и зрелищах. Значит, большинству гораздо ближе и родней. Кому только в истории не присваивали титул Антихриста, начиная с Нерона и до наших дней! И можно смело сказать, что все они отчасти соответствовали этому понятию по жестокости и развращенности. Не соответствовали только в одном, главном: они не противостояли и не могли противостоять самому живому Христу, его мировой идеологии, когда весь мир будет разделен всего на два лагеря. Потому что параллельно с ними не существовало этого самого Христа! Не было и не могло быть с ним борьбы.
Этот реальный, но слишком уж во многих проявляющийся «антихрист» технократизировал все вокруг и хочет создать этакий машинный коммунизм. Человек для него — лишь средство, а цель — Рай земной, как продолжение идеологии Промеи и Прототема. Ясное дело, большинству обычных людей, живущих здесь и сейчас, такой подход нравится больше. Не нужно утруждать себя мыслями о вечном, главное, чтоб сию минуту было хорошо, а после нас — хоть потоп! Скоро мы сойдемся на пике выяснения отношений: что же все-таки считать главной ценностью жизни: всё улучшающийся материальный быт и социальную обустроенность (и, соответственно, все созидающие и обслуживающие это отрасли) или же созидание в себе гармоничных человеческих качеств для Жизни Вечной. Сознание которой автоматически делает земную жизнь осмысленнее, целостнее и обустроеннее. Он сделал многое в подражание нам, но во все это вложил смысл прямо противоположный нашему. Например, в его странах тоже давно нет денег в обычном понимании, люди тоже имеют свободный проезд через условные границы, так как документы теперь не требуются. Там, также как и у нас, много совершенно бесплатного, но у нас напрочь отсутствует бюрократия и чиновничий аппарат, а у них это заменила техника. Там также максимально упрощены многие процедуры обмена товарами, а специфика его производства и доставки потребителю доведена до совершенства. Образование и медицина выведены на совершенно иной уровень. Учитываются уже не только болезни тела, но и внутренние причины заболевания. Много похожего, но вот цели — различные. И способы их достижения тоже.
К «машинному коммунизму», начавшемуся со знаменитого Европейского союза, поначалу присоединились и многие идеологи бывших мировых религий, так как не хотели лишаться насиженных хлебных мест. Им это не грозило абсолютно ничем, кроме того, что все они становились частью одного целого организма, зависящего от кодов, чипов и тому подобного: винтиками одного механизма, работающего на износ, дающего все для жизни, но саму жизнь — отнимающего. Все это готовилось еще в начале века на западе и у заокеанских жителей и внедрялось как в сознание, так и практически. Их паства была готова на все ради удержания своего мирка в привычных для них рамках. Апокалипсис, описывавший их будущее, явно указывал на это: «И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил, и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя. И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть»[2]. Куда уж проще и очевиднее: все — единая компьютерная сеть, а вместо денег — информация о них, закладываемая излучениями в присвоенные и внедренные индентификационные номера! Идеальный вариант для любителей контролировать власть и богатства! А раз нет предметных денег, то и купить и продать без этих чиповых кодов ничего невозможно. Разве что даром отдать и своровать (украсть). Впрочем, попробуй своруй: по тому же коду тебя быстренько вычислят: и местонахождение вещи, и — твое местонахождение. Ну, просто рай, коммунизм, божественная справедливость! А свобода? Увы, такого слова больше не будет существовать в словарях.
Это их крайнюю степень недовольства я и наблюдал сегодня. Причем, недовольства продуманного, сознательного, так как все объяснения и расшифровки содержащихся в древних Писаниях сведений уже давно были мною даны, жизнь их подтвердила. За последние годы выпущено множество образовательных книг, фильмов, аудиодисков, создано сайтов. В телевизионных передачах и по радио популярно и доходчиво растолковывалось мировоззрение Аура Русы и ее древнее происхождение. Уже давно проведено исследование моего тела и изображения плащаницы на предмет идентичности. Все факты подтверждали очевидное.
Все бы ничего. Но, вопреки интересам властьимущих, я разоблачал традиционные устои жизни как несостоятельные. Запретил одурманиевание через наркотики, алкоголь и табак, зрелища развращающего содержания — тоже. Огромная коммерческая ниша опустела, либо перешла на нелегальную, практически невострбованную деятельность. При этом делал это не насильно, всегда идя по пути мирному и договорному, диктатом ничего не навязывал, призывал лишь логикой, примером и духом.
Но еще более серьезным моим недостатком было то, что я родился в варварской стране, не в Израиле, не в Америке, не в Европе даже; мировое сообщество долго не хотело смириться с такой «несправедливостью» Бога. Такой Бог и такой Мессия их не устраивал. Им хотелось бы видеть Мессию «своим» для них, а не для этих «недочеловеков-славян». И чтобы выражал их земные, а не небесные интересы. Да и вообще, чтобы Мессия был другим. Чтобы полностью соответствовал их претенциозным замашкам на материальное и безграничное господство над миром.
В общем, доказанность того, что я был Иисусом ничего для них не меняла. Будда-Иисус-Мухаммед-Саошиант при таком раскладе тоже объявлялся лжемессией, потому что проповедовал ценности якобы не те. Теперь уже обвиняли не просто человека, а перерождавшегося человека — вот и вся новизна. Дескать, он и сам не знал, чего хотел, и поэтому постоянно путался: в одно пришествие говорил одно, в другое — уже иное. Проблема моих полномочий была угрожающей, а тенденция изменения окружающей действительности — реальной и потому на объяснение и доказывание моей несостоятельности хоть и с опозданием, но были брошены целые университеты.
В общем, было бы желание, а аргументы, как говорится, найдутся, ведь охота (или в данном случае точнее было бы сказать — неохота!) — пуще неволи. Им было не важно, что собраны воедино все пророчества, и стало совершенно очевидно, что все так и происходит, как в них указано: начало XXI века, Русь, Спаситель. Мировой конфликт и победа Христа. И что их реакция — предвидена и предсказуема, а значит — тоже в планах.
В свою очередь им их логика казалась «железной»: «Ну и что, что существуют перевоплощения, мы и так об этом знали, и это ничего не меняет. Ну и что, что он когда-то воскрес — все мы однажды воскреснем, и не Иисусу первому принадлежит такое убеждение. Ну и что, что Иисус был Буддой, стал Мухаммедом, а теперь снова родился — к реальному «Машиаху» ни тот, ни другой, ни третий никакого отношения не имеют. Так как Иисус ничего нового не сказал и не сделал, царем-предводителем не стал, Будда вообще Бога игнорировал, а Мухаммед устраивал гонения на иудеев, ожидавших Машиаха! А то, что он же был Моисеем не может быть доказано за неимением достаточного объема фактических данных. Таким образом, мы готовы признать, что имеем дело с неординарной личностью, оказавшей своеобразное воздействие на ход мировой истории, ловко подстраивавшейся под существующий расклад идейных сил и создававшей на их почве свой суррогат. Но не более того. И еще нужно разобраться: положительным ли было это воздействие! Не привлечь ли такого человека к ответственности за все им и из-за него в веках содеянное! Своего Машиаха мы как ждали, так и будем ждать!»
При этом на головы рядовых обывателей были обрушены многие секретные данные как о случаях перерождения, так и о наличии рядом с нами иных миров. Цель этого была проста: сделать событие моего появления на этом фоне — рядовым, заурядным и обыденным, ничего существенно не меняющем. Дескать, все это нам известно, давно под контролем, но для большинства до сего времени необходимости в таких знаниях не было. Ну, а раз этот выскочка вывел проблему на всеобщее обозрение, то нам тоже есть что сказать, и он не так оригинален, каким хотел бы казаться. Теперь, обнародовав такие сведения, они надеялись перевести проблему из области религиозной в область социальную, после чего мои заявления автоматически утрачивали бы уникальность и стимулирующую силу, а сам факт доверия мне вновь становился бы делом сомнительным по принципу: если что-то в диковинку, сделай это обыденным, и интерес к нему пропадет.
Вот это и была хитрая идейная уловка примкнувших к Антихристу. У такой логики был лишь один плюс, с точки зрения Истинного Бога: больше невозможно было обманывать народы на базе искаженных вер. Правящей мировой верхушке постепенно стало выгоднее отказаться от традиционных вер, чем пытаться выяснять: кто прав, кто виноват. Тем самым проблема действительно перешла из области религиозных доктрин в область социальную: мне уже не нужно было что-то доказывать на пальцах, придумывая сравнительные притчи; мои факты стали нормой жизни, базовыми представлениями современного человека. Ошибкой этих воротил было то, что они считали меня просто религиозным фанатиком, цель которого — любой ценой отвратить людей от «реальной жизни». Они не догадывались, что главное в моей деятельности — именно социальные преобразования, так как они — прямое следствие моих «религиозных» убеждений! На нынешнем этапе я призывал Изменить жизнь, а не отказаться от нее, ведь теперь стояла задача создать тысячелетнее Царствие Божие на земле, а не как в прошлом: победить в себе обветшавшие силы Изгоя. То, что раньше было далеким и призрачным, ныне становилось осязаемым, будничным и достоверным. Теперь уже что-то можно было менять по существу, а не формально. Главное — оставалось определиться и разобраться: кто на чьей стороне.
Вот откуда и брало свое начало это противостояние анти Христа — того, кто сознательно идет против Христа, противопоставляет себя ему. А придумать формальные аргументы для народа всегда было парой пустяков: кому-то не нравились мои реформы, кому-то — моя идеализация славянской нации, кому-то — вообще мои взгляды и сама моя идеология, полностью опровергающая существовавшие доселе постулаты, да даже просто мой взрывной и независимый характер мешал кому-то спать спокойно!
Побочный продукт деятельности Христа
Нормальные же, добрые и чистые люди давно сопоставили происходящее со словами из Апокалипсиса: «На челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. Я видел, что жена упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых, и, видя ее, дивился удивлением великим. И сказал мне Ангел: что ты дивишься? Я скажу тебе тайну жены сей и зверя, носящего ее, имеющего семь голов и десять рогов. Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны, и пойдет в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был, и нет его, и явится. Здесь ум, имеющий мудрость. Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена, и семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и когда придет, не долго ему быть. И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдет в погибель. И десять рогов, которые ты видел, суть десять царей, которые еще не получили царства, но примут власть со зверем, как цари, на один час. Они имеют одни мысли и передадут силу и власть свою зверю. Они будут вести брань с Агнцем, и Агнец победит их; ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей, и те, которые с Ним, суть званые и избранные и верные. И говорит мне: воды, которые ты видел, где сидит блудница, суть люди и народы, и племена и языки. И десять рогов, которые ты видел на звере, сии возненавидят блудницу, и разорят ее, и обнажат, и плоть ее съедят, и сожгут ее в огне; потому что Бог положил им на сердце — исполнить волю Его, исполнить одну волю, и отдать царство их зверю, доколе не исполнятся слова Божии…»[3]
Мною изначально давалось предельно простое толкование этим аллегориям. Под Агнцем подразумевались те страны, что войдут в состав Духовного государства Аура Руса на базе России. Потому что ее территории сверху как раз и выглядят как Ягненок («агнец как бы закланный»), расположенный с запада на восток, у которого рогами склоненной головы являются Камчатка и Чукотский полуостров. И действительно, этот агнец стоит как бы поверх всего материка, то есть «на горе Сионе». В то время как Зверь, выходящий из моря и напоминающий барса, с ногами медведя и пастью льва — это Северная Америка, если рассматривать ее на карте под углом 90 градусов. Мексика будет задней ногой и хвостиком, восточная часть Канады — медвежьими ногами, а Аляска — головой. И этот «зверь» действительно выходит из моря. Второй зверь, выходящий из земли — Европа, «вырастающая» из евразийского континента. Этот зверь, «имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон»; Англия и Италия те самые отростки-рога. Этот второй зверь сориентирован на Первого Зверя, «делает его образ», то есть «копирует» Америку. Вот два главных противостоятеля — «антихриста». Будущее Обновление мира столкнется с главным оппозиционером в их лице.
Сказано это было в самом начале зарождения христианства и подразумевало, что Вавилон (Бабилу переводится как «Врата Бога») — это Религия, инстанция призванная быть проводником и посредником между Богом и людьми. «Семь гор и семь царей, на которых сидит жена» — это семь религий. «Пять из них пали» — это ведическая (Религия Рамы), брахманизм (Религия Кришны), зороастризм (Религия Заратуштры), буддизм (Религия Будды), иудаизм (религия Моисея). «Один есть» — само христианство, еще только набиравшее силу в годы написания Апокалипсиса (Религия Иисуса). А «тот, что не пришел» — ислам (Религия Мухаммеда), который выйдет на арену истории лишь через 500 лет, и которому «когда придет, не долго быть…» Исламу суждено просуществовать не так уж долго в масштабе предыдущих вер — всего-то полторы тысячи лет. А «зверь, который был и которого нет и из числа семи» — это… та религия, которую я сейчас на базе этих павших вер формирую, поэтому-то она «из числа семи», то есть, состоит из них, и потому «пойдет в погибель», когда деградирует через тысячи лет… А пали эти «цари», потому что ни одна из религий не смогла остаться чистым эталоном моего призыва на земле, и их всегда использовали лишь для одурачивания и эксплуатации людей, когда религия и государство сливались.
И то, что я делаю сейчас, ждет такая же участь с течением времени… Что и отмечено словами Апокалипсиса: «И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдет в погибель». Недаром там же сказано: «И удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был, и нет его, и явится». Ведь сначала я разрушу все семь вер, и не будет больше лжерелигий. Но со временем, на базе того, что я делаю сейчас, вновь восстанет Очередной «зверь» — новая религия, опять имеющая в своем составе далеко не мои цели. И она будет самой масштабной и страшной, так как всеобщей — одной на всех. Все события примут не локальный, а мировой масштаб. Под конец срока не нужно будет ждать никаких моих новых приходов, нужно будет лишь устоять в вере и чистоте. И тогда праведные взойдут в Обитель Бога, а лжецы — в Обитель Огня. Зверь — пойдет в Погибель. Обо всем этом много говорится в Писаниях.
То есть, на этой вере все закончится, и она подведет окончательный итог, когда полностью себя исчерпает и «падет» через ту самую «тысячу лет», когда Сатана вновь будет освобожден из темницы своей. Когда Изгой вернется, чтоб снова стать Богом — на этот раз по сознательному выбору его идейных адептов.
Таким образом, получалось, что знаменитый библейский «Антихрист» по большей части — собирательный образ моих же собственных порождений, которые захотят со мною побороться в лице стран и учений, не желающих следовать за живым духом Бога, а предпочитающих использовать адаптированные под их запросы мертвые вероисповедания. Готовых, если вера оживает — отказаться от неё вовсе! Чтобы оставить свою корысть и амбиции в силе.
Речь, разумеется, не о тех верующих людях, которые по-настоящему вняли моему призыву и сохранили души в чистоте, не поддавшись ни на догматизацию, ни на иерархизацию веры, превращенной в «церковь» демагогами всех мастей. Моя Истинная Церковь еще не была создана, и всякий, кто считал наоборот — был орудием этого антихриста — зверя, ибо поворачивался ко мне спиной, не желая больше видеть меня в этой жизни. Боги хотели, чтоб я был подальше от них — на земле, люди — чтоб подальше от них — на Небе. Чтобы не мешал и тем, и другим жить как им хочется. Но Мой Бог хотел иного и рассуждал иначе. И гнев Его на тех и на других все больше накапливался, лишь мне удавалось быть единственным сдерживающим его фактором. Пока была надежда, что люди и Боги образумятся, примут меня и применят мои идеи, мой Бог терпел. Терпел и я.
Десять царей, получивших власть со зверем — в этой связи, ни что иное как десять ответвлений и направлений главенствующих верований: индуизм — от ведичества; хинаяна, махаяна, ваджраяна и ламаизм — от буддизма; православие, католичество и протестанизм — от христианства; шиизм и суннизм от мусульманства. А также страны, которые это поддерживают. «И десять рогов, которые ты видел, суть десять царей, которые еще не получили царства, но примут власть со зверем, как цари, на один час. Они имеют одни мысли и передадут силу и власть свою зверю. Они будут вести брань с Агнцем, и Агнец победит их; ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей, и те, которые с Ним, суть званые и избранные, и верные».
Всех их ждал именно тот финал, что и описан в Апокалипсисе. После чего всем окончательно станет ясно, что происходит, и насколько это далеко от шуток или фантазий. Тогда и состоится тот знаменитый Съезд, после которого «антихрист» практически закончит свою карьеру. И наша позиция, наши воззрения на жизнь и ее смысл увенчаются победой. Но мир еще только предстояло оформить в новое Образование. Причем на небольшой, по сравнению с предыдущими веками, срок, после которых Изгой намеревался, используя внутреннее разложение очередного моего порождения, вернуться в мир и захватить бразды правления.
Связь времен и Нострадамус
Впрочем, тысячи лет настоящей Божьей жизни предполагались не для всех, а для Избранного народа. Это срок царствования идеи и поддержания в ней Духа от Бога; в действительности на протяжении всего этого времени будет зреть, крепнуть и приумножаться Сила Изгоя, как он и распланировал себе еще перед тем, как подать в отставку.
Именно с момента той нашей победы и до времени Всеобщего разложения зафиксировал события Ностардамус в своих центуриях, в «Послании королю Генриху», «показав» мне даже точные даты, которые я знал еще до своего утверждения в роли главы духовного государства.
Нострадамус, напрямую обращаясь ко мне в будущее, писал следующее: «Итак, видя, что действием мне объявлять невозможно, но единственное мое желание состоит в том, чтобы выйти из моего долгого затемнения и непонятности и проясниться перед лицом этих высших глаз, этого первого монарха мира. В то же время я долго размышлял, кому мне посвятить эти три последние центурии моих пророчеств, которые дополняют тысячу. И только после долгих размышлений я отважился на дерзкое решение: адресовать их Вашему Величеству…
И будет устроен величайший мир, союз и согласие между несколькими детьми, враждующими, заблудшими и разделенными из-за различных правлений, будет заключен такой мир, что останутся связанными в преисподней зачинщики и подстрекатели военных действий, использующие различия религиозные, и будет объединено королевство этих Рабийцев: которое переделает мудрость… Я мог иметь вычисленные более глубоко и приспособленные одни к другим.
Но видя, о Яснейший Король, что некоторые из них будут иметь трудности с цензурой, я отложил перо в сторону для ночного покоя.
Многое, о Король, имеющий власть, произойдет вскоре и станет явным, но я не могу и не хочу писать об этом в письме, обращенном к тебе. Чтобы постичь некоторые ужасающие события, немногие из них следует показать для лучшего понимания. Поскольку твои заслуги, человечность и благочестие перед Богом так велики, то ты один являешься достойным титула Христианнейшего Короля, обладающего высшим авторитетом в решении вопросов религии.
Но только об одном я прошу, о милосердный Король, ради этой вашей исключительной и благоразумной человечности, пораньше услышать желание моего сердца и это высшее исследование, которое я подчинил вашему Яснейшему Величеству. С того момента, как мои глаза приблизились к вашей славе Солнечной, на которую достоинства моего труда совсем не претендуют».[4]
Описанное Нострадамусом так же, как когда-то статья «М-ский треугольник», лишь помогало мне четче увидеть то, что и так уже сам знал. И понято это мною было именно так, как оно и задумывалось. Здесь были указаны совершенно определенные координаты времени и места. Сначала время рождения Мессии, чтоб ни он, ни другие в этом не сомневались. Затем место, откуда начнутся его открытые выступления в заявленном качестве. И, наконец, время начала миссии в роли главы Всеобщего государства — того самого «первого монарха мира».
На самом деле все его предсказания крутятся вокруг одного События — пришествия Христа. И против этого факта не попрешь: имена «Христос», «истинная церковь», «Иисус Христос», «спаситель», «пророк», «новое учение», «бог» и так далее мелькают едва ли не на каждой странице. Уже не приходится думать, что он говорил о той церкви и о том Христе, которые были в почете при его жизни, так как ни одно глобальное событие, которое он назвал, рассчитав якобы от года написания Послания — не сбылось. То, что пытаются признать сбывшимся, на деле — просто притянуто за уши. Противоречия красноречиво свидетельствуют об этом.
В «Послании королю Генриху Франции Второму (Другому)», Нострадамус напрямую обратился именно к тому самому человеку из будущего, которого он называет «первым монархом мира». То есть, он хотел показать, что духовная борьба и ее всестороннее понимание имеет смысл лишь тогда, когда будет обнародован и применен к жизни Духовный факт, названный им для отвода глаз инквизиции «Истинной христианской церковью», а на самом деле Будущей — единой на всех — религией. Все остальное, с его точки зрения — подготовка и «разминки», поэтому они не имеют чрезвычайной важности, чтоб их предрекать и что-то о них говорить. И события что он предрек, как многие заметили, не совсем веселые и радужные. Это период разделения всей Вселенной на два лагеря. Чтобы потом провести справедливый Суд на всем живым, точно зная, кто что предпочел. Вот в чем цель и замысел Бога в отношении религии как таковой.
Нострадамус все это понял, узнал, вычислил. И не мог сдержаться, записал, но зашифровано, понимая, что его современники не сумеют оценить такую прозорливость и она выйдет ему боком. Возьмем для начала указание даты рождения Христа. В «Послании» об этом говорилось так:
«Затем пришел Моисей около 515 или 516 лет. Между эпохой Давида и Моисеем прошло 570 лет, около того. Затем после между эпохой Давида и временем нашего спасителя и искупителя Иисуса Христа, рожденного единственной Девой, согласно свидетельствам некоторых хронографов, было 1350 лет. Кто-то может сказать, что часть этих вычислений ошибочна, поскольку не совпадает с вычислениями Эвсевия. Затем идет время избавления человечества, вплоть до отвратительной веры сарацинской прошел 621 год, около того, от чего нетрудно подсчитать, сколько времени прошло, и верны ли мои расчеты для всех наций… Затем выйдет от ветви той, которая считалась такое долгое время бесплодной, придет с 50 градуса, кто обновит всю Церковь Христианскую…»
Здесь был указан ряд точных временных отрезков, от которых нужно вести отсчет, чтоб получить реальную дату рождения Машиаха-Христа. А именно: точно указана дата веры сарацинской — 621 год. Как известно, отсчет мусульманской эры идет с июля 622 года (Хиджра[5]), то есть, от рождества это 621 год и пять месяцев. Зачем здесь эта дата, причем здесь «вера сарацин», которая возникла через 600 лет после христианства? Все просто. Она красноречиво указывает на то, что речь идет о подсчете вперед, а не назад и одновременно является цифрой, от которой подсчет и нужно вести: «От чего нетрудно подсчитать, сколько времени прошло и верны ли мои расчеты»! И еще эта дата давала понимание ключевой фразы «ЭПОХА ДАВИДА», к которой должна прибавляться сумма «до Христа». У реального Давида никакой даты, сопоставимой со словом «эпоха» нет, не известна она нам, не открывал он отсчет никаким эрам, в то время как между указанной «эпохой» и временем Христа дается совершенно точная сумма лет.
Всё остальное — ориентиры времени в прошлое и будущее, которые нужно было суммировать, чтоб не возникало сомнений в точности указанных пространственно-временных координат. Ведь нужно явно указать на момент отсчета и на точный срок до События.
И тогда все становилось понятным. Под именем «Давида» (между ним и Моисеем по Нострадамусу 570 лет) фигурирует Мухаммед, родившийся в 570 году н.э. И это несоизмеримо точнее, чем исторически точная дата разницы между реальным Давидом и Моисеем — около 250-300 лет. Мухаммеда Нострадамус зашифровал «Давидом» потому, что оба были пастухами, а стали властителями, оба сочиняли «Псалмы», у Мухаммеда в данном случае — Коран; к тому же «Давид» по библейским предсказаниям должен был являться прародителем и предшественником Машиаха-Христа, то есть, должен фигурировать где-то перед ним в «его Роду».
Но при чем здесь тогда Моисей (Между эпохой Давида и Моисеем)? Это было указанием на ось координат — начало нашей эры, ведь если от Мухаммеда отнять 570, то и получим Время начала нашей эры. Ошибиться здесь невозможно: если «Давид» — Мухаммед, то время Моисея определяется четко. Почему получается время Моисея? Потому что до рождения Иисуса как раз и длилась эпоха Моисея, вплоть до 1 года нашей эры, на это Нострадамус и указывает. Начало времени Моисея с отсчетом в другую сторону, так как отсчет событий до нашей эры ведется в противоположную сторону на шкале хронологии. Тем более, что в противном случае, должно было звучать наоборот, согласно хронологии: «Между эпохой Моисея и Давидом», так как исторически сперва был Моисей, а потом уже Давид…
И, наконец, главное, ключевое предложение: «Затем после между эпохой Давида (Читай — Мухаммеда) и временем нашего спасителя и искупителя Иисуса Христа, рожденного единственной Девой, согласно свидетельствам некоторых хронографов, было 1350 лет». На самом деле между временем жизни Давида и Иисусом, 950-1010 лет, если считать в сторону прошлого и думать, что речь о настоящем Давиде и историческом Иисусе. Такие себе исторические погрешности в 300-400 лет у того, кто претендует на точное предсказывание будущего?
Но здесь уже и думать-то, практически не надо было, если правильно было понято всё предыдущее. Зная на оси координат Начало отсчета (Моисей), убедившись, что в этом случае речь о Мухаммеде и, беря в расчет «веру Сарацин» («от чего нетрудно подсчитать, сколько времени прошло и верны ли мои расчеты»), остается только прибавить к ней время до Христа. То есть, к 621 прибавить 1350 лет и узнать год рождения Мессии: 1971. И кто, интересно, кроме самого рожденного Мессии может проверить верность расчетов Нострадамуса, на которое он так уповает в своем обращении к «Монарху мира»: «Даже если я допустил какие-либо ошибки в вычислении дат или не все произойдет так, как должно, Ваше Императорское Величество да простит меня»?
Фраза «Иисуса Христа, рожденного единственной Девой» как раз указывает на то, что речь идет о дате рождения, а, например, не о начале деятельности. Вот и получились сплошные зашифрованные образы: от «Моисея» до «Давида» и от «Давида» до «Иисуса Христа». А без шифровки это прозвучало бы так: «от Иисуса до Мухаммеда 570 лет (эта дата дана, чтоб точно узнать кого он называет Давидом) и от Эпохи Мухаммеда (621 год) до Христа 1350 лет». Сказать об этом прямо было бы не только верхом абсурда по тем временам, но и навлекло бы много неприятностей. Не говоря уже о том, что такую информацию никто бы никогда не сохранил для будущего. Как и ту, что 50-ая широта, с которой должен был прийти Обновитель Церкви — это все-таки Киев, который во времена Нострадамуса уже существовал, но никак не мог восприниматься претендентом на Оплот будущей Новой цивилизации со Христом во главе!
И вот все это уже совершилось. Точно по написанному. События были осмыслены, поняты, власть и Замысел Бога становились неоспоримыми, так что Битва была временно выиграна. Для апофеоза всех Святых и для окончательного разделения всех душ на Верные и Неверные Богу, за эту «тысячу лет» все должны были утвердиться в выборе: с кем они — с нами или с Прототемом.
Что касается верящих мне, то внешне эти люди не слишком изменились, но внутренне стали явно прогрессивнее, так как идеология Аура Русы была более приемлема для наиболее продвинутого контингента: она по-современному выражала всеобщие стремления и обосновывала духовное прошлое человечества на достаточно убедительном и привлекательном уровне, давала свободу жить и силу понимать и принимать происходящее. А большего никому и не нужно было, чтобы чувствовать себя относительно комфортно и удобно в новых мировых реалиях.
Но сам факт покушения многое прояснил. Я понял, что в моем стане ведется серьезная диверсионная работа, что она вошла в свою решающую стадию, и обострения не миновать. Мне стало понятно, и кто инициатор. Это был вызов, брошенный моим миролюбивым последователям и мне самому. Ведь если так пойдет дальше, то теперь любой бродяга сможет зайти к нам и забросать нас гранатами, пользуясь нашей абсолютной добротой и открытостью! Лиха беда начало, как говорится! Провести расследование не составит труда. Но боюсь, окажется, что нити ведут к очень серьезным организациям, они начали наступление не вдруг и вряд ли теперь остановятся, так как наша все растущая популярность чревата для них только плохим. А это может вылиться уже не только в информационную войну, которую ведем много лет «духом уст»…
Об этом даже думать не хотелось! Невольно на память пришли предсказания о воюющем русском царе, пасущем народы жезлом железным. Жаль, очень жаль, что природа людей такова, что требует силового давления, чтобы понять элементарные человеческие вещи. Я вздохнул и проводил печальным взглядом уводимых террористов, которые вряд ли догадывались, какую всесокрушающую силу они высвобождают в эти минуты. Но каждый должен был сыграть свою, отведенную ему свыше роль, прежде чем сойти со сцены. Никогда я не ударял первым. А ударив в ответ — никогда не проигрывал.
На этом я проснулся. Долго лежал неподвижно и осмысливал сон, не открывая глаза, чтоб ничего не упустить. И понял, что он — о будущем. Неважно, образы это или с киношной точностью запечатленные события — они дают знание о том, как все будет. У меня есть время, чтобы подготовить события и встретить их с чистой совестью, открытым сердцем и искренней верой. Верой в лучшее и в лучших.
[1] Откровение Иоанна Богослова, гл. 19, ст. 19
[2] Откровение Иоанна Богослова, гл. 13, ст. 15-18
[3] Откровение Иоанна Богослова, гл. 17, ст. 5-17
[4] цитаты из «Послание королю Генриху Второму», М. Нострадамус
[5] Хиджра — Переселение Мухаммеда из Мекки в Медину, с которого начат отсчет мусульманской эры