(События в мире Богов)
Восемь миров
Когда мне рассказали о тайном сговоре Прототема и Визиря Урагана, я находился в стадии последних приготовлений. Отвлекаться не хотелось. В то же время оставить без внимания сознательную корректировку Богами моей судьбы на свой лад, тоже было бы неправильно. Я решил и здесь найти некий компромисс.
Стол, за которым я сидел, очень напоминал те, которые используются для управления космическими полетами. Впереди располагалось нечто похожее на экран, размером с большое продолговатое окно, по нему ползли тени, силуэты, иногда проскальзывали вспышки света различных оттенков. Под руками находилось что-то вроде клавиатуры с огромным количеством разноцветных клавиш. Размеры и расположение круглых, выпуклых кнопочек и пульта были таковы, что можно было свободно дотягиваться до самой крайней из них, не вставая с места. Дальше, окаймляя светящееся табло, слева и справа располагались кнопки, тумблерочки и рычажки различного назначения.
На самом деле все это существовало лишь в моем сознании. На первый взгляд, Седьмой Мир немногим отличался от Восьмого. Но главное и существенное отличие было в том, что здесь все воображаемое очень быстро становилось реальностью. В Восьмом же мире между воображением и реализацией проходили длинные интервалы времени, заполненные действиями, дающими существам иллюзию самостоятельности. Это было сделано, чтобы они считали это своими личными достижениями, требующими постепенности и больших усилий.
Такое необходимо по целому ряду причин. Например, для того, чтоб не расслаблялись и не думали, что получают что-либо «даром». А как следствие — не деградировали. Правда, и эволюционировать воплощенным, разумеется, тоже не давали. Это было не в интересах Исполинов, полностью подчинивших Действительность Восьмого мира, названную земной жизнью. На деле эта жизнь представляла собой ничто иное, как сон во сне. Последствия их воздействия на Восьмой мир сказывались и на остальных мирах.
Собственно, почему я и предпочитал лично проявляться в земном мире. Дело в том, что изначально Силы могут подвергаться сколько-нибудь серьезному влиянию лишь в двух местах всего построения: в Низшем и Высшем. Так как именно в этих точках процесс замедляется настолько, что становится управляемым. В верхней точке — еще не разогнался, в нижней — уже почти остановился.
Рассмотрим, для примера, вписывание автомобиля в поворот. Если водитель не сбавит скорость, то на повороте машина станет неуправляемой, сила инерции унесет ее дальше по прямой. Сцепление колес с дорогой становится слабым, а боковая сила, напротив, — возрастает. Поэтому требуется снизить скорость и осторожно вписаться в поворот, прежде чем снова набрать ее. До поворота и после можно как угодно регулировать скорость, выбирать передачи, траекторию движения, наа самом повороте — нет. Но именно на повороте возникает необходимость и появляется возможность взять автомобиль под полный контроль или полностью лишиться контроля… Это самый ответственный момент, требующий внимания и напряжения сил, задействующий почти все функции машины и водителя. Таким образом, наиболее заметно влиять на изменение чего-либо можно в Первом и, как ни странно, Восьмом мире. В Первом — задавать тон для предстоящих скоростей, дорог, мест назначения и траекторий движения. В Восьмом — реально принимать решения прямо на месте, осуществляя планы, составленные в Первом мире. Ориентируясь, так сказать, по обстановке. По аналогии с тем же автомобилем, это означает, что Первый мир — это обдумывание цели и маршрута поездки, приготовление к ней. А Восьмой — непосредственно сам путь со всеми поворотами, местами остановок, заправок, и заездов по ходу дела в возникающие города с самыми разными целями, как основными, так и второстепенными.
Вот сейчас я и собирался окончательно отрегулировать предстоящий процесс. А для этого требовалось попасть в Первый мир, повидаться с моим главным помощником. Но, Сабаот, как мне было известно, предпочитал чаще находиться в Пятом — последнем из отвоеванных у Изгоя. Значит, нужно было… представителей Первого мира пригласить в Пятый и там озадачить.
К столику подошел помощник по транспортировке духа в мирах — Дорион, симпатичный молодой человек, существующий в этом месте почти с сотворения миров, но не знающий старости, так как ни разу не входил в земные тела. Он был легок, подвижен и достаточно инициативен. Эти его качества и нужны были сейчас, чтобы совершить быстрый прорыв в Пятый мир, обычный поэтапный путь к которому мог занять довольно продолжительное время. Светлый чуб Дориона всегда вздернут и весел, привнося дух какого-то авантюризма и беспричинной радости, рукава деловито завернуты.
— Дорион, все ли готово к полной синхронизации?
— Практически да. Если что-то не готово, то вы узнаете об этом первым. — Спасибо за «доброе» напутствие, но мне бы хотелось, чтобы с каждым оставались его собственные проблемы. Моя проблема — окончательно прояснить некоторые особенности приготовленного мне на земле бытия. И дать соответствующие задания и настрой должностным лицам, которым предстоит с этим столкнуться. Когда будешь готов, давай отсчет, и — вперед за орденами!
— С удовольствием. Но моя проблема в том, чтобы, отпустив вас ТУДА, оставить возможность вернуться обратно в короткие сроки! С Богами такие номера проходят обыденно, они пользуются проторенными дорогами. С вами дело посложнее, Пути, по которым ходите — мне неведомы. К тому же вы здесь не частый гость, а тропинки быстро зарастают… Остается надеяться, что сами знаете, что делаете и берете на себя всю ответственность за последствия.
Комната вдруг придвинулась, отдав часть себя полусумраку и создав интимность, как бы подчеркивая опасливость хозяина, деловито выключающего рубильники.
— Не похоже на тебя, Дорион. Чтоб ты — да сомневался? Впрочем, я понимаю твои страхи и сомнения. Однако кому с тебя спрашивать, если операция провалится? Все затевается на мой собственный страх и риск. Нам ведь не впервой, не так ли? Вообще-то можно было обойтись и без твоей помощи, но, знаешь, лучше не давать Богам лишнего повода для упрека в нарушении правил. Мне сейчас и так не мёд. Просто произведи частичную инкарнацию через Сферу Альфы. У меня намечено несколько важных встреч, без них о воплощении и речи быть не может.
— Альфы? Да ведь это сквозные двери в Мир Единицы через Мир Пятерки. Через нее хаживает порой разве что сам Царь Видимых Миров. А с тех пор, как там поселился его Сын Сабаот, он туда и носа не сует, лишь Эмиссары и Посыльные заглядывают. Вы действительно хотите попасть в приграничные области с непонятной обстановкой?
— Да. Тем более, что не такая уж она и непонятная. Но это долго объяснять. Говоришь, заглядывают Эмиссары? А ты уверен, что они там что-то видят?
— Не уверен. Но «смотреть» и «видеть» — это не однокоренные слова. Под словом «заглядывают» я подразумевал «смотрят».
— А это мы сейчас «увидим». Ты ведь имеешь право наблюдать за отправляемыми тобою? Правда, «наблюдать» и «понимать», тоже не однокоренные слова, дружище, так что уж не взыщи, что глаза мало тебе помогут… Ну, давай, смелее. Я сам отвечаю за последствия.
Немного поколебавшись, Дорион эксцентрично махнул рукой, спустил рукава, подошел к своему обособленному справа столику, напоминающему режиссерский пульт в театрах, сделал пару едва уловимых движений, экран передо мною на мгновение погас, а затем вновь ожил. На этот раз ни на какие тени не было и намека, экран представлял собой сплошной жидкий свет, волнообразно переливающийся разнообразными оттенками. Постепенно одна из волн света стала заметно ярче прочих и принялась разрастаться в размерах, поглощая остальные. Стремительность ее увеличения росла, вызывая головокружение. Это был полет сквозь пространство и время прямиком в назначенную Сферу. Чтоб решающий момент не застал врасплох, я сел в кресло перед своим «пультом», пристегнулся, нажал пару кнопок, чтоб слиться сознанием с происходящим, закрыл глаза. Еще через несколько секунд пошел отсчет. Сознание отключилось раньше, чем он завершился…
Перед Дорионом предстало странное явление: его клиент не исчез, как обычно бывало с Богами даже при частичной инкарнации, а так и остался неподвижно в кресле. Это могло означать только одно: что у него не одно, не три и даже не двадцать три тела, что он отлично владеет всеми по раздельности и в каждом — полностью самосознаёт себя… Дорион догадался, что в Пятый мир ушла лишь малая часть сидящего. Облегченно вздохнул, ведь вернуть одну сотую легче, чем всего целиком. «Надо же, — подумал он, — а ведь это впервые. Раньше я что-то не замечал, чтобы он оставался на своем месте во время временной инкарнации. Что-то поменялось, и серьезно. Наверное, решил приоткрыть свои карты. Кажется, былой неопределенности приходит конец…»
Когда я пришел в себя, то стоял в исключительно светлом, неискаженном никакими тенями месте. Достаточно было повертеть головой, чтобы тут же свет сгустился в некие формы, и возникли целостные картины. Мне оставалось лишь сфокусировать зрение, чтоб оживить картины и стать их участником.
Пятый мир существенно отличался от Седьмого. Здесь практически не было суеты, лучше думалось, как в чистом воздухе — легче дышится. Слева от меня, на холме возвышается город. Я хорошо знаю его, это Карсинополис. С языка Первого мира переводится «Город Семи Солнц». Его название происходит от совершенно необыкновенного свойства — излучать в семи направлениях Свет Жизни и питать им восемь Миров. Стены его невысоки, так как защищаться с некоторых пор не от кого. Их белизна потрясает до такой степени, что невольно хочется перевести взгляд на какой-нибудь темный объект.
Сейчас я прибыл в город из низшего по отношению к нему мира — Седьмого, поэтому здешний свет слепил. Когда я появляюсь из Высшего мира, напротив, жмурятся жители города. Тогда я обычно кутаюсь в защитные плащи. Сейчас мне пришлось надеть защитные очки, пока не привыкну, и лишь после этого усилием воли перенестись внутрь города.
На вид обыкновенный провинциальный городок окраины Пятого мира. Все утопает в свете и золотых лучах, пронизывающих пространство вопреки мыслимым законам, то есть, в абсолютно невероятных комбинациях и направлениях. Здесь нельзя увидеть без дела слоняющихся жителей, вообще невозможно что-либо увидеть, не проявив особенного умения, устремления или не имея на то особых полномочий. Это как смотреть с земли через телескоп на солнце — один свет и ничего более, хотя в свете этом — мириады Существ, живущих и созидающих. Каждый луч, с которым входишь в детальное соприкосновение, представляет собой улицу, дом, сад и так далее.
Мне нужен был один человек. Его я и представил. Тут же нужный Луч ударил в лицо, породив ощущение втягивания, а остальное исчезло из поля зрения.
Новый хозяин Мироздания
Нас было двое. Комната сделана и убрана изящно. Не хочу сказать, богато, но со вкусом. Ничего лишнего, все на своих местах. Мы восседали на мягких цветных подушках посреди темного ковра, края которого были закреплены вдоль стен, примерно на середине их высоты, как бы в виде обоев. Вместо потолка был подобный же, но светлый ковер, спускающийся до той же середины стен. Вместе они образовывали неповторимый колорит законченной, мягкой, приглушающей все звуки колбочки. Ни тебе окон, ни люстр, ни дверей, ни шкафов. Вокруг разбросаны подушки, тетрадки, книжки, какие-то приборы, напоминающие детские конструкторы и световые образования таинственного происхождения — вот все, что нас окружало.
Сидевший напротив был одет скромно и в то же время величественно. На земле так любили одеваться разве что постящиеся халифы. Тот же халат, те же босые ноги, развязанная, лежащая на плечах чалма, белая рубашка без воротника. Лицо человека отличается каким-то чрезвычайно спокойным выражением. Даже не так. Оно было без тени беспокойства. Нельзя было сказать, что он не имел забот, складки над бровями и над переносицей свидетельствовали об этом. Да и мимика как у знающего вкус жизни. Но заботы, это было явно видно, не досаждали ему неразрешимостью или проблематичностью. Небольшая борода похожа на мою, светлые каштановые волосы — тоже. Он вообще очень на меня походил. На это у него ушло довольно много времени. Но не потому, что он старался выглядеть, как я, внешне. Он стремился к этому внутренне.
У человека, сидящего передо мной, было много имен, как и у всех. Но мне ближе всего одно из них — САБАОТ. Внешне он нисколько не удивился, привычный к моим самым внезапным появлениям, поднялся, сложил руки на груди в знак почтения и, сделав поклон головой, произнес так же спокойно и величественно:
— Приветствую тебя, Повелитель. Рад твоему визиту в мою скромную резиденцию. Только ты ходишь напрямик!
— И я рад тебе, дружище. Наконец-то можно вести себя по-свойски. Утомили меня эти Боги — ей Богу. Прости за каламбур. Не успел еще сойти в Восьмой мир, а уже начались интрижки.
С этими словами я встал и заключил его в объятия. Мне показалось, что на мое плечо упало несколько горячих слез. Если это было и так, то высохли они раньше, чем я успел бросить на них взгляд. Сабаот слишком хорошо меня знал…
— Насколько понимаю, твой очередной визит — это не экскурсионная прогулка по мирам? Или ты себе изменил и можешь, как я, просто пошалить наперекор некоторым неучтивцам?
— Правильно понимаешь. Визит мой, как обычно, деловой. В нем жизненная необходимость, дорогой Ибрахим! Сабаот еле заметно отпрянул. На лице мелькнуло что-то вроде удивления. — Почему Ибрахим?
— Ну, у тебя же много имен. А как тебе нравится еще одно имя — «Бог Судящий»*?
— Что-то не пойму, к чему ты клонишь…
— А как насчет чайку или что у вас тут употребляют, принимая гостей? — попросил я, присаживаясь без приглашения.
Сабаот быстро подошел к одному из светящихся шарообразных образований и тут же извлек из него все необходимое. Проделал он это автоматически и так быстро, что не было никаких сомнений в том, что сам не заметил, что сделал. Его мысли были уже о другом. Я улыбнулся. Мне очень нравилась эта его способность мгновенно включаться в процесс.
Когда напиток немного освежил тела, я расслабился, и в голове возникла некоторая неопределенность. Я не знал, с чего лучше начать. Вернее, отдавал себе отчет, зачем здесь, но вот как лучше об этом сообщить? История Сабаота была самой удивительной из всех, произошедших за Последние Витки. В мире Промеи он родился как Сын Прототема, еще на заре становления. Кто была его мать — история умалчивает. Одни поговаривали, что Зея, другие — сама Промея. У меня на этот счет было свое мнение, но им предпочитал ни с кем не делиться. Развивался Сабаот как и все: рос, учился, мог бы стать превосходным Князем над многими Иерархами, с кучей привилегий, возможностей, слуг. Однако Прототему и в голову не приходило, что с ним проделала Та, которая дала ему Жизнь. Она вложила в Сабаота Надежду на лучшее, на возврат в Верховную Обитель, из которой по неосторожности некогда выпала. Но даже она не отдавала себе отчет, что Тот, кто стал Сабаотом, существовал задолго до рождения у Изгоя.
Параллельно с этим был сконфигурирован Один, в котором проявился схожий Дух, но уже на уровне Низших миров. Прототем жестоко обошелся с молочным братом Сабаота — Одином. Он сделал грубый дубликат и впихнул туда Одина, который в таком виде стал носить второе имя — Адам. Это дало толчок пробуждению Самосознания Сабаота. Он восстал против отца и немедленно отправился в мою Верховную Обитель, где получил исчерпывающее объяснение происходящего.
Воодушевившись Правым делом, он решил во что бы то ни стало восстановить справедливость и гармонию. Затеяв войну с отцом, он отвоевал Пять Миров, оставив за Прототемом только Три. Но и этого показалось мало. Он помог мне стать «человеком-уровня-седьмого-мира», то есть, сконфигурировал поднебесный аналог. Потом опустил, по моей просьбе, на самое дно материальной действительности, в самую глубину колодца Промеи. Регулярно помогал мне нисходить и подниматься в обход таких, как Дорион. Сам не раз посещал эти миры.
Когда я вершил дела по низложению трехсот шестидесяти Богов в Аравии и звался Мухаммедом, он на короткое время попытался стать моим сыном. Вот тогда-то его и звали Ибрахимом, о чем я сейчас напомнил, чтобы подвести к важному разговору. Моя любовь к Ибрахиму была искренней. Но ему еще не время было действовать от моего лица. Не хватило сил противостоять Богам, они только-только низложены, но реальной власти еще не утратили. Ему же хотелось побыстрее начать переустройства.
Но поспешность хороша при ловле блох. Он не удержался в заявленном качестве и ушел совсем ребенком, оставив в душах память о маленьком сыне Пророка — Ибрахиме. На этот раз, когда опускался по лестнице Миров, я сознательно умолчал о том, о чем намеревался сказать только сейчас, непосредственно накануне событий. Ведь потом не увидимся долго.
Будущий Сын из прошлого
Сабаот смотрел внимательно, смиренно ждал, когда я заговорю на затронутую тему. Выдержка его была поразительна. Он всегда отличался упрямым, настойчивым нравом, не останавливался ни перед чем, благодаря чему и добивался невероятных результатов. Уж если шел в наступление, его было не остановить. А молчание было красноречивее любых слов.
— Ну, хорошо, сдаюсь. Ты и мертвого заставишь говорить! — наконец, не выдержал я. И улыбнулся ему со всей доверительностью.
— Мертвого легче заставить говорить.
— Ладно, ладно, понес уже. Дело серьезное, дай подобрать слова.
— А зачем их подбирать? Я всегда понимал тебя и без изыска. Когда опускал тебя вниз, ты намекал мне на какое-то важное дело. Наверное, об этом деле и пришел сейчас сказать. Думаю, ты собираешься… усыновить меня в очередной раз.
— Ну, вот и поговорили! Сам спросил и сам ответил. Мне можно уходить?
Сабаот самодовольно улыбнулся, поняв, что угадал. Он заерзал на подушке и, поправив складки ковра в ногах, желая скрыть довольство, произнес: — Не согласен. Если я что-то угадал, это мое достижение, а то, что ты так ничего и не сказал — это твое упущение. Я в плюсе, ты — в минусе. Нужно сровнять счет.
Чего-чего, а умничать он обожал. Переговорить его мало кто мог.
— Будь по-твоему. Нужно обсудить глобальнейший план. Такого крупномасштабного наступления давно не было. Ты не можешь остаться в стороне. Но до поры до времени мне нужна будет твоя сознательная помощь. Там много желающих меня замордовать. Недавно до меня дошло, что Визирь и твой достопочтимый Родитель (при этих словах Сабаот сморщился), хотят плотно поработать над моим земным бытием. Уроки им, видимо, не впрок.
— Так нужно послать пару Легионов Воинственных Ангелов и Хранителей Согласия для контроля. Или, может, вообще, пора уже и эти два мира прибрать к рукам? Чего мы ждем? Мы ведь в силах это сделать.
— Это само собой. Но нужно время. Речь ведь не о том, чтобы насильно заставить ходить по струнке. Можно, конечно, волков заставить жить по уставу, но волками они от этого быть не перестанут. А нам важно, чтобы у них пропали волчьи аппетиты! Ты сам-то готов будешь прийти на землю в непривычном качестве? В качестве нового Хозяина?
Сабаот задумался, но не надолго. Потом по-мальчишески шмыгнул носом, глотнул из кружки и выдал без обиняков: «Ты хочешь, чтобы я окончательно вытеснил Прототема из оставшихся Застав и взял под контроль всю Вселенную?»
— Что-то в этом роде. Но не сразу.
— А ты не скажешь потом, что я стал хуже папаши? Должности обременяют и портят. Вот сижу себе тут вдали от цивилизаций: ни слуг, ни охраны, ни дворцов. Сам себе служу, сам собою довольствуюсь. Всего хватает, и ничто не раздражает ни глаз, ни ухо, ни мысли. Благодать. А как приеду в столицу Балараму-Морию, надену княжескую одежду, войду в хоромы, так и подмывает строить всех подряд, давать указания, распоряжаться, трясти всех и вся. Все начинает не устраивать, хочется чего-то «эндакого». Ну, прямо, деспот просыпается!
— То же могу сказать и о себе. Ответственность делает менее беззаботным и более строгим, ничего не попишешь. Но, согласись, быть хозяином всех Миров гораздо спокойнее, чем иметь под боком пару неустойчивых построений. Никто не помешает тебе, обладая этими мирами, продолжать жить в своем Карсинополисе, раз он так тебе нравится. У тебя богатый опыт таких практик. Вспомни, как ты поступал в бытность Арджуной? Тогда проблем было куда больше. Теперь же всего и делов-то, как перекроить эту завшивевшую «Шамбалу» по новому проекту. Нирвана всегда лучше Дхармы, покой лучше исполнения долга, но ведь не предпочтительнее! Именно в уравновешивании того и другого достойные находят смысл существования. Ты со мною согласен?
Сабаот по прежнему мялся.
— Я понимаю, о чем ты говоришь. Мне это близко. Но сейчас спрашиваю о другом. Фактически ты собираешься заменить Прототема, если я все верно уловил из твоих слов. Но мир, переходящий ко мне в наследство таким вот способом, не является совершенным. Он обслуживается тысячами и тысячами Богов разных рангов. Почему ты думаешь, что они захотят служить мне, как служили ему? А если захотят, то где гарантия, что моя политика и идеология не окажутся в западне тех же проблем? Ведь мир останется прежним.
Значит, все в нем будет незыблемо, а груз ответственности ляжет на меня. Не уверен, что смогу нести его без потерь.
— Ты не все знаешь, поэтому рассуждаешь, как трус. Да, побеждать врага всегда легче, чем правильно воспользоваться плодами победы, это общеизвестно. Но твой опыт велик. А миры, построенные по принципам всеобщего равенства и справедливости, все-таки удалось гармонизировать на уровне большинства. Ведь пять ты уже привел в относительный порядок. То, что сейчас на земле такой бардак — лишь подтверждает это, ведь туда эмигрировали недовольные твоей политикой, и там стало по-настоящему тесно; там собрались все, кто раньше бродяжничал по Вселенной, кто заражал и заражался болезнями души и тела.
Осталось модернизировать всего два Мира. Третий, земной, напрямую от них зависим. Кто, как не ты, обязан довести дело до конца, коль скоро тобою оно и осуществлялось в самые ключевые моменты! Если, на твой взгляд, я предлагаю абсурдную деятельность, то тогда абсурдно все противостояние Изгою. Не получив полного логического завершения и разрешения, ситуация обернется против: низложит твой авторитет, аннулирует достижения, отбросит на много Витков назад. Тебя перестанут уважать и ценить все от мала до велика. Не выполнив взятые на себя обязательства, ты навлечешь на миры позор и разрушение. Я уже не говорю о том, как это будет выглядеть с высоты Двараки, где ты поклялся Восстановить попранные права всех Святых.
Сабаот нахмурил брови, провел рукой по глазам и вниз по лицу, снимая напряжение. Его мысль работала четко и быстро, но сердце сейчас должно было принять многое, не принадлежащее пока голове.
— Этот разговор напоминает мне тот, что состоялся на поле битвы Курукшетры, когда ты, Кришна, вразумлял меня, Арджуну, как необходимо выражать доблесть во славу Предопределенных нашим выбором событий. Тогда твои слова убедили меня, и победа была полной. Но, сделав потом царем, ты взвалил на меня ношу, к которой я мало был готов. Ведь привык управлять мирами, где все мое — это Твое. А здесь моим стало и то, что сопротивлялось тебе. Когда я был в неведении и жил среди несовершенства до решающего знакомства с Хозяином Двараки, мне было проще, теперь же пришлось изрядно помучиться в плену разных дилемм. Откровенно говоря, это самая сложная работа: быть по духу единым с тобой, а в силу телесно-материальных привязанностей руководить теми, кому твой дух почти не знаком. Или, возможно, он просто ими забыт…
Немного помолчав, он встал, неслышно прошелся по своей уютно-мягкой комнате и, остановившись напротив, попросил:
— Расскажи мне, чего я не знаю. Быть твоим сыном для меня мечта и большая честь, но я затеял этот диалог единственно для того, чтобы не впасть в недоразумение и полностью соответствовать возлагаемым надеждам. Я хочу того же, чего и ты. Но ты знаешь, что должно произойти и как, а я нет. В этом между нами разница.
Тут он смутился, прокашлялся и поправился:
— Разница как существ, находящихся здесь в одинаковом положении. Не так давно я был в Двараке и общался с Сыном Небесного Отца — твоим Неменяющимся Самовыражением. Если это тоже ты, а когда-то Он мне все так и объяснял, то твои слова для меня — закон. Мы друзья и я понимаю, каково находиться рядом с тобой и не потерять чувство реальности. Надеюсь, мне удастся это даже в качестве твоего земного сына… Хотя, наверное, это сделать тяжелее всего.
На этих словах лежала печать вымученности. Он действительно прошел большую школу, благодаря служению. Эта школа закалила его, выпестовала в нем и воина, и миротворца, по моему образу и подобию, но он не был мною. Всей полнотой истины я и сам сейчас не обладал, а он — и подавно. В данном случае, он растерялся не потому, что не был готов к предложению, а потому что оно было последним порогом перед Эпохой Действий. То, что я не бросаю слов на ветер, он отлично знал. Значит, начинать придется едва ли не в момент моего визита. А для любых действий нужна прочная база понимания. Мне очень нравилось это его качество — дотошно вникать в каждую мелочь, не упуская ни одной детали. Это роднило его со мной, пожалуй, как ничто другое.
Платформа для объединения Сил
С этого момента я стал рассказывать о целях и задачах предстоящего Нисхождения в мир Восьмерки. Он не я, ему чрезмерных козней строить не будут, он сможет, даже придя через меня, утвердиться в самом ядре Изгоевой системы. Его чтят и уважают, как часть этой системы. Его боятся иначе, нежели меня. Меня как Неизвестный, и потому непредсказуемый элемент бытия, а его как Известный и прославившийся решимостью в мою пользу. К тому же все прекрасно отдают себе отчет в том, что он по праву является Наследником этого Мира, значит, при его споре с Хозяином большинство будет выжидать и не вмешиваться. То, что отвоевал у своего отца пять восьмых Владений, характеризовало его уже не с позиции юноши, просящего у родителей благословения, а как самостоятельного сильного и прогрессивного Лидера, решившегося на утверждение собственной системы взглядов и убеждений, добившегося признания не за счет титулов и рангов родителя. Наоборот, благодаря борьбе с ними.
Но никто даже не догадывался о том, что и как задумано в этой драме. Дело в том, что получить в Наследство мир Промеиной Огдоады Сабаот должен был уже не как Сын Изгоя, а как… Сын Луча-Сына, то есть, мой потомок! Он должен был в себе объединить воедино Меня как Дух, Надежду как Душу, и Премудрость как Тело! В нем мы сливались в одно. И становясь главой такого конгломерата, он изменял устройство мира изнутри.
За эти века я достаточно ясно показал ему кто есть кто, и откуда все произошли, чтобы он осознал свою истинную природу. Теперь требовалось лишь придать ему официальный статус моего Сына. После этого Мир Изгоя автоматически поступал в мое полное распоряжение через него и его завоевания. Это и был Святой долгожданный Миг Возвращения на круги своя.
История земных и божьих цивилизаций должна обрести в этой точке окончательное и полное завершение. Именно с этого времени развернутся совершенно иные Миры. Миры, лишенные былого несовершенства, дисгармонии и расхлябанности, свойственных отпрыскам Промеи. Но главное: в этих мирах не должно уже возникнуть своеволия и своенравия в прежнем их виде.
Именно об этом сейчас заботилась Премудрость в теле Антонины. Она должна произвести Суд над Силами внутри себя, там, на земле. Ну, а Сабаот возглавит Тех, кто пройдет этот Суд, праведников, выбравших Верховный Закон. И не случайно имя Антонины переводилось как «Получающая взамен». А имя, приготовленное Сабаоту на земле, переводилось как «Бог-Судья». Себе же я выбрал имя «Александр», что значит, «Защитник людей». Это имя в скором времени должно дополниться Небесным титулом: Саошиант — Тот, Кто Несет Благо.
Сабаот прекрасно понимал и всячески поддерживал мой план. Более того, принимая в нем непосредственное участие на протяжении многих и многих Витков Мироздания, он настолько сросся с моими идеями, что те стали и его собственными. Отдельно он себя уже не мыслил. То, что предлагалось ему, не было неожиданностью или шокирующей новостью, потому что происходило не впервой. Но, в отличие от Эгрегоров, он мог не беспокоиться о том, что кто-то вторгнется в его сознание и считает планы или конфиденциальную информацию. Добраться до него было не так-то просто. Разве что, когда он сам опускался в Миры низлежащие. А делал он это не часто.
Когда-то в самом начале его Миссии, я предложил интересный вариант развития событий. Все эти годы он следовал ему и с радостью замечал, насколько верным был избранный Путь. Не раз взволнованно врывался ко мне в Двараку только затем, чтобы восторженно рассказать, как себя зарекомендовала та или иная идея на земле. А когда печалился, предпочитал, чтобы никто этого не видел. Подобно мне, он не умел сдаваться полностью и не мог отступать надолго. Каждая новая его атака была с утроенной силой, а каждая очередная победа приносила новые раздумья о причинах и последствиях происходящего.
То, что было ему предложено, выглядело так. Для того, чтобы я мог вместить все Силы, порожденные Прототемом, переподчинить себе его неразумные Власти и тем самым открыть для них Истинный мир и перспективы всеобщего развития, прибегаю к помощи одного из Краеугольных элементов — его Сыну по имени Сабаот. Он вхож в мой Мир — Двараку, но по положению является Главой Миров Изгоя. Именно он вмещает все лучшие Силы Изгоя, определяет их статус, дает им направление, указывает истинные цели существования. Он обращает их взор ко мне при помощи таких организаций как религиозные объединения.
Приходя на землю многократно, я каждый раз приношу Новый Дух, он же создает ему приемлемую Форму. Таким образом, религии — это как бы Памятник моим делам и идеям. Ничего лучшего все равно в этих мирах сделать невозможно в нынешней, слишком далеко зашедшей ситуации. В определенный момент я приду для того, чтобы использовать всеобщий религиозный опыт и достижения в едином объединяющем направлении. Но для этой цели должен появиться и он сам — непосредственный организатор Религий на земле. Я создам основание и надежную платформу для единения всех Сил. Он придаст форму Закона и вид государственности. Каждый пожнет свои плоды.
Но для того, чтобы все прошло успешно, без помех, он, как выразитель и организатор Сил Изгоя, самостоятельно и добровольно должен пропустить Свой Дух (а значит и все эти Силы) через меня. То есть получить от меня Новое энерго-материальное Тело. Это тело будет необычным, оно будет объединять доселе разрозненные элементы: Дух Сына, Душу его Небесной Жены и Тело Небесной Невесты.
К тому же, имея все атрибуты Изгоевой материи, оно будет состоять из элементарных стихий. Это полное и окончательное попрание Изгоя в его же собственных владениях и его же порождением! Небывалое, беспрецедентное событие, просто невообразимое по своим последствиям.
Сабаот внимательно слушал и по ходу дела набрасывал в блокнот какие- то заметки. Когда я закончил, он совершил несколько манипуляций свободной рукой, и в зал ворвался необыкновенно яркий дневной свет, ослепительной голубизны и свежести. Окном, раскрытым настежь, стали все стены его жилища. Это было поистине царское зрелище, когда окружающий мир воспринимался через стены так, будто их не было вовсе. Я понял, что мы заговорились и давно не хватало чего-то подобного.
— Ничего лучше Неба, твоего Отображения, так пока никто и не придумал. Свет, разлитый в пространстве, наполненном объемом, голубизной, подвижностью… Если бы мне предложили всю Вселенную, но при этом сказали, что там не будет Неба, я бы отказался.
— Можешь не беспокоиться, Сабаот, неба на тебя хватит, раз на тебя хватает моей любви и внимания. Неба лишаются только служители явной тьмы. Они потом так и не поймут, что случилось, почему им так плохо. А все просто — у них забирают Меня, то есть Небо! Они живут в склепах страстей, в ямах амбиций и страдают от невозможности увидеть просвет. От этого состояние их называется «беспросветность». А достаточно поднять голову вверх, увидеть Небо и оно даст ответ на любой вопрос, поможет везде и всегда. Это — Олицетворение Родины Духа!
— Однако поднять голову и увидеть Небо дано далеко не всем…
— Тебе их жаль?
— Жалость — это бессилие. Мне никого не жаль, если я хочу кому-то помочь — просто делаю это.
— Верно. И все же, что ты испытываешь по отношению к Миру Отстраненности или, как его еще называют, — Аду?
— Что-то вроде нытья в области сердца. Это тоже ведь часть меня. Непонимаю, как не страдает от этого Прототем, ведь его это должно просто рвать на куски!
— Ну что ты… Тебя же не рвет на куски то, что делается в твоем кишечнике? А ведь и там живут. И это — часть тебя самого.
Сабаот усмехнулся. Сел на место. Он был готов к серьезному разговору, и эта готовность сквозила во всем облике.
— Давай перейдем к конкретике. Скажи, Повелитель, ты хотел бы, чтобы я родился через тебя на земле или в каких-то более приспособленных мирах, чтоб действовать оттуда? Если на земле, то когда и как. Если в других мирах, то какова целесообразность. Далее. Какой на этот раз должна быть моя помощь: должен ли как обычно сначала ужесточать режимы твоего существования или напротив, не давать кому-то это делать? Скажи мне, кого вводишь в игру, и где будет их десантирование. Как я смогу сплотить их, привести к тебе, на чем будет построена на этот раз материальная база, в какой момент можно появляться мне, как надолго? И еще вопрос. — Здесь он немножко смутился, но взял себя в руки. — Кто будет моя мать и почему?
— Количество твоих вопросов прямо пропорционально оставшемуся времени моего тут пребывания. Поскучать или отдохнуть ты мне, чувствую, не дашь… — я, как всегда, шучу с серьезным видом, — быть кратким не выйдет, обсудить нужно многое. Давай-ка для начала перекусим, выйдем в сад и уж там, под пение птиц, стрекотание кузнечиков, в обнимку с разной живностью, обсудим все по порядку. Надеюсь, идея не кажется тебе странной? В седьмом мире мне было скучно, там живые существа чем-то напоминают механизмы — запрограммированные лишь на условные режимы существования.
Сабаот довольно выразительно посмотрел на меня, мол, за чем дело стало, нужно было сразу так и сделать. Мы улыбнулись друг другу и одновременно встали.
*Бог судья — от ивритского: Дэниель.