Все под снегом спит без звука,
Ртуть на тридцати стоит.
На дворе мороз и скука,
Все печалит и томит,
Словно бы измена друга.
Обгорает ель одна.
Что ее теперь утешит?
Городская тишина
Ветерком ей ветви нежит.
В ком печальная вина?
Голы улицы. Следы
До обиды неизменны
И замерзшие пруды –
Бриллиантовые стены
Мне почти насквозь видны.
Нахлобучу шапку я,
Выйду на сугробы.
Веселись, душа моя,
Не взгрустнулось что бы!
1 января 1987
Смутить меня теперь напрасный труд:
Я очерствел, душа окаменела.
Освобожден от старых пут,
Что бы ни в чем не знать предела.
Гляжу ли вдаль, смотрю ль в себя –
И там и здесь одно безбрежье.
Как можно жить Отчизну не любя?
Кто будет рад, когда дела одни и те же?
О чем еще возможно промолчать,
О том, что нашей речи не дается?
Нет не могу молчать, готов кричать, рычать.
Когда душа поет, тогда и песня льется.
27 декабря 1986 – 4 января 1987
КТО Я
Отстаньте, я не чудо-юдо.
Прикиньте сами, черт возьми,
Какой я змей, когда я груда
Тех чувств, что нажиты людьми!
Не Демон я и не Отелло,
Ну посмотрите на меня:
И рост не тот и кожа – бела,
Нет в сердце злобного огня.
Я – не поэт и не прозаик,
Не нажил этого пока.
Я не люблю германских маек,
Мне Русь родная дорога.
Нет, я рожден не для забавы,
Моя судьба – судьба свечи.
И лишь в одном вы вроде правы:
Взлечу – тогда ищи–свищи!
4 января 1987
Не тороплюсь гадать:
Она ли, не она ли.
Дни ночи провели
В вселеновском подвале.
Она осталась там,
В предшествующих летах.
Быть может, шла пешком,
Иль мчалася в каретах.
Как горька красота,
Но и мечта не слаще:
Стою и вижу лик
К себе, в свой век манящий.
На что мне этот бред,
Такого не бывает,
Я портеру глаза,
Иначе сердце стает.
Любовь, моя любовь,
Ты почему не рядом?
Присели б у печи,
Объединились взглядом.
Мы б вместе до утра
С тобой вдвоем пробыли…
Ах, милая моя,
Явись из тьмы, из пыли!
Отрады я хочу
И твоего вниманья,
Чтоб каждый Божий день
Нам продлевать свиданье.
Не внемлет ночь слезам
Несчастного и только
Сияет месяц, тих,
Да ветер пляшет «польку».
5 января 1987
Есть такое время темноты,
Вечер опускает свои шторы,
Засыпают дети и цветы,
Засыпают молодые горы.
Снов не видят только старики.
Им мелькают старые страницы,
Те, что вероятно дороги,
Больше, чем то, что обычно снится.
Между лет витает пустота…
И приходят фото и уходят…
Шумно разбивается вода…
Капли из ресниц морщины моют.
Налетает звезд щемящий свет,
Им навстречу волосы искрятся.
Сны прошедших, улетевших лет
Четверятся и десятерятся.
Есть такое время темноты,
Время вспять бежит непостижимо.
От воспоминаний тают льды,
Замерзает южный берег Крыма.
7 января 1987
Спеши, поэт, увидеть утро
Во всей его красе,
Чтоб небо цвета перламутра
Купалося в росе.
Вдохни молекулы просторов
И будет сердцу рай.
И ты увидишь:
Из сугробов
Уж прорастает май.
Спеши, поэт, не ждет природа
От нас с тобой чудес:
Нахлынет скверная погода
И поседеет лес.
Опять начнется все сначала:
Морозы, лед, зима.
Завоет вьюга и устало
Нахмурятся дома.
12 января 1987
Не бойтесь за меня, со мною все в порядке,
Я Ламбером не стану, я не тот,
Кто только и читает круглый год,
Без слов, без смысла, без оглядки.
Однако же стоять на месте не могу я,
И книга в этом друг – она ведет вперед.
Так движется весной под солнцем лед
И волю моряков оттачивает буря.
13 января 1987
М. Ю. ЛЕРМОНТОВУ
Волос темный, взгляд глубокий,
То как факел, то как ласки,
В жизни вечно одинокий,
Но не прячущийся в маски.
Под пером чернила брызжут,
Превращаясь в драгоценность,
И слова так жгут и пышут,
Что простреливают вечность.
Я люблю, тебя, всесильный
За глубокое дыханье,
За талант по-русски сильный,
За отвагу и – изгнанье!
16 января 1987
Стояла смутная погода,
Туман стелился по степи.
Был вечер и у печки кто-то
Из пластилина воинов лепил.
Был этот кто-то малышом.
Он фильм военный повторяет,
Он лепит танки, строит дом,
Ведет в атаку. Он играет.
Отец и мать ушли в кино,
Оставив бабушку для сына.
Им наплевать, им все равно,
Что лепит сын из пластилина.
17 января 1987
Снежная пыль заморозила окна,
С неба земли не видать.
Месяц плывущий таинственно вздрогнул –
Детям пора засыпать.
19-24 января 1987
Крупным планом большая улица,
Фонари оттесняют ночь.
Пусть запомнится все, что сбудется,
Что не сбудется – сгинет прочь.
Отчего так упрямо хочется
Улететь в темноту небес?
Там какая-то тайна кроется,
Там не может не быть чудес.
19 января 1987
О, как нам трудно жить бывает,
Когда сомненья мнут и гнут,
Когда обиды обжигают,
Когда в лицо враньем плюют.
Крепишься. Сдерживаешь ярость,
Как злого пса на злой цепи,
Чтоб не кусал чужую радость,
Чтоб ненавидел, но – любил.
Но гордость губы расторгает,
Нутро опять свое берет…
И говорю. И пес мой лает.
Молчать насильно – не дает.
21 января 1987
Молодые ивы, сонные пруды,
Где на дне печали больше чем воды.
Где ветрами листья рвутся в корабли,
И жужжат стрекозы – вестники с земли.
24 января 1987
Оно придет, наказание,
И радость сотрет с лица,
За то, что построил здание
Старинного образца.
Внезапное омрачение
Швырнет тебя в темноту.
Сердце – это растение,
Растущее в высоту.
Оно придет, наказание,
Как высший, но глупый суд,
Ведь все, кто возводят здания –
Всегда в высоту растут.
24 января 1987
ВСТУПЛЕНИЕ
Дорога запыленная, горячая безмолвная,
Ползет по полю жухлому, с боков шурша травой,
А в небе, синью крашенном, ныряет тучка сонная,
Ныряет тучка милая, спешит к себе домой.
Но красота природная ушла в леса зеленые,
Туда и мы отправимся со скоростью мечты,
Чтобы событья старые, годами затаенные
Мелькнули нам и древности открылися следы.
26 января 1987
Бросаю все написанное ране,
Сжигаю невесомые слова,
Стихи и прозу в порошок стираю
И сыплю в поле – пусть растет трава.
Иду в зарю, окаменев от боли,
Ее огни мне тело разорвут,
Нарыв души посеют в поле, —
Мак и полынь взойдут.
Ветрами сердце вырвется на волю,
Растопит зимний снег,
Искринками рассыплется по полю –
И выйдет новый человек!
28 января 1987
Сам по себе вулкан не разгорится,
Пока его огонь не накипит,
А до того он мертво спит
И ничего ему не снится.
И он свирепо не храпит,
Травой и лесом укрываясь,
Он так безмолвен и велик,
Как долгожительный старик
Силен, но тих – всему на зависть.
1 февраля 1987
Поэт – не торговец словами,
Ему торговать не под стать,
Он правдой живет между нами,
Чтоб нас с вами частию стать.
В пустыне, в предгорьях Кавказа,
Он образа отыщет такой,
Что мы его с первого раза
Впитаем, как небо, в запой.
2 февраля 1987
Затронуты волшебные страницы,
Слова забыты, их не существует.
Невольно видишь все, что будет
И все, что в памяти таится.
Февраль 1987
СПОР
Он ее не любил, но всегда провожал
До дороги, до дома, до школы.
Ненавидел ее, но за руку держал –
Таковы уж мальчишечьи споры.
Он улыбкой сиял, а внутри скрежетал,
Как железный, заржавленный чайник,
Он не только минуты, секунды считал,
Этот шуткой прижатый напарник.
Истекал долгий срок, подходили к концу
Дни, скреплённые явною дружбой.
Он обидно сказал. Получил по лицу
И умылся бесплатною юшкой.
Ждут его споруны: платежом красен долг,
Но… о чудо, он с нею выходит!
Он наверно забыл? Нет, он просто не смог
Не привычку – привязанность бросить!
3 февраля 1987
Последняя звезда упала в снег,
Осколок дня прорезал темноту,
Месяц прослезился и поблек,
Оживленье имея в виду.
4 февраля 1987
НОВАЯ ТРАГЕДИЯ
Тарзан (в сторону)
Посмотрим как себя ты поведешь,
Когда узнаешь, что отец твой умер!
Ему:
О, Капричелло, я слыхал однажды,
Что ты немало знаешь языков.
Вчера на чердаке, средь старых сундуков
Я книгу рода отыскал,
Она была написана норвежцем,
Коль мне не изменяет верный глаз.
Пока светильник мысли не погас,
Я знать хочу где корень мой таится.
Капричелло:
Я рад тебе помочь. С норвежцами я знался,
Кто кроме них сказать бы мог великие слова,
Которые тебе и мне известны!
Тарзан:
Нет-нет, прошу, скажи их.
Капричелло:
Вождю нужны мозги, тупице – голова.
Тарзан:
Ей Богу, этих слов слыхать мне не случалось.
(В сторону) Мудрить тебе немного уж осталось!
Ему:
Так ты решился? Завтра приходи
К фонтану смерти, там меня застанешь.
Капричелло:
Прощай! (Уходит)
Тарзан:
До завтра. Все как задумано, так и свершится в срок,
Незавидная участь ждет ученых,
Готов я всех умней меня рожденных
Поперевешать иль скрутить в бараний рог!
Иди-иди! Злодейства ты не минешь,
Я погублю тебя, едва созрев, ты сгинешь!
Другой день. Фонтан смерти. Подходит Капричелло.
Тарзан бросается к нему с письмом и рыдая:
О, милый друг! Воткни мне в горло нож,
Я весть недобрую держу в листе бумаги –
Хотел обрадовать тебя и взял письмо,
Но, Боже, смерть не нем поставила клеймо!
Отец твой умер… На же и прочти.
Подает фальшивое письмо. Капричелло читает:
О, Боги! (Пошатывается).
Так зло умеет наносить удар
Туда, где место самое больное,
Его избегнуть страшных чар
Лишь может сердце ледяное.
Тарзан очнувшемуся Капричелло:
Седлай коня, скачи скорей,
Пока земля отца не поглотила!
Капричелло:
Бросать семью, бросать детей?
И мчаться видеть прах?..
Ложь на твоих устах!
Ты обманул меня, трагедии хотя,
Теперь уже не то, мне старых хватит басен,
Жизнь хороша и день так ясен,
Так пусть он будет нам судья!
Так смерть обману наступает,
Добро, желая, побеждает. Всегда!
4 февраля 1987
МОЕМУ ГОРОДУ
Сюда не часто я наведываться стал, —
Анжеро-Судженск, город детства.
В твоих объятьях я мечтал
Взять силу русских слов в наследство.
Не ведаю, что можно, что нельзя,
Когда любовь бичует властелином.
В твоих дворах и дождик, морося,
Был для меня огромным миром.
10 февраля 1987
Ты слышишь, уставшее сердце страдает,
Ты видишь, вздымается грудь.
Как будто секунды считает,
Готовясь любовью вздохнуть.
Терпенью его позавидовать можно,
Но я не жалею его,
Все прошлое тленно, а лучшее ложно,
Любовь далеко-далеко.
Февраль 1987
МАТЕРИ
Мама, назови меня грозою
Или понежнее назови,
Чтобы сиплый голос с перепоя
Доказал, что ты – не без любви.
Не звездой, так углем прогоревшим,
Напиши что тоже хочешь жить,
Чтоб судьба в смятении поспешном,
Перестала кость твою дробить.
15 февраля 1987
«Не за страх, а за совесть» —
Слишком редкая фраза,
Непонятная сразу,
Непривычная то есть…
15 февраля 1987
ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Раз в феврале под самые морозы,
Когда луна идет в дозор,
В лесу столкнулись поэзия и проза
И завели такой вот разговор.
Поэзия сказала со слезами:
Ты хорошо живешь, а мне одна беда,
Ты так и этак строишься словами,
И все выходит красота.
А мне?! Небесное волненье
Должно быть стимулам певцам,
Чтоб написать стихотворенье!
Февраль 1987
Из мягкой стали, стянутой в эфир,
Падают капли прямо мне на лицо
И я прозреваю под шум квартир
И пьяных соседей, принявших за стол крыльцо.
Мне видится мир в весенней гамме страстей
И чуждый науке видений разных поток.
Кто не любил, не видел вообще людей,
Тот, конечно, дурак, но он – Бог!
Март 1987
Прекрасный день улыбкой озаряется
И я тебе желаю от души:
Пускай твои мечты всегда сбываются,
И будут дни, как этот хороши.
Готов отдать, не думая о благе,
Все, что захочешь, только попроси.
Лишь за одно, что чувства на бумаге
Не в силах изложить – меня прости.
2 марта 1987
Не заботься неоправданным обманом,
Все равно свершится в жизни что-нибудь:
Порастет одна дороженька бурьяном,
Так появится другой счастливый путь!
Снег обуглится, весною подогретый,
День изменится и будешь ты опять,
Полон дружбы страшно беззаветной,
О былом без боли вспоминать.
3 марта 1987
Во всем нам кажется земная благодать,
Пока ошибками себе не пустим кровь
И не начнем от боли завывать,
Но боль пройдет и мы ликуем вновь,
Способные любить и расцветать.
Куда, как не в земную глухоту
Судьба нас тянет чуть ли не силком?
А я люблю вначале доброту
И ласку женщины, потом,
Ее земную красоту.
В немилость впавшим до мертва тоскливо,
Им не найти чего хотят,
Им жизнь черна, да это и не диво,
Им все несчастия подряд,
Как все вода брегам залива.
Во всем нам кажется земная благодать,
Пока не перестанем забываться.
На зло врагу мы любим хохотать,
Во вред друзьям, холодными казаться
И без стесненья ближним лгать!
4-5 марта 1987
ЛЕВ И ТИГРИЦА
(Басня)
В чащобе леса, в дальнем логе,
В огромной каменной берлоге,
Жил царь зверей, могучий Лев.
Еще жениться не успев,
Он только спал, да ел, да пил,
В расцвете лет с избытком сил.
Однажды он надумал вдруг
Наведать свой любимый луг.
Не долго думая, собрался,
И рано утречком помчался.
Долго ли, мало
Трава под ним мелькала,
А на четвертый день, к закату,
Наш Лев, уставший до упаду,
Завидел алые цветы
Невероятной красоты.
Сбылись давнишние мечты!
Минут пятнадцать он смеялся,
Еще часочек развлекался.
Но приуныл: Четыре дня
Сюда, к цветам, влекло меня,
И вот, каких-то два часа –
И от цветов рябят глаза.
Мечты, выходит, лучше яви,
Мирская жизнь прекрасней славы.
Но вдруг увидел он тигрицу,
Неполновластную царицу.
Таких он сотнями видал,
Но ночь близка и жребий пал –
Никто судьбы не выбирал.
Закат, закат, куда глядят
Твои глаза? Еще не спят
Цветы, трава и соловьи.
Полночи Лев молчал,
Лишь гривою качал,
Но вечным быть молчанию нельзя –
Под утро они – верные друзья.
И вот они расстались, каждый
Еще не сделал вывод важный.
Но, Бог мой, Это край страницы!
Затосковал Лев по тигрице.
Что делать? Средство где найти?
Она клялась к нему прийти.
Вот-вот счастливое свиданье,
Но Льва позвали на собранье,
Вздохнул печально Лев, но все ж
Пошел проведать молодежь.
На ту беду она пришла
Да двух подружек привела.
Туда-сюда, а Льва и нет,
Померк в глазах Тигрицы свет.
Подружкам что. А ей обидно:
«Не смог дождаться меня видно!
Но подожду, авось придет».
Вот полчаса Тигрица ждет.
Подружки тянут, мол, просчет,
Там деготь, мол, где видишь мед!
Хватила всех троих досада.
Сюда, кажись, ходить не надо.
Обман, Обман, кругом обман.
Ушли. А Лев попал в капкан.
В чем басни суть?
А такова она:
Не обессудь
И приходи одна.
5 марта 1987
Зло до пяток пробирает,
Разорву себя на части:
Пусть жестокий мир узнает
В чем поэта счастье.
За здоровье, без причины
Выпью лимонада,
Пусть увидит мир ослиный
Что поэту надо.
Отстегну ремень и прыгну
С крыши на деревья.
Может быть и я отвыкну
Отвергать безделье.
Лучших дней осиротело
Вижу силуэты
И хочу, чтоб сердце пело
Звонкие куплеты.
Здравствуй, верная избушка!
Где здесь мое место?
Режьте хлеба, ставьте кружку,
Запекайте тесто.
Веселитесь! Будет праздник
Для всего народа.
Пусть любой сосед и странник
Нам станцует что-то.
А потом пойдет по хатам
И расскажет селам
О житье хоть не богатом,
Но зато веселом.
Без упрека, без напасти,
Общество узнает
Как поэт рисует счастье
И о чем мечтает.
10 марта 1987
По пустырям, по околоткам
Собака старая бежала.
Своим сухим от ветра носом
Она запаленно дышала.
Людей, бедняжка сторонилась,
От страха хвостик поджимала,
Но видно слишком торопилась –
И под автомобиль попала.
Два дня ее щенята ждали
В подвале брошенного дома.
Несчастные, они пищали,
Ища родной живот знакомый.
На пятый день они погибли…
И рухнул дом в упрек судьбе
И дождь болезненные всхлипы
Пролил по старой городьбе.
11 марта 1987
ШУТОЧНАЯ МОЛЬБА
Бессмысленный, как Гамбурский петух,
Считаю сколько на окошке мух.
Ах, Лев Толстой,
Прости, меня прости
И от романа с Богом отпусти.
Безмозглый, как обритая овечка,
На физике рисую человечка.
И Ленц и Ом меня простят –
Уж очень жалостлив мой взгляд.
Как финский валенок на химии сижу,
Карикатурами себя смешу.
Ах, Менделеев, пощади меня,
От гидроксидов отстраня!
На иностранном я – лентяй,
Одно всегда шепчу: Гуд бай!
Прости меня, Шекспир за это,
Там подходящей нет ответа.
На географии рисую что хочу,
Или стихи под нос себе шепчу.
Простит мне этот грех Колумб,
Когда я в странах дубом дуб.
Но на истории я рта не закрываю,
Кричу, учу и – тут же забываю.
Да извинит меня сосед,
Что, бедному, покоя нет.
12 марта 1987
К ******
Не ты открыла счет моим недугам,
И не тебе их прекратить.
Я счастлив был с тобой как с другом,
Который помогает жить.
Моя беда: я сам себе виною
Стал чувства сердцу диктовать
И, как всегда, большой весною,
Любви картины рисовать.
Прости, забылся я немного,
За облака швырну любовь,
И будем, будем, ради Бога,
С тобой друзьями вновь.
13 марта 1987
Что дружба? – Пушкин вопрошает
И сам себе дает ответ,
Но этот маленький завет
Моя душа не принимает.
Я по-другому рассудил,
И прав по-своему, конечно:
Да, дружба ветрена, беспечна,
Но для нее нам надо сил!
13 марта 1987
СЛУЧАЙ
Как-то на Анжерской стройке
Случай был такой:
Петухов работал бойко,
Чуть ли не в запой.
Быстро время пробежало
В суматохе дел;
Петухов, вздохнув устало,
На ведро присел.
Все в порядке: чисто, гладко,
Любо посмотреть.
Вот что значимо укладка,
Вот она где твердь!
Глядь, в углу лежит обломок –
От тележки дно.
Он (ну разве не ребенок?) –
Швырк его в окно.
А внизу еврей бутылки
В сумку собирал.
При двенадцатой попытке
Замертво упал.
Петухов с поличным сдался.
На вопрос судьи,
Он в убийстве так признался:
Виноват в крови!
Но еврейская порода
Так поразвилась,
Что рабочей капле пота –
Некуда упасть!
16 марта 1987
МОЙ ПРАДЕД
Мой прадед был веселым человеком,
Хотя и находился под кнутом.
Однажды он неурожайным летом,
Пришел в соседский барский дом.
— Дай хлеба, барин, жрать охота!
Жена поела всех мышей
И облизала все ворота.
Теперь пшена охота ей.
Бровями дернул барин строго:
А чем ты сможешь заплатить?
— Я заплачу, вам, барин, столько,
Что вол не сможет утащить.
— Ну, по рукам, бери мешки,
А как приеду, ставь отплату,
Не то повыпущу кишки
И напихаю в пузо вату.
Напрасно барин приезжал –
Моим прадедом и не пахло:
Он в край сибирский убежал,
Как, плавясь убегает масло.
18 марта 1987
Без чувства признался, да поздно заметил.
Хотел извиниться, да стыд тут как тут.
Смущенно и робко избранницу встретил…
И что же?
В любви и согласье живут!
26 марта 1987
Отцвело мотыльковое лето,
Наступили осенние дни.
Моего дожидаясь ответа,
Ты меня ни за что не вини.
Я скажу тебе – ты застонаешь,
Ядовито сощуришь глаза,
От меня, как от боли отпрянешь,
Убежишь в золотые леса.
Извини, мне не надо обмана,
Все давно на нули сведено:
На природе твоя зарубцуется рана,
Мне же вечно страдать суждено.
26 марта 1987
Ты будешь помнить обо мне,
Покуда видишь эти строки:
Я появляюсь тебе в окне
И тихо встану на пороге.
В других тебе я покажусь,
Во сне присяду рядом,
И будет медленная грусть
Моим светиться взглядом.
И лишь в одном просчет такой,
Его не сразу взвесишь:
Ты не увидишься со мной, —
Нигде меня не встретишь.
1 апреля 1987
ОДНОКЛАССНИКАМ
Забыли мы, когда последний раз
В работе находили наслажденье,
Когда для нас вопрос: Который час?
Не мог иметь и не имел значенья.
Когда мы молодецкою толпой
На улицу сбегали из окна
И был один ответ: Само собой!
Уж если горе пить, так всем до дна!
Снежками затмевая небосвод,
Мы беспредельно счастью отдавались…
Закончили. Разъехались. И вот
Теперь с одною памятью остались.
2 апреля 1987
Я иду тебе навстречу –
Ты петляешь.
Я пройду и не замечу –
Ты стонаешь.Я пишу тебе посланье –
Ты не веришь.
Я срываю обещанье –
Ты немеешь.
3 Апреля 1987
Ликуя, утром солнце встало
И радостно проснулись дети.
Кто говорит, что счастья мало
На белом свете?!
Тоскливо месяц в сумрак смотрит,
Все тихо в таинстве ночном.
Все это нашей жизни стоит,
А что потом?
Навряд ли жизнь дана для смысла,
Ее пределы – в нашем зренье.
Сказал: Я жив, и боль утихла.
Вот исцеленье!
5 апреля 1987
СТО КОЛОДЦЕВ
Зачерпните воды из колодца,
Отразится в бегущей волне
Все, что в жизни увидеть придется
На своей и чужой стороне.
Не спешите все сразу заметить:
Сто колодцев у вас на пути,
Если каждому искренне верить –
Можно камнем под воду уйти.
Зачерпните и тут же, не глядя,
Опростайте до самого дна.
Ведь пред вами и сбоку и сзади,
Сто колодцев. А жизнь-то одна!
10 апреля 1987
Вы говорите: дерево не тонет,
А камень ни за что не поплывет?
А я скажу:
Он тонет, да не стонет,
А дерево промокнет – и гниет!
12 апреля 1987
Любви отрадная наука
Нам путает концы с концами,
Я не люблю, любите сами,
И эти строки в том порука.
Она не часто открывает
Свои таинственные своды:
Любовь на час, любовь на годы –
Она ведь разная бывает.
Остановлюсь на полуслове,
Уж очень ей вниманья много:
Любите, люди, ради Бога,
Родник душевный, а не брови.
13 апреля 1987
Безвозвратно откатилось
Время старое, когда
Люди гибли от труда,
Молоко же – только снилось.
Если было кружки две,
Сразу прятались в кладовку…
Дети божию коровку
Умоляли на траве.
Беспредельно рожь шумит,
Протестуя против кражи:
Вор крадет, а кто докажет?
Месяц нем и солнце спит.
Времена меняют общество,
Но остались по сей день
Те, кому работать лень
И добра чужого хочется.
16 апреля 1987
ЗВЕНЬЯ ЖИЗНИ
Над строем логики проносится сомненье,
Как паникера крик перед врагом,
И лопаются от вибраций звенья,
И безвозвратность все несет под слом.
Куда? Зачем? Расплывчатые фразы
Приходят и уходят в неизвестность.
Их распознать никто не сможет сразу,
Как сразу оценить любовь и верность.
Часами заунывного безделья,
Уходишь в никуда осиротело:
И от каррозий снова рвутся звенья,
Гранича то, что сбыться не успело.
19 апреля 1987
В безвоздушное пространство
Окунаюсь с головой.
Все пройдет и, может статься,
Обрету себе покой.
Мимолетные забавы
Превратятся в мир мечты
И листок травы курчавой
Станет гербом красоты.
19 апреля 1987
Пионервожатой N*****
Обороти ко мне свое лицо:
Оно не снилось мне, но вспоминалось:
Вот вижу я – ты всходишь на крыльцо
И только нашу дверь открыть осталось.
Вот мы под горн едва-едва встаем,
Мелькает день, как мяч летя по полю…
А помнишь ли как мы с тобой вдвоем
Болтали в сумерках, давя чувствам волю?
Всеобщий сон палатку согревал,
И за окном шептал на листья ветер.
Ты не спала, когда я засыпал:
За наш покой лишь ты была в ответе.
Понять твой ум и душу оценить –
Что проще в этом мире, что сложнее?!
Есть счастье высшее: обыкновенно жить,
Но знать тебя – в сто сорок раз милее.
22 апреля 1987
Пусть будет все не так, как я хочу:
Свершится жизнь и смерть не так, как надо.
Ударит в сердце боль – я промолчу,
И крикну: «Я любил!» в разгаре смертного парада.
От обморока я освобожусь.
Тогда в иную явь тропа моя проляжет,
Я от себя отвыкну, оторвусь
И слова против мне никто не скажет.
Стихает мгла, срываясь в дыры труб,
И мне за ней уйти пока еще полезно.
Я вырву все плохое, словно зуб,
И станет жить легко и интересно!
22 апреля 1987
Один непросвещенный обалдуй
Кричал, что он на свете всех умнее;
Мысль предостерегала: не рискуй.
Тщеславие звало: ори сильнее!
Он, не жалея голоса, орал.
Толпа сказала: ты осел ушастый!
Несчастный тут же в обморок упал:
Язык толпы внушителен опасно.
22 апреля 1987
Какая красота в плывущих облаках,
Такой красы мне видеть не случалось!
Они с собой несут на голубых плечах
Унынье стариков и молодости алость.
Сливаются они в единую дружину,
И мимоходом с солнцем говорят,
Им жизнь и смерть – все равно, все едино,
Они в себе бессмертие таят.
Миры фантазии – вот что они такое.
Мы в них самих себя глядим.
Все наше сокровенное, святое,
Известно лучше всех не нам, а им.
24 апреля 1987
Я ненавидеть стал стихию звука,
И поделом – она меня сильней.
Уж за окном плюет на руки скука:
Умру с мечтой, но не достанусь ей!
Мне рифмы надоели, повторяясь,
А строфы – мне давнишние враги.
Я пьян от них и ухожу, качаясь,
Сшибая мимоходом косяки.
Устал. Отвергну старые морщины
На теле изможденном красоты.
Давай порвем все мягкие перины
И грохнемся на землю с высоты!
27 апреля 1987
ЮНОМУ ПОЭТУ
Учись писать, но не словами, нет.
На них напрасно возлагать надежды.
Ты будешь вымазан в чернилах много лет,
А прослывешь писакой и невеждой.
Пройдут года, изменится твой вид,
Ты позабудешь о моих наказах.
Сойдет румянец с щек и радость отлетит
От старческой груди, умолкшей в спазмах.
Все оттого, что ты писал случайно,
Что думал в слове магию найти ты,
Но так и не поняв могучей тайны,
Заткнул талант, устав от волокиты.
Учись писать. Всю жизнь учись писать!
Душой к душе проникнись откровеньем,
А там не важно кем ты сможешь стать:
Огнем в веках иль искрой на мгновенье.
28 апреля 1987
Спаси меня творчество, спаси бескорыстно,
А я для тебя не останусь в долгу:
Достану из толщи, что временем скрыто,
Достану и будущему сберегу.
Спасу людей творчеством, пока хватит сил,
А там и другие возьмутся спасать:
Зажгутся созвездья великих светил,
Настанет всемирной любви благодать.
Пока сердце бьется в горячности века,
Вскипая и падая, как водопад –
Слепим, выжмем, складем человека,
Восславим Восход и забудем Закат.
Спаси меня, творчество, умножь мою личность,
Дай силы, чтоб голос мой стал полубог,
Чтоб дума моя высоко возносилась
И била нещадно глупцов и пройдох!
3 мая 1987
За крутой дорогой
Колосится рожь.
— Ты меня не трогай,
Убери свой нож.
Мне тебя не страшно
В этой темноте
И глядишь напрасно
Ты в карманы мне.
Ветер заступился,
Бросил кепку прочь.
Парень потупился
В голубую ночь.
За крутой дорогой
Золотиться рожь,
А в пыли подковой
Изогнулся нож.
5 мая 1987
Наш век запечатлит не Модерн Токин,
А те, кто большей властью одарен.
Те, кто живут на Юге и Востоке,
Чей труд пока успехом не польщен.
И расцветают эти корифеи,
Неведомые миру до поры,
Пока они не отличатся в деле,
Пока не принесут свои дары.
И будут ликовать, восторгов полны
Мильоны лиц и флюгеры толпы.
У каждой жизни есть свои законы,
И есть вершины у любой судьбы.
5 мая 1987
Не стоит спрашивать друг друга
О днях, которых не вернуть.
Да и зачем? Не в этом суть:
Стрела летящая из лука,
Наверняка, свой знает путь.
Когда-то дни казались строем,
Идущим без конца и края,
Но их, увы, испил до дна я,
В единый раз, одним запоем,
От чаши губ не отрывая.
Окончились мои свободы;
Границ не знающий приют
Остался там, где был, а тут
Без остановки мчатся годы
И новые сыны растут.
Нашлась и на меня управа,
И мой рукав тесьмой подшит.
А в тихом омуте дрожит,
В глаза себе смотря лукаво,
Из царства вышедший пиит.
5 мая 1987
Он шел к закату, обагренный.
Упал на камень и погиб.
И с ним погибли мыслей тонны,
И с ним ушел мечты изгиб.
Не унывай, такая доля –
Не смерть, а спрятанная живь.
Он не погиб, он встал из боя
До зависти красив и жив!
Сверкают небом его очи,
Травой весенней – волоса.
Шинели вырванные клочья
На ветре, словно паруса.
Он жив. Он жив. Смотрите рядом
Его тяжелая рука.
Она фашизму в сорок пятом
Отшибла черные рога!
6 мая 1987
Распустились почки,
Проросли цветы,
На болотах кочки
Дремлют у воды.
Неба не хватает
Птицам поутру,
Старый пень мечтает
Расцвести в бору.
Отливая солнцем,
Озеро блестит,
Будто бы в оконце,
На небо глядит.
И немые рыбы
Думают о том,
Что они могли бы
Здесь построить дом.
7 мая 1987
Ваш незапамятный портрет
Возник в моем воображенье,
Но нет былого освеженья,
Как и любви ушедшей нет.
Зарос родник травою мховой,
Песком заполошило дно.
И я не жду надежды новой:
Все повторится все равно.
7 мая 1987
Надменно здание спросило у березы:
— Зачем ты по весне роняешь слезы?
А та, нисколько не стесняясь отвечала:-
Я выжимаю из себя морозы.
От холода я ножки поджимала,
Теперь я расправляю свои плечи.
А люди шли, не слыша эти речи,
Но с глаза каждого своя слеза свисала.
8 мая 1987
Ты не думай меня уличать
В бездушевной людской суете:
Даже близкие сердцу – не те,
Очевидное – долгая падь,
Ни конца ей, ни дна не видать.
Разберись на стоянке огней,
Посмотри на несущихся мимо
И захочется невыносимо
Все отдать для родимых людей
В этой жизни, почти что своей.
А когда бездыханным тебя
Возле глинных набросов положат,
Кто-то станет седее и строже,
И в молчании тихо скорбя,
Станет вечно старее тебя.
13 мая 1987
В ГЛАЗА
Сердитый взор бесцветных глаз
А. Блок
Я иногда в глаза гляжу упорно
Прохожему, и другу, и врагу.
Они мне отвечают полусонно,
Мол, что увидел – людям ни гу-гу.
А я и вправду что-то замечаю:
Вот тайна старая, вот новая стезя,
Вот грех большой, но я не обвиняю:
Глазам глаза опровергать нельзя.
В них отражались многие дела,
В них суть сама нередко появлялась:
Какая жизнь чудесная была,
Да жаль, что за плечами вся осталась.
Увы, увы, бесцветные глаза,
Простите, если я не так вас понял,
Или, напротив, главного туза
Случайно рассмотрел у вас – и отнял.
14 мая 1987
КАМЕНЬ СЕМИ
Поначалу возникло во мне
Что-то жуткое, вроде скандала,
Промелькнуло в открытом окне
И улыбкою в землю упало.
Пронеслись те часы в суете,
Я упавшее в сучьях искал:
Находил серебро кое-где,
Но в отчаянье тут же бросал.
Капля снега под крышу забралась,
И свисала, готовясь упасть,
Солнце скрылось за далью. Смеркалось.
Начиналась нечистого власть.
Я фонарик включил. Где ж она
Среди этой травы и камней?
Вдруг является мне Сатана:
Чем так занят певец-любодей?
Не найти тебе Камня Семи,
Только я знаю где он хранится,
Он не будет достигнут людьми,
Потому, что не терпит их лица.
— Ну уж нет, погоди, дорогой!
У меня к тебе тоже есть фраза:
Этот камень достанет любой.
Постепенно, конечно, не сразу.
Ты глаза мне раскрыл, вижу я:
Семь чудес слишком мало для жизни,
Чтоб любить, надо день из дня
Приобщаться к Могучей Отчизне.
Это чудо всех стоит чудес,
И не то, что какой-то там камень.
Глядь: пропал перекошенный бес,
А на месте его – тлеет пламень
Я фонарик о стенку разбил,
Убежал и нырнул в одеяло.
Я, наверное, сильно любил,
Потому что мне радостно стало.
15 мая 1987
Хоть вешай меня, хоть на колья бросай,
Когда я в безделье шатаюсь,
Когда не ищу, не пытаюсь –
Тогда меня вещью считай.
Я сам тебе руки с веревкой подам.
Но если придет оживленье,
Оставь ты свои настроенья
Могилам, да красным гробам.
Тогда я на улицу выйду поспешно,
Горящему солнцу – простор.
Оставим за стенкою сор
И будем счастливые вечно.
16 мая 1987
ПОЛЕТ ИЗ ОКНА
Дыханье у губ затаилось невольно,
Все знали секунда – и будет конец.
И кто-то воскликнул: Отец тебе больно?
Как раз когда силы истратил отец.
Последнему поту давая скатиться,
Летел он на землю, согласно Ньютону.
Хотелось взлететь или остановиться,
Хотя бы схватиться за ножку балкона.
Но не было сил, а землю приближалась
И женщины руки к лицу поднесли…
Вот десять, вот восемь мгновений осталось
До окаменевшей в асфальте земли.
И только в последние доли секунды
Безумный мальчишка рванулся вперед,
Простер свои руки. Услышали: Ух ты!
Вот так и окончился страшный полет.
Мужчина с мальчишкой лежат через койку,
А люди толпятся, приносят цветы.
Зачем ему эти бинты и настойки,
Когда он пощупал цену высоты!
18 мая 1987
Не верь безоблачной погоде,
Придет гроза
И раскаленной полуплотью
Мелькнет в глаза.
Зарядом сбацает по крышам,
Даст по окну,
И распугает своим видом
Всю тишину.
Гроза не будет длиться долго,
Забрезжит луч
И свет доверчиво и кротко
Слетит из туч.
Так все проходит постепенно,
И мы пройдем:
Полулегко, обыкновенно,
Как время днем.
19 мая 1987
ГЕРОЙ
Парня призвали на фронт воевать,
А он недотепой считался в селе,
Уродом урод, ну ни дать и не взять,
Как Ванька-дурак, вечно навеселе.
Девчонки на него косят прорезом глаз,
Мол, лучше б ты ушел и не вернулся,
А он с мешком залез на тарантас
И глупо на прощанье улыбнулся.
За годом год идет и враг летит
В свою же черную разинутую пасть.
Мать получает бланк: «Ваш сын убит.
Ушел с заданьем, не вернулся в часть».
Погоревали люди для приличья,
А про себя все Слава Богу говорят.
Злорадствует сварливое бабье: «Отлично,
Отвоевался наш солдат!».
В победный май ликует все село,
Идут бойцы, как им не поклониться?
И до того веселье повело,
Что силы не было остановиться.
А через месяц улица гудит:
Идет герой, своей звездой блистая,
Добрейший взгляд, храбрейший вид,
Вся гимнастерка от медалей золотая.
«Да это ж он!», «Ожил!», «Видать за подвиг…»
Народ глазами парня обшманал.
А говорили, что дурак, а он ведь,
Кем был внутри, тем и снаружи стал.
21 мая 1987
Он последнее так и не вымолвил –
Не сумел повернуться язык,
Но глаза его все-таки выдали,
Точно так, как страдающих крик.
Она все поняла и безмолвная
Опустила глаза и ушла,
Но любовь, словно нитка капроновая,
Не рвалась, а лишь крепче была.
25 мая 1987
Незабвенное чудо ночи,
Миллионная россыпь звезд,
Между прошлым и будущим мост
Все яснее и все короче.
Параллельные ночи и дни
Не уходят, а ускользают.
Людям многого не хватает
Тем особенно, кто одни.
Незабвенное чудо ночи,
Незажженная лампа дня:
Небо, твердое как броня,
Полосою рассвета прострочено.
27 мая 1987
У омута томно склонилась
Печальная девушка ива.
Ей бедной, наверно, приснилась
Сплоченность лесного массива.
Зачем так страдать и томиться,
Взгляни на торжественность дуба, —
Пропела красотка синица –
Где рощи, там труд лесоруба.
Но ивушка веткой качнула,
И вздохом к воде прислонилась,
Свое отраженье метнула
И снова в печаль погрузилась.
30 мая 1987
Из приличья и по старинке
Сели мать и сын «на дорожку»,
— Ты, сынок, пиши Акулинке,
Ну и мне пиши хоть немножко.
Обняла его на прощанье
И уехал сын в никуда,
В тридевятое расстоянье,
Строить новые города.
А соседи друг с другом шепчутся:
Мол, в кого он такой пижон,
Все куда-то спешит, все мечется,
Так и лезет судьбе на рожон.
4 июня 1987
От низов болот до высот небесных
Раскинулась жизнь небывалых форм.
Вода озер отражает искры
И новью вновь заменяется старь.
Бывает, не хочется думать об этом,
Хочется просто забыться и жить,
Подобно листьям или животным,
К которым ближе тайны земли.
Но снова встает, по утрам оголяясь,
Ясное небо, дающее разум.
Работы много, никто посторонний,
Твое не сделает лучше чем ты.
Обратным счетом тогда лишь время
Пойдет когда опадут розы,
Дающие смысл существованью,
Проникшие в нас и ставшие кровью.
5 июня 1987
Во всяком чуде есть предел свершений,
Как ни обидно и не больно это.
И даже самый умудренный гений –
Всего лишь капля радости и света.
Достаточно проникнуться насквозь
Тоской души что так легко приходит
И вдруг заметишь: сердце – ржавый гвоздь,
Он не только любит, но и колет.
6 июня 1987
Мне не хватает слов и жизни не хватает,
Хочу гореть и гаснуть не хочу
И эти дни паскудно волочу,
До времени, когда мой дух воспрянет.
5 июня 1987
ТОСКА
Как можно жить в такой тоске
И человеком называться:
Живет ли страус что в песке
Привык от страха зарываться?!
В поломанные сани сели
И едем, едем наобум…
Того ли прадеды хотели,
На то ль отдали силы дум?!
Когда на площади Сенатской
Горели свет перевернуть,
Ужель прозорливостью славной
Предполагали эту жуть?!
Ветра горчат. Мне неудобно
Свою эпоху проклинать,
Но кто в такой тоске подробной
Способен гимны распевать?!
7 июня 1987
МОЕЙ МАТЕРИ (перевод) ГЕРМАН ГЕССЕ
Я хочу тебе, мама, так много сказать,
Находясь на постылой чужбине.
Ты ведь знаешь, во всех моих днях только мать
Выше царства ума святыни.
Мой талант ныне первый в этом краю,
Я способен на чудо мысли.
Но на детских руках своих узнаю
Твой взгляд, единственно милый.
8 июня 1987
ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ (перевод) ПОЛЬ ВЕРЛЕН
Долго скрипка рыдает,
Так осень тает,
И звук бродит.
Сердцу обидно вдруг
И уже вялости круг,
А скрипка одно стонет.
Все удушливей и холодней
В мертвенности своей
Бьют часы.
Я часто в былые года
Из мягких ресниц пруда
Ронял капли росы.
Ветер выл-завывал,
Злость на людей нагонял,
По привычке вспылив.
Тут и там листья ложатся,
Словно боятся на ветках остаться,
Но кто оторвался – уже не жив.
12 июня 1987
ПОЛЬ ВЕРЛЕН (перевод)
Я колдую, невнятно шепча.
Контур голоса неуловимый
В свете музыки мною любимой
Стар и бледна любви свеча.
Бред сковал мои сердце и душу,
Глаза без притворства глядят.
Увы, Ариэтта, туманен мой взгляд,
Да и лира моя звучит неуклюже.
Как поблеклая та любовь,
О, погасну я, одинок!
Юности взлет и старости рок –
На этих качелях умрет моя кровь!
13 июня 1987
Бывает время в часы спокойствия,
Когда без смеха не обойтись,
Но смех логический – лишь пародия,
А живые умы перевелись.
14 июня 1987
Позвольте промолчать, забыв про речь,
Забыв про то нелучшее, что было.
Не всем гордиться и не все беречь,
Что сердце, долго мучаясь, носило.
Всяк ищет свою пристань – отчий кров,
Надеясь там когда-то появиться,
Для описанья хватит только слов,
А путь не скажешь – он уж как случится.
Под мутный дождь, под летний солнцепек,
Идешь туда, куда тебе дорога,
Но всякий раз, хотя бы на денек
Присядешь у отцовского порога.
И в толк не взять: откуда эта нить,
Что и далеких связывает как-то,
Что заставляет даже тех любить,
Кто был в твоей судьбе не светлым фактом.
19 июня 1987
ОЛЕ
Если старец стихи пишет –
То он не стар.
Если бескрылый неба ищет –
Он Икар.
Если глаза твои прослезились, —
Я тужу.
Когда их нет «О, появитесь!»
Любя прошу.
А что мне небо, когда ты рядом
И что стихи?
Ведь я – молекула, а ты атом
Земных стихий.
23 июня 1987
ПОЭТУ АНДРЕЮ ДЕМЕНТЬЕВУ
Наши слова – не Боги, слова – незрелые стебли,
Клонит их ветер жизни, мочит их дождь тоски.
Они от вершины смысла так далеки,
Как от земли чужих кораблей рули.
В безвыходной темноте, где забыли придумать двери,
Человек все равно отыщет хоть каплю огня.
Сердце, разум и дух в пучине дня
Объединятся и вместе прогонят душевную ересь.
Мир между бездной и пышущей счастьем зоной,
Сегодня стоит, в намереньях невесом.
Поэт! Ударьте по морю слов могучим веслом,
Будьте земным надеждам всегда опорой.
24 июня 1987
Уверуйся в потребности добра,
С восходом солнца, с лунным обелиском,
Поверь поэтам, шоферам, артистам,
Всем тем, кто начинает день с утра,
Кто для сегодня зачеркнул вчера,
Где все жило с привычками и шиком.
Бюрократизм расставил свои сети,
Ему добро – что пьяному жена.
Такому только выгода видна,
И больше ничего на целом свете.
В один карман гребет запасы меди,
В другой бумажки банковского дна.
Таким ты был. Теперь же пробудись.
Страна другой дворец тебе возводит,
А старый не щадя крушит и громит.
Прошло существованье – будет жизнь.
Ты только в ней получше разберись,
Она тебя с собою познакомит.
Уверуйся в потребности добра.
Оно одно, как купол и защита.
Пусть говорят, мол, ваша карта бита,
А вы таких гоните со двора,
Их логика несчастная стара,
Хоть с виду вроде бы и деловита.
27-28 июня 1987
СЦЕНА ПОУЧАЮЩАЯ
Фауст:
Хватит в общих словах языки мозолить,
Мало жить, надо прочный фундамент строить,
Мало строить, надо рушить и вновь начинать:
Мало умничать, думать и знать!
Мефист:
А не лучше ли вечером темным
В месте тихом, уютном, укромном
С молодою девицей гулять?
И не думать о том, что обязан,
С кем супружеской цепию связан,
О долгах забывать и делах
Ради нежного страстного «ах».
Дни пройдут, будто дым кочегарки,
От деревьев останутся палки,
Ты их бросишь в канаву, не глядя
И подумаешь: «Жил чего ради?»
Пред тобою возникнут не книги,
Но даренные девам гвоздики,
Неуместные страсти слова
И примятая в поле трава…
Фауст:
О, Вершины земных благочестий!
Он достоин сжигающей мести!
О, сто молний, ударьте в него,
Чтобы череп ему прорвало.
А вы, тучи, посыпьте-ка соли,
Чтобы проклял он вечность от боли!
Молния. Фауст падает при смерти.
Что ты, Боже, наделал, взгляни:
Ты пресек мои честные дни.
Умираю под хохот рогатого,
На обоих вас зол одинаково.
Мефист:
Не понять тебе прихоти Бога,
А вот я понимаю немного:
Это ангелы там практикуются,
Белокрылые мокрые курицы.
Не зубрят обученья всевышнего,
Все им хочется нашего, нижнего.
Современная там молодежь,
Для нее чуть не то пропоешь, —
Изобьют или молнию в Бок.
А чуть встрянет стареющий Бог –
Те ему пригрозят: «Отвали!
Нам видней населенье земли!»
Ну, прощай, я пошел по делам.
Фауст:
Я так просто себя не отдам:
Стой, копыто, исчезни! Сгори!
Заклинаю!
Мефист:
Не балуй, старик.
Это все устарело давно.
Ну, пока, я поехал в кино.
Фауст, достав раскладной автомат:
Ну так буду и я современен –
Мой товарищ проверен.
Бей, огонь, не промахнись!
Стон Мефиста.
Фауст:
На здоровье веселись!
28 июня 1987
ГЛУПЫЙ ЦВЕТОК
Сказал земле цветок:
Отдай мне пару ног,
Поеду на восток,
Зароюсь там в песок.
Земля ему в ответ:
Коня у тебя нет,
А много есть примет –
Без друга – тыща бед.
Цветок опять ей стал
Шептать свой мадригал,
Мол, я хоть ростом мал,
Зато во всем удал.
Земля тогда сдалась:
Дала цветочку власть
Набаловаться всласть,
А он лишь смог упасть!
30 июня 1987
КАНУН ПАМЯТИ И ЛЮБВИ
Вот и год пролетел, а не просто июнь.
Погрузимся, мой друг, в прошлое:
Пусть коснется любовь самых трепетных струн,
Наша жизнь – ей тетрадка нотная.
Не забыть мне ее, слишком чары сильны,
Слишком мучился я в то время;
И теперь каждый раз из дождей пелены
Она видится мне со всеми.
Запылится тот храм, что я возвожу,
Память станет сплошным провалом,
Вот тогда я опять себя спрошу:
Что ты можешь вспомнить о старом?
И по голосу вновь покажусь молодой:
Годы всяким пылят, но только
Я как прежде остался самим собой
И по-прежнему верен Ольге!
30 июня 1987
КОМАР И МУХА
В банку с медом влип комар.
Муха подлетела:
— Ты опять забрался в бар,
Ты опять без дела!
А бедняга так и сяк,
Мол, стою на службе,
Весь облип, промок, обмяк,
Ей пищит по дружбе:
Позови-ка ты, родная,
Друга моего,
На корове у сарая
Встретишь ты его.
Муха крылья подточила,
Только улетать,
В мед, запнувшись, угодила
И давай орать.
Подлетела стрекозуха:
Что, кума, кричишь?
Ей в ответ спросила муха:
Далеко летишь?
— Да, на речку собираюсь,
Там теперь простор.
Полетаю, искупаюсь,
Грязной жить позор.
— Сделай, милка, одолженье,
Позови подружку,
Она или на печенье,
Или пьет из кружки.
Я тут видишь, подыскала
Место для обеда,
Без нее же есть не стала –
Хватит на все лето!
Улетела стрекозуха,
Утонул комар,
А за ним утопла муха:
Кончился базар!
30 июня 1987
Не ведая о назначенье времени,
Мы радуемся этой жизни, молоды,
И в нашем молодом мировоззрении
Лишь на три цвета вся землю расколота.
2 июля 1987
АФГАНСКИЕ НАПЕВЫ
Среди нас он был вроде как все,
Не сильнее других, не настойчивей.
Только там, на чужой полосе,
Оказался как сталь заточенным.
Мы не ведали чем занят он,
Как он службу свою несет,
До каких дослужился погон
И вообще как он там живет.
Только грянула где-то беда
И его захватила крылом:
Первый выстрел попал в медаль,
А второй – прошел животом.
Он присел, но огнем своим
Задержал чуждый мир на час…
Рапорт краток «Иванов Вадим
Ценой жизни отряд спас».
Орден Ленина… Эта награда
Не заменит его глаза.
Нет, товарищи, плакать не надо,
По героям плачет гроза.
2 июля 1987
ПЕСНЯ КЭМПО
Человеку человек,
Запретив носить оружье,
Беспощадностью своей
Кару заслужил.
И подавленный народ
Понял, что им нужен
Дух, способный сокрушить
Власть железных сил.
Не думая о страхе и не ведая
Преград среди щитов, среди мечей,
Тело безоружное, нелепое,
Все сокрушает твердостью своей.
Невероятное вдруг стало истинным
И человек неуязвимым стал,
В ударе необычном, непредвиденном
Рука крошит отточенную сталь!
Постоять за мать,
Защитить детей и друга,
Только так и можно жить,
Побеждая зло.
Чтоб среди врагов
Не испытывать испуга,
Заучи как можно лучше это ремесло.
Не думая о страхе и не ведая
Преград среди щитов, среди мечей,
Тело безоружное, нелепое,
Все сокрушает твердостью своей.
Невероятное вдруг стало истинным
И человек неуязвимым стал,
В ударе необычном, непредвиденном
Рука крошит отточенную сталь!
В жизни два пути
Нас всегда подстерегают,
Их нельзя ни обойти,
Ни уйти от них.
Первый путь – вперед,
Часто люди избегают,
Потому что есть второй –
Он постыдно тих!
Не думая о страхе и не ведая
Преград среди щитов, среди мечей,
Тело безоружное, нелепое,
Все сокрушает твердостью своей.
Невероятное вдруг стало истинным
И человек неуязвимым стал,
В ударе необычном, непредвиденном
Рука крошит отточенную сталь!
Но когда душа
Станет тверже отступленья,
А рука сама
Без осечек бьет,
Каждый человек,
Не согнет свои колени,
Презирая трудности,
На врага пойдет.
Не думая о страхе и не ведая
Преград среди щитов, среди мечей,
Тело безоружное, нелепое,
Все сокрушает твердостью своей.
Невероятное вдруг стало истинным
И человек неуязвимым стал,
В ударе необычном, непредвиденном
Рука крошит отточенную сталь!
6 июля –10 октября 1987
В КРУГОВОРОТЕ МГНОВЕНИЙ
Это было начало, когда все создавалось:
Из звезды одинокой – получились глаза,
Из озябших столетий – небеса получались,
А из свиста комет родились голоса.
Молчаливая пыль промывала светлицы
Отдаленных, еще неизвестных планет.
И на этой основе все спешил появиться
Первый слабенький, аленький, удивительный свет.
За началом пути появилась дорога,
Из смышленой мартышки вырос вдруг человек,
Тот, который сначала создавал себе Бога
И который в дальнейшем сделал атомный век.
Кто-то первым придумал «Помогать» и «Влюбляться»,
Кто-то первым замыслил «Зло», «Тиранство», «Вражду»,
Стали с кем-то мириться и за что-то ругаться,
А затем доверяться колдунам и суду.
Это было начало, когда все создавалось,
Когда были проблемы бесподобной рекой.
Миллионы прошли и землянам осталось
Любоваться закатом, да болеть высотой.
Оттого ли закидан свет звенящей монетой,
Что примерно такими ж стали души людей?
Создавалась планета по подобью Вселенной:
Злые – стали жесточе, а благие – добрей.
Окрыленные птицы не устанут в полете,
Их беда никогда не застанет врасплох.
Вы живете? А что вы с собою несете –
Неизвестные тайны или выдох и вдох?
Преисполнен напевов каждый лучик и кустик,
Разобраться в них трудно, но, поверь и решись,
И твоим станет вечно тот великий союзник,
Что названье имеет «Интересная жизнь»!
8 июля 1987
Боль плакать не всегда дает нам право,
Порою надо, крепче стиснув зубы,
Назло врагам и недоноскам грубым
Взлететь и воссиять над ними славой.
24 июля 1987
ОСЕННЯЯ ФАНТАЗИЯ
Заведутся дожди утекать в оголенную почву,
Станет тусклое солнце, забывая о вечности, стыть,
На осеннюю тушь ветер свежую зимнюю почту
Принесет точно в срок и заставит прочитанной быть.
Кто-то юный еще загадает большое желанье,
Наугад по кустам бросив свой золотой пятачок,
На котором природа не замедлит затеять гулянье
И напишет ответ из двенадцати сказочных строк.
Снова осень придет, недовольные листья ссыпая,
Чтоб на них отыграться за царство других месяцов,
Соберет непогодь, никому ничего не прощая,
И наставит земле много луж – голубых синяков.
27-28 июля 1987
ЦИКЛ МИНИАТЮР
Ты задумайся, но не усни,
Когда всюду погасну огни,
И в кромешной лежа полутьме,
Думай, думай о прожитом дне.
28 июля 1987
Послушай, тишина ведет дневник,
Заимствуя у времени наречья
И только в том, кто в тишину проник,
Запечатляется вершина человечья.
24 августа 1987
ЧЕЛОВЕКУ
И замелькает чаша круговая,
Без прототипов, без черновиков.
Горя, шипя, скользя и остывая,
Ты десять тысяч перейдешь адов.
Всевидимый как голубое небо,
Ты подойдешь к пределу и один
Пойдешь туда, где должен быть, но не был
И имя тебе станет – Властелин.
5 Августа 1987
Мне никто не нравится,
Нравится лишь тот,
Кто едва появится,
И опять уйдет.
7 августа 1987
Я не знаю, чем кончилась сцена,
Я заметить успел только то,
Как девчонка расшибла колено,
У порога запнувшись в пальто.
Нечестивые, злые слова
Ей ударили в слабую спину,
А девчонка была все ж права,
Пьяным родичам крикнув: «Скотины!»
8 августа 1987
Выходят люди из плохой породы
И восклицают громче остальных:
Скажи мне четко и понятно кто ты –
Я назову родителей твоих!
Глядят на вас лукавыми глазами,
Твердят упрямо истину свою,
А ночью обливаются слезами
Да рыбьи головы жуют.
Придет заря. Они встают с постели
И все как встарь: «Скажи мне кто ты есть!»
Никто не знает, что они не ели,
У всех клеймо: испачканная честь.
Их матери не бьют за попрошайство,
Отцов они не знают отродясь,
На них лежит ненужное хозяйство,
Они, ненужные шатаются где грязь.
Выходят люди из плохой породы,
И восклицают громче остальных,
А если уж взлетают на высоты,
То никому нельзя достигнуть их.
13 августа 1987
Эхо спрашивало эхо:
— В чем добилось ты успеха?Эхо эху отвечало:
— Я сильнее всех кричало!
16 августа 1987
СЛУЧАЙ ИЗ ПРОШЛОГО
Не поверили птицы в полет – и упали,
Не поверили кони в простор – и слегли.
И потом уже сколько они не мечтали –
Оторваться от корня земли не могли.
А по полю бежал ветерок неизменно,
А по небу текли облака как всегда,
И решили несчастные птицы, наверно,
Что дорога на небо пуста как мечта.
Кони ржали сперва, не желая смириться,
И подковами землю гребли под собой,
Но не верили кони, что может случиться
Снова запах травы и простор голубой.
Поднималась заря, обливаясь слезами,
Дни летели беспутно, не зная зачем.
Постарели и птицы и кони с годами,
Но являлася истина всем не совсем.
Но однажды родился бунтарь и не веря
В неспособность простор обрести, он сказал:
Наша слабость пугливой души – вот потеря,
И, сказав это, сквозь стены скал ускакал.
Птицы ринулись в небо легко и свободно,
Кони бросились в поле, не чувствуя ног,
Оказалось, что все невозможное – можно,
Для отважных на подвиги срок – не истек!
6-17 Августа 1987
ЛЮБОВНАЯ ИГРА
Все дальше ветер Времени уносит
Пушинку затерявшейся мечты…
Один почти что на коленках просит,
Другой небрежно смотрит на цветы.
Один, с наскока, в штангу попадает,
Другой, хитрец, в девятку напролом,
А самый сильный – высоко пинает,
Но в сущности выходит дураком.
21 Августа 1987
Не гляди, что счастие скрывается –
Ничего с тобой не станет страшного,
Только лучшее с тобой останется
И еще мешочек хлама разного.
А покуда вечности достаточно –
Ты не выставляй подделки скучные,
Потому что у тебя запрятано
Для врагов – скупое, друзьям – лучшее.
Через садик, дальними аллеями,
Жизнь не проведешь, как пса на цепочке.
Все запечатлится только песнями,
А не репортажами в газеточке.
Устремляться в громовые вылазки,
Чувствуя себя частичкой времени!
Неужели вы иначе выросли,
Или вы другого рода-племени?!
24 августа 1987
ОГОНЬКИ
За селом болотом пахнет
И травой,
Барону крестьянин тянет
За собой.
Без особенности всякой,
Просто так,
Вытирает лоб усталый
О кулак.
А вокруг него в округе –
Ни души,
Но за лесом слышно стуки –
Миражи.
Неустойчивые тени
Поползли,
У крестьянина колени
Подвели.
Через призму полусвета,
У реки,
Появились чуда лета –
Огоньки.
7 сентября 1987
Усвоил истину одну я,
Идя тропой удач и бед –
Не в нас летит шальная пуля
Тогда, когда в нас сердца нет!
9 сентября 1987
ИЗРЕЧЕНИЕ (Перевод с немецкого) ГЕРМАН ГЕССЕ
Ты должен делать все, чтоб брат
И чтоб сестра твоя
Ни в чем не ведали преград –
Забудь про «Ты» и «Я».
Ты не звезда, чей вечен путь,
Не зелень без конца,
Исчезнешь ты, но твоя суть
Взойдет в других сердцах.
10 Сентября 1987
Красная ракета к небесам –
Я сам.
Не хочу обратности прощать
Опять.
Время вспять –
Мне нечего терять,
Все отдам
Могилам да крестам.
А спать
Лягу там
Где хлам,
Мне ль на жизнь минутную пенять?
По седым ночам
Из оконных рам,
Станет тьма кричать,
Но унынья взять
Даже грамм –
Не позволю своим рукам.
Только запах ям
Предстоит принять
Там.
Маком готов я стать,
Чтоб между лесов стоять,
Наперерез ветрам.
14 сентября 1987
Не хочу, не стану, не поеду
В путь, враждебный совести моей,
Я никто, ни с кем, да и ничей,
Как на тополе обрывок от кассеты.
Впереди идущих не держу,
Не ловлю, не бью, не измываюсь,
За попытки никогда не каюсь,
Под чужую дудку не пляшу.
14 сентября 1987
В. ФЕДОРОВ
Все сказал о сути и привычке,
Ртуть души подкинув на предел,
С боем отогнул свои кавычки
И навстречу людям полетел.
Не ходил на малых оборотах,
Никогда, ни в жизни, ни в стихах,
Это он придумал новый порох
С красотой и правдой на устах.
Зарони такой кому-то в сердце –
Вмиг исчезнет призрачный покой.
Он такой: дай только разлететься –
Сразу выскочит. И непременно в бой!
15 сентября 1987
I misted forest
Я – свежетуманный лес,
Поскольку лишь в неясной зелени
Можно остановиться в смятенье,
Душой предчувствуя близость тайны.
И потому – я сизый лес,
Чтоб кто-то в порыве души своей
Влекомый в неведомый мир,
Непременно взглянул в этот лес.
18 сентября 1987
ODD IDEA
Открываю тебя, как мир,
Постепенно и осторожно.
Иногда не могу сдержать
Тот порыв, что во мне кипит.
И тогда я пишу тебе,
Забывая про все на свете,
Видя только твой ясный лик
И улыбок твоих созвездье.
Ты ушла далеко вперед,
Мне оставив воспоминанья,
Обусловив все молодой
И кипучей жизнью своей.
Разрывая привычный стиль,
Я лечу сквозь пространство и время,
Чтоб когда-нибудь, хоть на миг,
Стать созвучным твоей душе.
19 сентября 1987
МАЛЕНЬКАЯ ПЕСНЯ (перевод) ГЕРМАНН ГЕССЕ
Радужное стихотворение, —
Волшебство из смертельного счастья,
Как блаженство того мучения,
Что является при видении
Примадонны в часы ненастья.
Ураганные лягут цветы
На могильник венком терновым,
И звезда упадет с высоты
В темноту весельем бедовым:
Облачится весь мир покровом
И печали и красоты.
28 сентября 1987
НОЧЬ
На досуге на прогулку вышел,
Темнота заполнила глаза.
Будто все заранее предвидел:
Девушка…преступники…гроза…
Три часа.
Улыбался, вспоминая маму,
Что вчера с вокзала проводил,
Так мечтал и не заметил яму:
Шаг – как раз по центру угодил.
Был один.
Шепот чей-то торопливый слыша,
Разбирался что произошло.
Стон ударил в уши: «Отойди же!»
Догадался – так и обожгло
Подскочил. Так точно – не ошибся:
Было трое, кроме той одной,
Если умно действовать, то смыться
Не успеет даже угловой.
-Стой!
Раз удар. Еще один. Подножка.
Двое улетают на откат.
Не успел, не отскочил немножко –
Под лопатку финку сунул, гад.
Раза три подряд.
Капал дождь. Вдруг небо разразилось
Взрывом стрел. Уже не слышал он…
Хлынул ливень, тьма остановилась,
Чтоб отдать убитому поклон.
1 Октября 1987
Поэты привыкли осень
Одной разукрашивать краской,
Но дети поэтам – рознь,
Они ее видят сказкой.
Веселою, озорною,
Печальною, тихой, нежной,
А я, лишь глаза закрою,
Всегда вспоминаю лето.
Зеленые очертанья
И щебет лесного мира,
Явления без названья –
Никак не поймает лира.
Настроено сердце звучное,
Но я не умею петь…
О, осень, принцесса блудная,
Дай летом переболеть!
Усну на чужих коленях,
Проснусь на твоей листве,
Есть высшее чудо в детях –
То тяга к живой траве.
И все ж не отвергну лихо
Прощальную песнь лета,
На сердце легко и тихо,
Как будто в часы рассвета.
2 октября – 15 октября 1987
ПЕСНЯ (перевод) Альфред БРЭЙ
Как только музыка в лунных лучах
Тройною нежностью станет звучать,
Или же утром, в зеленых лесах,
Все будет каплей росистой сиять,
И лето свежей улыбкою даль
Вдруг озарит в горизонте морском –
Года, прозрачные словно вуаль,
Твоим являются мне говорком.
Когда люблю я, то тает зима,
Весна приходит веселым цветеньем.
Другие лыжи дает синева
На свой поход. С небывалым значеньем
Я называю счастливым себя.
И той зиме безучастное горе,
В которой вижу, родная, тебя,
Сквозь растворенные зимние зори.
Теперь ты вся мелодия моя –
Ты мучаешь меня и возбуждаешь,
Весь жизни шум развеять повеля,
Незримая, ко мне ты подплываешь.
Душа твоя, как лодка по реке,
Достигнет, наконец, моих пределов.
Ведь ты уже совсем невдалеке
От отдыха, которого хотела.
3 октября 1987
Юзом шел автобус тридцать пятый,
Гололед проклятый матеря:
Погибают на войне солдаты,
Гибнут на гражданке матеря.
Не имея сил остановиться,
Тридцать пятый держит в воду путь.
По ночам кому-то будет сниться
Эта потрясающая жуть…
Боже мой! Ужасная картина:
Всплеск волны с кита величиной.
Три секунды видно половину,
А потом и это под водой.
Застывают лица очевидцев,
Выражая состраданья боль:
Надо же такому приключиться –
Зыбью побежал огромный ноль.
Юзом шел автобус тридцать пятый,
Срезав свой намеченный маршрут…
Умирают на войне солдаты –
Женщины и под водой живут!
12-20 октября 1987
ЭПИЗОД
Сквозь сон не сразу слышен ветер ночи,
Иной раз вовсе слух им невредим.
Тогда-то и вступает в полномочья
Извечный сон. Свершается над ним
Духовных Сил Великих ворожба:
Разрозненные чувства и отрывки,
Все то, что называется «судьба»,
Выходит из сознанья как из дымки,
Наутро отуманенной реки.
Ты отчужден от суеты и нерв
Реальности в подобии слуги
Является. А сам ты – словно червь,
Забытый кем-то в стадии рожденья.
Открыт тебе простор, но взять его
Не можешь ты: все в тихом отдаленье
Свершается и нету твоего.
Жизнь осмысленна неимоверно,
Образы в квадрат возведены.
Потому и хочется, наверно,
Заучить забывчивые сны…
15 октября 1987
БЫТЬ
Кто совесть жаждой блага подкупил,
Тому одна обитель в этом мире:
Висеть ему до истощенья сил
Живой мишенью в балаганном тире.
Чтоб пуля пулю жучила на нем,
В живот, в мозги, во все места врезаясь.
Мы все без исключения умрем,
Но, Боже упаси, как он, болтаясь.
Ему не смерть, ему – вина страшна.
Испуг – он тоже в чем-то выбор знает,
А если не покаешься – вина,
Засядет крепко, громко застонает.
Так лучше вырыть яму и зарыть,
Пока копать – во всем себе сознаться.
Жить – это значит Быть,
А не казаться.
16 октября 1987
О далеких светилах мечтая,
Измеряя пучину небес,
Без остатка, от края до края,
Поглощая вселенский отрез.
В затерявшихся звездных окопах,
Породивших ион естества,
Месяц ходит в чужих огородах,
Собирая для солнца дрова.
Ты лежишь на иссохшемся сене,
Спать не хочется, ночь хороша.
И полна неземных наваждений
Обрамленная тайной душа.
19-26 октября 1987
ПОЛЕ КУЛИКОВО
Словно траурной били шалью,
Надежды – с кровью пустили,
Мотнули хвостами, сверкнули сталью,
Огни костров закурили.
Все ближе поганое иго
(О, память, припомни как
Швыряли татары пику
В широкий руссийский стяг!
Как женщин в плену таскали
И жгли на кострах детей…)
Явились опять из дали
Посланцы чужих полей.
Стреляли метко, таежно.
Эх, доброта подвела:
Задумался неосторожно –
Заныла в живот стрела.
Это ли не подтвержденье
Наглости басурман?!
Лезут как наводненье
По просветам полян.
Надоело склоняться
В пояс чумазой твари.
Звезды не уютятся
В закостенелой гари!
Поле Куликово, простор и красота,
А на этом поле не видно и следа.
Есть где разгуляться, меч с мечем скрестить,
По башкам татарским палицей побить.
Солнце в ожиданье на небо бежит,
Коршун черноокий над землей кружит.
То ли будет сеча – крови водопад.
Движутся татары, будто на парад.
Дмитрий хмурит строги брови,
Ждет от нечести условий.
Шлем на лоб теснее сдвинул,
Взглядом русичей окинул
И махнул вперед рукой:
Будет жаркий бой!
Где-то каркнул ворон глухо,
Дмитрий пал на землю ухом,
Поднял руку: Тишина!
Вражья сила уж слышна.
Встали друг напротив друга,
Так, что можно стрельнуть с лука
И молчат, и ждут.
Челубей кричит – грозится:
«Кто со мною будет биться?»
Выезжает Пересвет,
«Я» — Кричит ему в ответ.
Разъезжаются батыи,
Ржут их кони боевые,
Чуют грозный час!
Вдруг – удар, противник прянул,
А затем на землю грянул.
Осабачилась орда
И как с гор течет вода,
Сила к силе полетела –
Кровью зелень заалела.
Ой, ты русская земля,
Кровью мытые поля…
Тут у всех вскипела память:
Хватит зверствовать и грабить,
Ну держись, Мамай!
Вороной копытом топчет,
Богатырь дубиной мочит,
Коршун тучей стрел подбит,
Камень камушек дробит.
Покатились гады клубом,
Заморили их изрубом:
Так и чешут без путей,
Под напором ста смертей.
Не видать вам больше славы,
И на вас нашлась управа,
Получите дань сполна,
Что веками собрана!
Дмитрий соколом летает,
До седла татар рубает.
Весь в поту, в крови, в пыли,
Словно силы от земли
Он черпает:
— Ах, ты Русь моя родная,
Вся от края и до края,
Поднимайся воедино –
Клином выбьем крепость клина!
После этой мясорубки
Не одни промчались сутки
И ушли татары вспять:
Надоело получать
По заслугам и с лихвой.
На Руси народ такой:
Коли сеять, так с умом,
Коли биться топором,
Так уж насмерть, напролом!
9 февраля-26 октября 1987
Основанье мое, изначалье,
Ты была во мне, знаю, была.
Ты была, не имея названья
И вела на большие дела.
Ты была моим сердцем и духом,
Моим взглядом смотрела на мир.
Ты была нераскрывшимся другом,
Возвышаясь, как светлый Памир.
О тебе я узнал не случайно,
Ты должна была выйти вовне,
Возникая из розовой тайны,
Ты явилась, как чудо ко мне.
Я тебя не искал почему-то,
А быть может все потому,
Что мой дух презирает абсурды,
Вопреки естеству своему!
29 Октября 1987
ВЫТЯЖНАЯ СИЛА
Сердце заштормило,
Значит быть событью:
Вытяжная сила
Вышла из укрытья.
Из поленниц старых
Проросли листочки,
На стволах горбатых
Почки, почки, почки.
Вытяжная сила-
Что это такое.
Это все, что было
Спрятано судьбою.
Все, что пережито –
Радости, сомненья.
Что почти забыто,
Жаждет появленья.
И оно приходит
Вытяжною силой.
Каждый нерв наполнит
Милой, милой, милой.
Раскачало думы
Признаком событья:
Сила ляжет в сумму
Того, чем буду жить я.
30 Октября 1987
Ты пытаешься мне присниться,
Знаю, знаю, иначе как же
В близость тайную обратится
Существованье наше?!
Ты пытаешься мне присниться,
Знаю, знаю, и я ведь тоже
Там пытаюсь тебе явиться,
Где меня быть не может.
Я в небесах о тебе читаю,
Испещренных почерком птицы.
Ты бесконечностью, знаю, знаю
Будешь мне вечно сниться.
2 ноября 1987
ВРЕМЯ
О, время, ты не гонг моим потерям,
Ты счетовод свершениям моим.
Не злись на нас, когда тебе не верим,
Не обижайся, если что таим.
Не по тебе такой, кто быть не хочет
Самим собой, отъявленным, как есть,
Кто только о себе тебе бормочет,
Переплетая с нетерпеньем лесть.
О, Время, обнадежь хоть на однажды,
Отбросив все незрелые «потом».
Я жизнь люблю, тебя люблю я дважды
За то, что мы похожи кое в чем.
За все, чем ты меня одолевало,
Прикинувшись тиктакой холостой.
Мы – порожденья тайного начала –
Ничтожны по сравнению с тобой.
О, время, знаю, ты не безразлично,
Должно быть, есть в тебе живая стать.
Ты просто заколдовано с поличным
И нет возможности тебя расколдовать.
5 ноября 1987
РАСПУТЬЕ
Щурит ночь свои глазенки,
Из окна глядит в упор,
А минуты, словно волки,
Так и рвут во весь опор.
И невольная прохлада
Пробегает по спине.
Где же ты, моя награда,
Предназначенная мне?
Что-то тихо происходит
В ощущениях моих:
Чей-то образ в мыслях бродит,
Разукрашивая их.
Вожжи тягот отпускаю,
И улыбками ловлю,
То, чего пока не знаю,
Но заранее люблю.
Снова робкая прохлада
Будоражит мою кровь.
Ночь – последняя ограда,
За которой ты, любовь.
6 ноября 1987
Ночной тиши ночная зыбь,
Как море черное из глыб,
Снегов, уставших от шагов,
От шин и от подков.
Твои глаза открыты сну,
Вверяя все ему и только
Ты ото всех таишь одну
Тайну, Ольга.
В ночных, безумных, плясовых
Движеньях вьюга пляшет
И среди них о днях былых
Какой-то леший плачет.
Ночной тиши ночная зыбь:
По коже сумрачная сыпь
С крестом предназначенья
На подвиг Озаренья.
9 ноября 1987
Заменил калитку на ворота,
На завалинку бросил столбы,
Ох, охота, ох как охота
Поменять гробы на снопы.
Через маки босиком летела,
Красотою его погубя,
Не успела, ох, не успела
Образумить дитем себя.
Тракторист, позабыв про трезвость,
Наезжал на все подряд.
Ой, ты ревность, мужская ревность –
Затуманен у тебя взгляд.
Мак под гусеницами изувечен,
Чувства пролиты, сыграна роль…
Эх, доверие человечье,
Ты – прямая дорога в боль.
Заменил столбы городьбою,
Жизнь по-новому началась.
Счастье ходит в обнимку с бедою
И его не купить не украсть.
11 ноября 1987
В небесах озирается Лебедь,
А под ним – море огня.
Ой, ты чудо, земное чудо,
Искру радости в нас зароня,
Ты зачеркиваешь пересуды!
Появляются где-то девять
Наших самых родных планет,
Но средь них в пустоте звезд
Продолжает полет свой птица
И, по-видимому, непрост
Этот лебедь, который мчится,
Излучая печальный свет.
Ноябрь 1987
Жду — не дождусь
Как ветра мельница.
Ну и пусть
Никому не верится.
Ни к чему
Эти недоверия,
Отниму
Все суеверия.
Жду – не дождусь,
Будто ветра мельница.
Не идет – ну и пусть,
Никуда не денется.
Ноябрь 1987
Я иногда хочу быть одинок
А. Дементьев
Посетило меня одиночество,
Выбрав самый неясный день,
Это суть моя, это творчество,
Это радости моей тень.
Не нужны мне при нем желания,
Мысли строятся невпопад…
Одиночество, ты – создание
Нереальных еще преград.
Расцветастое небо синится,
Глубиною своей щемя,
Что-то чуется, нечто видится
Ощущениями тремя.
Не забуду я вечера,
Когда в заводи одиночества,
Я смотрел на пустырь двора,
Как на высшую степень зодчества.
12-13 ноября 1987
На краю обочины
Присяду отдохнуть,
Подумаю о родине
И вновь отправлюсь в путь.
Под птицами и тучами,
Под звездами и мглой,
Пренебрегая кручами,
Я доберусь домой.
В окошко запотевшее
Внимательно всмотрюсь,
Все в сердце наболевшее
Вдруг подытожит грусть.
Над крышами заботливо
Голубка заворчит
И ветер мне охотливо
Навстречу побежит.
Деревья заволнуются,
Приветствуя меня,
Знакомые зажмурятся
Как будто от огня.
Ах, где ж ты столько пропадал?
Воскликнут воробьи, —
Неужто ты нас не узнал,
Ведь мы – друзья твои.
И обернусь я весело,
И посмотрю вокруг:
Здесь все ко мне приветливы,
Здесь всем я брат и друг.
На милую завалинку,
Забыв обочину,
Присяду, скину валенки
И душу распахну.
13 ноября 1987
Курган засыпан юными цветами:
Ромашкой и цветущим васильком.
В век техники я говорю о том,
Какими смотрит мир на нас глазами.
Признаться, я не слышал разговор
Старинного кургана с синим небом,
Но знаю, там бесчувственный укор,
Из зрелости обоих сказан не был.
Они всего лишь думали о том,
Что мало кто теперь их замечает,
Что мы, мол, столько радости даем,
Но техника души не принимает.
Они о том свою коснули речь
Каким бы все прекрасным в мире было,
Когда б умели люди то беречь,
Что им природа с детства подарила.
И думаю теперь я неспеша,
Насквозь одной заботою пронизан,
Что жизнь пройдет и поменяет лица,
Природе нашу сущность удружа.
18 ноября 1987
Будет день – будет новая песня,
Нереальная напока,
Как зеленый лесной кудесник
Шаловлива и дорога.
Первый снег заметет березы,
Не жалея своих причуд,
Будут просто тоски слезы,
Опечалят и убегут.
Не туда забреду с тобой –
Всюду мох, всюду пар болот,
Где завешана тишиной
Прядь восторженных позолот.
Будет день, ты придешь опять,
Может с мыслью, а может без,
И опять мы пойдем гулять
В наших чувств заповедный лес.
Ты не скажешь ни слова мне,
Все покажет сиянье глаз.
Если сердце твое в огне,
Значит будет любовь у нас.
А потом моя лучшая песня
Станет самым ярким рассветом
И слова тогда неуместны,
Как печаль неуместна летом.
19 ноября 1987
Не смогу я с тобой расстаться,
Так и знай, даже если вдруг
Не удастся нам повстречаться –
Я в душе тебе буду друг.
Даже если вечерней мглою
Ты мне скажешь: «Прощай! Уйди!»,
Я твой облик возьму с собою,
Мне так легче будет идти.
Ну а если, напротив, скажешь,
Что согласье твое со мной,
Узелок мне на память завяжешь
И приштопаешь к сердцу иглой.
Не смогу я с тобой расстаться,
Никому тебя не отдам.
Будет солнце лишь нам смеяться,
Будет месяц светить лишь нам.
20 ноября 1987
Загородка моей темницы
Не темна, не страшна.
Окружает меня не милиция,
И совсем не моя вина
В колыбельной тиши решетки,
В грустном месяце за окном,
В паутине несмело тонкой,
В тихой песенке ни о ком.
В неудаче моих скитаний,
Подаривших способность мне
Сквозь пустыню чужих касаний,
Злодеяний и покаяний
Видеть ласку в ушедшем дне.
На гранит отгулявшего тела
Не моя вина что придет
Весь поблеклый и опустелый
Пережитых надежд налет.
Я с друзьями не в строгой связи –
Все улыбкою да смешком
Соблюдаю перила, разве
Устоять на краю крутом?
Но один. Стен моих прохлада
Не страшит меня, не томит,
Мне почти ничего не надо
Кроме этих продрогших плит.
21-23 ноября 1987
ОТРЫВОК ИЗ СОВРЕМЕННОГО «ГОРЕ ОТ УМА»
Понятны мне твои задатки:
Съедать конфеты, шоколадки,
Прикинувшись каким попало,
Ах, лишь бы только перепало:
От друга ли иль от врага –
Желудку разница невелика.
Одумайся, ты прав ли в этом?
Я отвратителен конфетам,
От них пятнится все лицо
И только выйдешь на крыльцо
Уж тут и там кричат раззявы:
Красив сынок у тети Клавы!
Как хватит разом кутерьма –
Не жизнь становится – тюрьма.
Мне ясен нрав твой и без крика,
Ты сам – ходячая улика.
Глядишь, не веришь, ай да Коля:
Немалую отхапал долю.
И дача рядом – летний рай,
Автомобиль – и не мечтай,
Четыре новых мотоцикла,
Поди нога ходить отвыкла.
Прислуги только не видать,
Да уж не трудно угадать
Какими мыслями ты занят,
Куда тебя мамаша тянет.
Нет, нет, не отрицай, поверь мне,
С твоим умом – служить в таверне,
А ты в шелках и деловит
И долго-долго здоровит
Тебя курорт. А где же средства?
Каким трудом ты нажил их?
Иль может до мозолей с детства
Ты рук не покладал своих?
И то б пришлось тебе работать
Не то чтоб до седьмого пота,
А целых сто с излишком года,
С условием постель не трогать.
И более тебе скажу:
Твоим трудом не дорожу –
Ты не привык махать лопатой
И всякой всячиною разной.
Умом ты вовсе так простак,
Что это называют «брак».
Согласен? Или не доходишь?
— От темы ты меня уводишь.
Мы ж говорили о задатках,
А получилось о задах:
Взгляни, ты весь в грязи, в заплатках,
А я перед тобой как шах.
Зачем такую двигать речь,
Ведь связи надобно беречь!
Хоть нынче время всенародное,
Но всяк не прочь вещицу модную
Себе от друга заиметь,
Чтоб в очереди не корпеть!
Да, и по поводу конфет:
Сегодня есть, а завтра – нет,
Вот потому и покупаю.
Я пустоты недомогаю.
Недомогаешь, говоришь?
Не верю я тебе. То бишь
Твоим уверткам и блокадам.
Ты думал почести парадом
Тебе я двину, чтоб себя
Да кой кого еще любя,
С тобою связи заиметь:
Вороне с соловьем не петь,
Сидя на ветке на одной.
Мне боле не о чем с тобой
Иметь общение. Прощай.
Живи с избытком, вспоминай
Про эту встречу антиподов,
Я не мастак учить уродов!
(уходит)
Один.
Ну и глупец, не видел сроду
Я на таких болванов моду.
Кому нужны они такие?
Так век и ходят холостые,
И без друзей и без наград,
А кто им в этом виноват?
Сменил бы образ мыслей что ли
Служитель книжных монополий!
(Входят дети и позади жена)
Папа, папа, я видал
Как ты с лошади упал!
То-то смеху было маме!
Мать:
Ну а сами, разве сами
Не смеялись вы тогда?
Дети в один голос:
Мы вам с папой не чета!
Нянчить нас получше надо,
Денег сыпать до упада
И т.д., т.д., т.д.
Отец:
Нынче в моде каратэ.
Может тренера наймем?
Пусть поучит наших крошек
Мастерству. С годами, может,
И оценят нас с тобой…
Наши хлопоты.
Жена:
Со мной
Скоро что-нибудь случиться:
Не хотят они учиться –
Все им драки подавай,
Да кассеты покупай!
Дети:
Мама, ты нам обещала
«Модерн токин», «Джой» и что-то
Про больного бегемота:
Типа «Доктор – Били мало».
Мать:
И совсем, совсем не так
Книжка называется.
Я вам обещала «маг»,
Ваш уже шатается,
А про книжку скажет папа.
Отец:
Да, скажу, названье ей:
«Доктор Сломанная лапа
и красавец Бармалей»!
25 ноября 1987
ОТЧАЯНИЕ
Разве в том забота наша,
Чтоб идти наперекор,
Тем, кто нас намного старше,
Потому что сеют вздор?
Разве призваны мы этим
Размочалить их устой?
Только мы за все в ответе
Собственною головой.
Перед ними мы – песчинки.
Их дела – не хлеб да соль.
Пусть не трогают завидки:
Наше время – наша боль.
За него ответим сами,
А пока… пока возьмем
И зелеными руками
Пыльный ворох разгребем.
В том-то все и дело, братцы,
Что идти наперекор,
Значит спорить, значит драться,
Отбивая свой простор.
Ну а видное ли дело –
Вешать взрослым тумаки?
Станет в сердце опустело
И темно как в день пурги.
Как терпели наши деды,
Так и нам теперь терпеть.
Песни петы – перепеты
И еще придется петь.
27-28 ноября 1987
Это только взлет, это словно взмах,
Твоей речи уже не слышу я
И горит как звезда на твоих устах
Самых нежных чувств аллегория.
А во взгляде твоем – небывалый проем,
Солнечным светом веет…
Мы с тобою вдвоем целый мир обойдем,
Даже если сквозь стены и скрежет.
За кручину твою я себя отдаю
До последнего вздоха и встряса.
Пожелаешь: возьми всю натуру мою
И сломи о колено разом.
И надменный строй одичалых слов
Пронесется легко, не оставив следов
И даже не вызвав шороха –
В любви не бывает отдыха.
Это только взлет, это будто взмах
И твоих и моих крыльев…
Больше логике места нет в умах,
Мы взлетаем безумие выбрав.
28 ноября 1987
Заведомо отринув тайну,
Я собираюсь все сказать.
Сначала выйду на окраину,
Начну тихонько вспоминать
О случаях, причудах, смыслах,
О том, что было и прошло
И лишь над памятью нависло
Уж не гребущее весло.
Подчинены ему проблемы.
Оно гребло меня, и что ж?
Я – содержание без темы,
Я – без употребленья нож.
30 ноября 1987
Я на дерево облокотился,
Думой полон и нежной м жгучей.
Тополь вниз на меня покосился,
Солнце прыснуло смехом за тучей.
Хорошо им, не знающим боли,
Не изведавшим соль расстоянья,
Не трудны их природные роли –
В жизни есть потруднее заданья.
Я себя подстерег одиноким
И спросил: «Что горюешь, дружочек?»
Счастье мне показалось далеким,
Словно даль ненаписанных строчек.
А в ответ я услышал, опеша:
«Оттого меня гложет тоска,
Что приходят препятствия реже
И привычная ноша – легка».
9 Декабря 1987
Как изваятель в миг противоречий,
Сквозь раскаленный сплав чужих прикрас,
Ты массу всех сияющих столетий
Вмиг поселяешь в трепет своих глаз.
Не потому ль понять их так непросто?
Без преувеличений я скажу:
Не нужно мне ни почестей, ни тоста,
Когда я с ними душу отвожу.
Или когда опровергает кто-то
Подвластье непонятное сердец,
Я говорю: Как птица для полета,
Так для тебя – величия венец.
И смысл здесь вливается особый.
Не говори, я вижу и без слов,
Что ты ко мне являешься не новой,
Но все-таки основой из основ.
5 Декабря 1987
ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЕ
Невзрачный день,
Такой же как вчерашний:
За партой лень
И во дворе – не то;
И сам не знаю,
Почему внезапно
Я думать стал
Опять про то. Про то,
Какие голубые были ночи
И слабый день,
Уставший от шумов.
О прелести уйти в поля цветочные
И там мечтать
Средь птичьих голосов.
И не сверяя ничего ни с чем,
Не забывая
Обожать и верить,
Я был готов
Забыть себя совсем,
Чтоб вдохновеньем
Вдохновенье мерить.
Сейчас не то,
Увы, все изменилось.
Мое пальто –
Такое как у всех,
Предоставляет
Мне другую милость:
Мороз и холод
Поднимать на смех.
Пустым словам
Не придаю значенья,
Но как люблю
В беседах слышать их…
Мне невпервой
Бездушному мгновенью
Противопоставлять
Коронный стих!
11 декабря 1987
До звездных слез несчастлив был я,
Читая Блока по себе.
Теперь глаза печаль забыли
И штормы улеглись в судьбе.
Былым огнем не зажигаюсь,
Простудой быта охлажден
И каюсь, каюсь, ох как каюсь,
Что из обыденных имен
Я для кого-то проявляюсь.
А по другому мне нельзя
И вот опять делюсь и множусь.
У жизни радостей прося,
Я в эту радость не уложусь,
Не уживусь я с ней, друзья.
Печаль, как снисхожденье свыше,
Придет, усядется на трон,
И я заранее предвижу
Ее костлявости закон,
Который зверски ненавижу.
Лишь ты ко мне явись без чуда,
А просто так – войди и встань
И я тогда навряд ли буду
Крутить озлобленно и круто
Желаний и явлений ткань.
11 декабря 1987
ВОЛЬНЫЙ ШТРИХ
Захочу – и уйду,
Но всегда оглянусь,
Даже если впаду в грусть.
И глаза отведу,
Но не от стыда,
Ибо совесть моя чиста.
Абсолютный покой,
Не по мне такой,
Я – хотя бы в мечтах живу,
И слова свои говорю наяву,
С шумом века наперебой.
Я, как древний гранит,
Рассыпаюсь в прах,
Только если в живых руках,
А у мертвых плит –
Не долби меня,
Свои силы бранью скверня.
Захочу – взлечу,
И подобно грачу,
Посмотрю на людей с небес,
Захочу – смолчу,
Или закричу,
Или проскриплю как протез.
Я сегодня не тот,
Ну и пусть, ну и пусть –
И люблю себя, и боюсь.
Захватило грудь — Не вздохнуть, и вот,
Новый день на меня идет.
Новый день как танк
Закоптелый прет
И сейчас моя грудь запоет,
Но в пылу атак,
Я забыл, что так
Не сработает пулемет.
И напрасно жму –
Сердцу моему
Неминуемо день грозит.
И звезда одна, запоздав, висит,
И будильник во всю звонит.
……………………………
Это сон? Увы,
Ошибетесь вы,
Заподозрив подобный догм;
Я не знаю норм,
Потому на шторм
Ориентирован я всегда.
Может и беда,
Когда из гнезда
Выпадает слепой птенец,
Но прозреет он, обещаю вам,
Даже честное слово дам.
Из семи колец,
Сквозь преграды снов,
Я к реальным путям иду:
Захочу – упрощу, захочу сведу
С ума смысл своих же слов.
И опять оглянусь,
Но навряд ли в грусть
В этот раз опущусь на дно,
Потому что строк
Ч не чту в урок:
Строчки – титры в моем кино.
9 Декабря 1987
РУСЬ МОЯ
Русь, пред тобой колени мои — об пол,
Не потому, что ты воспета многими,
А потому, что я немало топал
Твоими перелесками, дорогами.
Я сын тебе, покорный, но и дерзкий,
Твоих берез живительность запомня,
Я рад сказать, что мне бывает тесно
Под городской обетованной кровлей.
И потому, отбрасывая трудности,
Приду к тебе туда, где есть возможность
Глядеть тебя во всей твоей премудрости
И самому себе казаться в легкость.
О, Русь моя, зористая, радушная,
Перед тобой – глава моя на грудь
За то, что ты по-прежнему беспутная,
Как в небесах растаявшая муть.
Предел тебе не ведом, безвозмездная,
По звездам ты сверяешь жизнь свою.
Ты – первая любовь, ты и последняя
И потому тебе я и пою.
14 декабря 1987
КОГДА
Когда беда к лицу стоит лицом,
Дамоклов меч грозит с цепи сорваться,
Не отступайте от моральных норм,
Старайтесь человеком оставаться.
В лихом огне, в захвате крепких рук
Ищите оптимального исхода,
И к слову «друг» не ставьте слово «вдруг»,
Но другом не считайте обормота.
Когда любовь появится впервой
И кровь по жилам ваша и не ваша,
Вы не спешите называть судьбой
Желаньями наполненную чашу.
Когда глаза вам скажут «Я твоя»,
Не думайте, что все легко дается,
Любой творец, гармонию творя,
Навряд ли первой радостью уймется.
И если он поистине творец,
То будет бесконечен в начинаниях,
Ведь сердце – тот неистовый боец,
Который постоянно в спецзаданиях.
Когда надежда покидает грудь,
Еще не все потеряно, поверьте,
Боец, ушедший счастием рискнуть,
Придет и не останется в ответе.
Когда беда проходит стороной,
Дамоклов меч, наверняка, не грянет,
Не проходите там, где чья-то боль
Моральный долг превыше жизни ставит.
Тогда и суть появится сама
И назовет тебя Творцом и Воином,
Жизнь – это не пустая кутерьма,
Жизнь – это право быть достойным.
18 декабря 1987
Говорят, нет лирики в разлуке,
Опровергнуть это я хочу:
Протяни мне нежно свои руки,
Ты увидишь – я их подхвачу.
Ну, а если, милое созданье,
Ты и вправду веришь в эту дрянь,
Преодолевая расстоянье,
Я собой наполню твою рань.
Появлюсь внезапно и правдиво,
Предопределяя власть любви
И тебе, и всей земле на диво.
Только ты мой образ оживи.
24 декабря 1987
НЕКОТОРЫЕ МЫСЛИ ОБО ВСЕМ
О Солнце
Загорает девочка на пляже,
Солнцу комплименты говоря:
«Жаль, что нету у меня в поклаже
вот такого же инвентаря!»
О луне
Лунный свет. Тишина. Поцелуй.
Ах, какая приятная встреча.
«Идиот!», «Самолюб!», «Обалдуй!»,-
Лунный свет, одинаковый вечер.
О миролюбии
Дрались двое у кафе «Гренада»,
Кто-то третий их остановил
И в объеме заработной платы,
Синяков и шишек получил.
Об уступчивости
Уступал во всем, всегда и всюду,
Средоточа мысли на одном:
Сахаром посыпать свое блюдо
И преподнести себя на нем.
Об аналогиях
При желанье можно аналогию
Провести и в экстренных условиях,
Между умным и тупым ослом,
Сославшись на один и тот же корм.
Декабрь 1987
Припомнилось ночью как-то:
Распахнуты двери настежь,
В начале лесного акта
Ты слабо рукой мне машешь.
Слезу на щеке вызвав,
Краснеешь, и чтоб отвлечься,
Ты, даже тоски не выдав,
Спешишь в свою роль одеться.
Тебя понимаю нежно,
Кусаю дрожащие губы:
Нет в жизни любви двухместной,
Даже у самых глупых.
Припомнил: все так и было,
Фантазии тут не густо…
О, сердце, как ты любило –
Так тебе стало пусто!
30 декабря 1987