Отрывок из второй книги (неизданной) пока. Незваный гость

— Ты неверно меня понял. Да, у меня гости. Они просили их не беспокоить. И ты тоже гость, но не по той теме… в общем, не обижайся, но я тебя с ними знакомить не буду. И вообще, не пущу тебя дальше этой комнаты.
Рафаэль в очередной раз недобро улыбнулся, снова поставил не на место какую-то подвернувшуюся под руку статуэтку, и, шагнув мне навстречу, уперся в меня взглядом над которым коршуном нависли сросшиеся широкие брови: «Я и так знаю, кто тут и что вы тут делаете. Вопрос только в том, как об этом доложить остальным интересующимся… Если ты мне что-то расскажешь, я подумаю, как смягчить, или вообще что-то замолчать, а не расскажешь, сам буду фантазировать, тогда уж не взыщи»
Увидев мой удивленный взгляд, которым я пытался скрыть недовольство, он как ни в чем не бывало продолжал: «Скажу, привел бунтарей из шестого мира, обманули стражников, с ними сам Сабаот… наверное что-то замышляют…», — еще раз испытывающее взглянув мне в глаза, он отвернулся, чтоб скрыть свое самодовольное торжество.
Я опустил глаза, в лицо яростно и надолго бросилась кровь, заливающая все от ушей до напряженно вздрагивающих век. Выходит, стражники не такие уж дураки, как о них подумали мои гости: у них, вероятно, есть вот такие страховочные варианты и они доложили обо всем по «альтернативной» ветке, и вот дошло до самого Рафаэля: хорошо если на нем и остановится, а иначе… Нужно было что-то делать, что-то говорить. Но я не знал что именно. Рафаэль мог все испортить в мгновенье ока. У него были и права и полномочия. А в роли стукача он вообще был исключительно коварен. При этом сколько раз бескорыстно мне помогал. Пока его не начинало клинить, как вот сейчас.

Пока я думал, что-то изменилось. Я даже не успел во время заметить что, но почувствовал это всем телом, а когда поднял глаза, то моим глазам предстала такая картина. Перед Рафаэлем стоял Сабаот и, положив ему руку на плечо, что-то шептал, что именно я не слышал. Не давая мне опомниться, Сабаот шагнул в сторону и обратился ко мне: «Прошу прощения за свое инкогнито, но я давно хотел встретиться с этим парнем».
«Этот парень» в растерянности смотрел то на меня, то на Сабаота, явно или сбитый с толку, или застигнутый в чем-то врасплох. Мне не терпелось узнать, что же произошло. Оказалось, что Сабаот просчитал всю ситуацию наперед и знал, что к нам нагрянет какой-нибудь патрульный. Более того, он почти точно знал кто именно, поэтому потихоньку пошел за мною и был всему свидетель. Затем, воспользовавшись моим замешательством, он эффектно, но тихо появился, и сообщил Рафаэлю, что только что собственными глазами видел в карте моей жизни и его земную роль, роль его, Рафаэля, аватара. Он сообщил ему быстро и четко, что эта роль будет в точности соответствовать нашим межличностным отношениям, таким же как и теперь, но судьба его героя будет печальна: он будет восемь лет учиться со мною в интернате, часто строить мне козни, иногда помогать, а затем – сойдет со сцены, чтоб продолжать фигурировать лишь в снах. Звать его будут Алексеем.

Единство – во множестве

Рафаэль спросил меня так ли это. Я понял, к чему клонил Сабаот и решил продолжить линию. Рассказал, что не только его аватар будет рядом со мною, но и аватар, скажем, Габриэля. Его будут звать Женя.
— А чем ты это можешь доказать? – нахмурил свои впечатляющие брови Рафаэль.
— Чем? Это долгая история, дружище. Вас тут здорово облапошили, дали вам бразды правления, но не сказали кто вы и откуда, не говорят и того, кем бываете там, на земле, в восьмом мире. На самом деле за каждым из нас стоят Фигуры куда помасштабнее, чем мы с вами сейчас наблюдаем в лице друг друга. И они – тоже мы. Но – Первопричинные мы. И после нас, там, внизу, есть кто-то, кто выражает какие-то наши аспекты, лучшие, худшие, разные.
— В смысле, ты хочешь сказать, что Я – Великий и могущественный Архангел – на земле могу быть простым человеком?
— Не человеком даже, а людьми. Несколькими. И каждый будет выражать какой-то твой аспект, а здесь, в Седьмом мире – сливаться в тебе Едином. Но и ты тоже – лишь часть Небесного Более Развитого Существа, с которым сольешься в Высшем мире вместе с другими его частями – другими Архангелами. А те Существа – сольются с какими-то более Высшими своими Первопричинами.
— Ну и частью какого же Существа я являюсь, исцели вас всех за раз? – насмешливо спросил Рафаил, слегка начиная приходить в себя и подозревая, что его хотят задурить.
— Вот этого!
— Сабаота? Ладно заливать! Что-то я в нем себя не обнаруживаю, ни по характеру, ни по способностям. А ты тогда тоже там на земле расчленен что ли?
— И я.
— Оппа, приплыли. Вот с этого места подробнее, я даже не буду напрашиваться на что-то большее, чем кружку чая. Расскажешь мне про все это, — я не буду вас закладывать, обещаю.
Сабаот похлопал его по спине и с видом хозяина подвел и усадил на пуфик за красивый столик недалеко от лестницы, ведущей на верхние этажи. Садясь, Рафаэль ехидно вспомнил про нормы приличия: «Ничего, что я вам тут обивочку подмочу?» Опомнившись, я забрал его верхнюю одежду.
За столом мы с Сабаотом многозначительно перекинулись взглядами, но делать было нечего, надеялись, что наверху наше долгое отсутствие будет правильно понято и ребята сами найдут, чем себя занять. Нам поставили поднос со всем необходимым, и пока Рафаэль и Сабаот разливали чай, я начал свой рассказ.
— Во-первых, давай проверим, как ты знаешь славянскую, русскую азбуку. Какой звук идет тринадцатым?
— Смеешься? Конечно «Л».
— Ошибаешься. Это звук «К». И не смотри на меня так. Какая цифра идет седьмой?
— Семь.
— Шесть. Теперь понимаешь свою ошибку? Шаблон сознания в том, что оно мыслит по наезженной траектории, неважно чье это сознание – человека или архангела. Звук «К» тринадцатый потому что буква ё состоит из двух звуков – «й» и «о». А Седьмой цифрой идет шесть, потому что первой идет ноль.
Рафаэль рассмеялся и развалился на спинке пуфика, снимая напряжение: «Ну прав, сознаюсь, надо было мне лучше подумать… Но, знаешь ли, работа такая штука, притупляет ньюансы, остается только главная исцеляющая колея…»
— Исцеляющая ли – вот в чем вопрос! Я специально начал с ребусов, чтоб ты понял, что над тем, что буду говорить нужно думать не по шаблону, а именно с ньюансами. Готов?
Рафаэль выжидающе кивнул и, помешав ложкой чай, приложился к краю кружечки. Мы тоже отпили. Приятное освежающее тепло разлилось по телу. У меня в голове мелькнуло: «Наверное что-то расслабляющее добавили специально для гостя, на нас по идее, подействовать не должно…»
В общем вопрос этот давний и глобальный. Вы, Семь Архангелов были рождены в эпоху трудную. Потом вас расчленили и разделили, чтоб лишить общей памяти – один помнил одно, другой — другое. А объединиться вы могли только в том мире, куда попадали по одиночке. И никогда этого объединения не происходило. От каждого из вас было взято по несколько качеств и им придана человекоподобная форма. Эти «люди» выражали лишь какие-то части вас как целого. Знаешь, почему ты бываешь такой вредный? Это от того, что твой лучший аспект сейчас больше сконцентрирован не в этом мире. Так же как и худший, который уже там, на земле. Тебе ведь известно, что работа идет над несовершенным, лучшее как бы не в счет.
Ну а я сразу был рожден как объединяющий элемент. Элемент, способный вместить в себя и хорошее и плохое, и все гармонизировать, соединить, вернуть всеобщую глобальную прапамять о себе как о Едином Существе. Поэтому я меньше чем кто-либо из вас расчленен. И в то же время – более вас всех. Так как мои части – хоть и более сознательные и чистые, но и более крупномасштабные. Одна часть называется Премудрость Души, другая – премудрость Тела.
На этих словах Рафаэль сделал рукой знак, обозначающий «стоп» и включился в разговор: «Скажи-ка, а это не о тех идет речь, которые так много шума подняли в последнее время? Мне по долгу службы приходится решать вопросы, связанные с рождениями и перерождениями, сами понимаете, без болезней тут никуда… Ну так вот, есть несколько фигур, которые взяли на себя полномочия, как бы так деликатнее выразиться, — подлечивать людей. И не моими методами, а – своими. Такие люди могут жить дольше, чем планируется или избегать каких-то плановых несчастных случаев, короче, подкакивают мне в точности как и ты когда-то в бытность этим, как его, Иегошуа – вроде бы так звался тот твой образ, я не ошибся в произношении? Я исцеляю человека по сути, а не по форме, он все равно не успевает качественно изменяться в пределах одной жизни, не говоря уже о каких-то там нескольких годах или днях, и мои исцеления – это программы, долгосрочные, фундаментальные, связанные с системой и всеми отдельно взятыми ее элементами. А эти, с позволения сказать, дамочки-доктора режут по живому – все мои программы нарушают, по какому, спрашивается, праву? Ты им дал полномочия, колись? О них идет речь?»
— Какой ты догадливый. О них самых. Но вот ты тут пытаешься нам сказать, что истинное лечение – только твое. А какими методами ты лечишь? Вот-вот. Хлоп – и в гроб. Прямо скажем, методы у тебя непревзойденные: зачем усложнять человеку жизнь, если он в другой жизни начнет с нуля и на чистом листе напишет все, что способен, еще будучи здоровым. Но ведь здоров человек только первые три с половиной года! А потом что – можно сразу его как б/у материал – в расход?
— А лучше ждать когда он начнет гнить заживо? Ты знаешь сколько живых мертвецов бродят по земле? Шесть десятых всего населения. И от каждого такое зловоние на все миры, что тошнит и ангелов и нас. А эти твои Премудрые лезут им и в рот и в душу, чтоб вони поубавилось. И что в итоге? Я в курсе про Жанну Д,арк. Она им свободу – они ей костерочек.
— А ты не общался на эту тему с Михаилом?
— Общался. Но он не захотел мне объяснять смысл… Хотя, стоп. Кажется, начинаю понимать почему… Может этот темнила Михаил – тоже часть Сабаота или даже… тебя?
— Ну, ты сегодня просто в ударе, прозрение за прозрением. Прямо какой-то космический ликбез форсированными темпами. Михаил и я – близнецы братья, оба мы – часть Небесного Сына, просто он – один аспект, я – другой, но по сути мы едины.
Сабаот глотнул напитка так как это делают когда он очень горячий и фыркнул: «Да он, как погляжу, вообще без пяти минут пророк! Прекращай, Учитель, уже свои уроки, он скоро вместо тебя на землю пойдет!»
— Пусть идет. Хотя он-таки точно пойдет: я же говорю, там будет его часть, и тоже будет претендовать на свои козыри жизни. Но это не надолго. Память быстро отшибет, и жизнь свое возьмет. Так продолжать по теме?

Четверо ответственных

Получив согласие, я продолжил и рассказал Рафаэлю свою тайну. Не все, конечно, с утайками, недоговоренностями, обходом щепетильных тем. Согласно моим словам получалось, что на земле живут не миллиарды людей, а только пять человек, реально могущих на что-то влиять, из которых трое мужчины. Все остальные существа – лишь разновидности этих четырех. Эти существа – Сабаот, Один, Ману-Гор, Зея и Промея. Через Гора приходят в мир Семь ману-перволюдей, которые помогают мне исправлять мир, через Промею – Новая Надежда–Премудрость, через Зею все прототемово племя и женская половина человечества, а через Сабаота – я сам. Через Одина – мужская половина человечества. Итак: Прототемовские ставленники создают внешние условия жизни, Семь Ману производят эволюцию Сил и качеств, присущих Живому, я приношу свежие импульсы для реального прогресса духа и души, а Новая надежда создает этому условия развития в материально-душевных сферах. Зея и Один обеспечивают платформу для реформ духа в материи – реальные души в материальном мире, с которыми и происходят все итоговые метаморфозы. Весь главный сюжет закручен вокруг именно этих персонажей. А все остальные – зависимые и подневольные существа, просто обмануты Изгоем, что имеют какую-то свободу, независимость, перспективу роста. Таких существ очень много, большинство, они рождались и плодились до бесконечности, имитируя и продолжая наклонности и пороки друг друга, но в действительности вращаясь лишь вокруг одних и тех же примитивных страстей, дел и целей. Эти существа захватили бразды правления внешней действительностью, так как полностью себя с ней отождествили и сделали на ней главную ставку.
Что касается Архангелов, то они ведут свое происхождение по такой цепочке: Архангелы-Сабаот-Прототем-Премудрость-Промея-Сын Небесного Отца. Как видно из этой схемы – все мы родственники.

Моя основная работа состоит в том, чтоб сподвигнуть Новую Надежду быть правопреемницей Промеи, пропустить через себя всех существ, стать их новой матерью, а затем поставить перед выбором – принимать ли ее Нового Супруга в моем лице в качестве приемного, а затем и настоящего отца. Вот такая небольшая блицпрограмка, протяженностью в несколько миллионов земных лет. За это время я должен ни много, ни мало – полностью впустить в себя все существующие в данных условиях Силы, провести их глубинный анализ, разложить их по полочкам внутри самого себя, систематизировать их и потом то же самое проделать в мире внешнем. Лучшее и перспективное – оставить, прочее – лишить перспектив дальнейшего развития и духовного роста.

Главным критерием оценки, конечно же, должен был являться я сам, со всеми присущими мне особенностями психо-физиологического, душевного и духовного порядка. Выступить для них своего рода пробным камнем, кристаллом, через который высветятся все их качества и возможности, гниль или доблесть по меркам моего Отца, давшего мне совершенно определенные морально-этические и духовные принципы с самого Сотворения.
Где-то здесь Рафаэль поинтересовался, что будет, если лично он не пожелает плясать под мою дуду (используя его выражение). Не успел я рта раскрыть, как Сабаот уже высмеивал его: «Ну что ж, детка, все просто. Сначала тебя кастрирует Дающая жизнь – она же Премудрость-мама, потом Ману лишат органов восприятия, это, если ты не врубаешься – ослепнуть, оглохнуть, потерять вкус и нюх, а заодно и осязание. Ведь именно Ману этими качествами наделяют все живое. Думаешь это все? Это только начало. Кончится все изъятием Рассудка, ну это, если ты, опять же, не в курсе: когда тебя спрашивают как тебя зовут, а ты отвечаешь: «гы-гы» и тупо улыбаешься. Но гыкать тебе будет нечем, да и улыбаться, полагаю, тоже… Так что на стадии отупения, ты уже не будешь соображать, что ты отупел. Это прискорбно, но гуманно, согласись. А потом на стадии полного разложения как Личность, ты потеряешь и само ощущение себя в теле, это называется развоплощение без перспектив нового рождения кем бы то ни было… Можно сказать короче – подохнешь ты, Рафаэльчик почем зря, и никто об этом даже не пожалеет».
— Ладно, ладно, я понял, не такой уж я еще дурак, чтоб меня добивать такими подробностями. Меня интересует другое – есть ли другой путь, можно ли этого избегнуть и кому?

Сабаот, не теряя присущего ему задора, уже не мог остановиться: «Всегда есть другой путь. Почему бы и нет? Можно избегнуть всего чего угодно. Можно, например, прийти и честно молвить: «А не согласен я! Хочу жить дальше, но не по вашим установкам» Ну и тогда на выбор: навозом быть, копотью, или еще чем-нибудь в новом мироздании. Правда я не знаю, будет там навоз, копоть и все такое. Учитель будет? Тоже не знаешь, ну тогда — будет, как же без этого?»
— Значит, если я усрусь, но не покорюсь, то мне перспектива только такая?
— Да. Только ты неправильно глаголы ставишь, не в той последовательности: сначала ты не покоришься, а уж потом усрёшься!
Здесь мы все вместе расхохотались, а Сабаот продолжал как ни в чем не бывало: «Видишь ли, детка, тебе и представить сложно сколько вот этот дядя поработал, чтоб избавить нас с тобой от наполняющего нас на случай такой непокорности содержимого. А мы все гадим и гадим ему на голову и еще продолжаем нагло требовать свободы и независимости, чтобы гадить не мешали. Да еще стращаем, если он захочет тряхнуть нас как следует – обделать его всего с ног до головы, напоследок, так сказать, как скунсы. Он долго это терпит. Как на моей памяти, так уж точно можно было бы с десяток таких как ты сгноить и заменить новыми. И как думаешь: так должно продолжаться бесконечно?»

Ультиматум

Рафаэль призадумался. Лицо его обмякло, где-то в области глаз отчетливо проступила покорность судьбе, иронические морщины на какое-то время разгладились, он понимал, что такими вещами не шутят, да еще такие личности, да еще в такой не выгодной для них ситуации. Но все же натура брала свое. И он решился:
— А не дурите ли вы меня здесь часом, господа хорошие, пытаясь перевербовать, или просто запугать, чтоб я не доложил про ваши проделки? Не боитесь, что ваша откровенность обернется против вас?
Я поспешил его успокоить, что самого главного мы ему все равно не сказали и не скажем, а то, что он узнал, — в принципе, для его руководства не такая уж и новость. Им без разницы кому мешать – мне, моим друзьям, моим принципам или просто хорошей жизни, никакая новая информация здесь ничего по существу не меняет. Вообще-то Рафаэль часто чем-нибудь грозился, но редко осуществлял это на деле: можно было надеяться, что и теперь будет так же – он был сообразительный малый и честность понимал по-своему. Да и нас он все-таки уважал не за красивые глазки, а за разный подход в одинаковых с ним условиях.